Дебют (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (книги без регистрации полные версии txt, fb2) 📗

Замятин был невысок и очень худ, с запавшими щеками и тёмными кругами под глазами. Его сухопарость вызывала заблуждение, будто он высокий, но это было далеко не так, от силы метр шестьдесят. Смотрел он на меня мефистофелевским взглядом с противоположной стороны стола, наблюдал, что-то думал себе и молчал. Я смотрел на него в ответ.

— Что же вы молчите? — спросил он меня.

Притом ещё так уверенно спросил, будто бы это он ведёт допрос. А я хотел собраться с мыслями. Если честно, я был немного удивлён. Замятин явно не выглядел как человек, облеченный властью. Напротив, как нищий, из тех, что обычно просят милости на паперти, хоть и сидел, горделиво вздёрнув нос. Видимо, его так потрепала непростая доставка до столицы. Всё-таки его почти месяц везли в непростых условиях, может это как-то сыграло?

Передо мной на столе лежала целая стопка из донесений, отчётов и протоколов допросов. И во всех из них значилось то, что основным зачинщиком был Замятин, хоть это и было совершенно не логично.

— Так я жду, что вы сами говорить начнёте, — ответил я. Внутренне я ощутил, как между нами начала натягиваться струна. — Слишком много чего на вас висит. Вы ведь уже успели ознакомиться со всеми теми обвинениями, что выдвинуты против вас. Так вот и я не совсем понимаю, что же это вы молчите, чего вы ждёте? Или так не терпится вам испытать на себе весь гнев императорского двора и поскорее отправиться навстречу той судьбе, что суждена вам. Я вот думаю, что вам давно уже пора было начать говорить. Глядишь и может, не такая страшная участь вас постигнет. А может и вовсе удастся договориться о самом гуманном исходе. Вы ведь подрывали власть императора, а это страшное преступление.

Я перелистнул один из протоколов допросов. Струна продолжала натягиваться и звенеть, правда этот звон слышал лишь я. Краем глаза я наблюдал за Замятиным. Он поёрзал на стуле, при этом побледнел и слегка ссутулился.

— Вот вас в клевете обвиняют. И в работе на иностранные спецслужбы, которые, судя по всему, вполне враждебны нашей стране. И даже в попытке организовать переворот. Знаете ли, тут не на одну сотню лет приговоров может набраться. И это ведь станет достоянием общественности. Да что общественности? Императорская семья постарается, чтобы это раструбили на весь мир. А у вас ведь семья есть. Большая семья, и какая никакая репутация. Жена, четверо детей. Старшему, вон, двадцать пять лет — у него ещё вся жизнь впереди. Как раз вот себе невесту подыскивает. А будет он сыном не магната-богача, а военного преступника, предателя, финансирующего социал революционеров. Естественно, ваши активы в России мы изымем. И, как мне известно, вы львиную долю своих имуществ держали именно в России, лишь двадцать пять процентов смогли вывести за границу. Так вот всё это будет принадлежать императорскому дому, и на вполне законных основаниях. Поэтому, повторюсь, я не понимаю причины вашего молчания, Фёдор Иванович.

— Чем это вы меня тут пугаете? Каторгой решили запугать? — выпрямившись усмехнулся Замятин. — Вы, видимо, не совсем понимаете, что за человек перед вами сидит. Я не простой мужик из хутора, которых вы привыкли стращать. За мной стоит такая сила, что вам и не снилось. Да, император — это самодержец и мощь, но и на него есть управа. Я не думаю, что долго пробуду в заключении или на каторге. Меня быстро вытащат. А вот ваш император не факт, что долго на своём месте усидит. Вы бы сами задумались чью сторону принять.

У меня бровь поползли вверх.

— Вы же понимаете, — я повернулся на Мезинцева, который снова вызвался стенографистом, — что все ваши слова записываются. Не слишком ли вы самоуверенны? — спросил я.

— А чего мне бояться? — с вызовом спросил Замятин.

— Ну, например, смертной казни, — невозмутимо предложил я вариант.

— Смертной казни? — усмехнулся он. — Не смешите меня. Такой вой в мире поднимется! Семья Замятиных — это не пустой звук. За нас вступится не одно государство. Да что там вступятся? Объединятся чтобы за меня отомстить. Война начнётся, если вы посмеете даже задуматься о казни Фёдора Замятина. Если только узнает кто-то…

— Согласен с вами. Если кто-то узнает, что вы приговорены к смерти, возможно начнутся какие-то недовольства со стороны местных купцов, или иностранных коллег. Однако вы немного заблуждаетесь. Ведь никто не догадывается о том, что вы задержаны спецслужбами и сейчас пребываете в России. И вы всерьёз думаете, что кто-то вам дарует достойную вашего положения смерть? Нет, вас убьют в какой-нибудь канаве. Думаю, император об этом позаботится. Среди грязи и жижи. А ещё лучше, рядом с каким-нибудь солдатским сортиром. И погибнете вы бесславно, глупо, да ещё и мерзко. Точно так же мерзко, как вы и ваши поступки.

Говорил это я строго, ввинчивая каждое слово будто шуруп в крышку гроба. И чем больше я говорил, тем сильнее скукоживался Замятин.

— Поэтому в ваших интересах поскорее начать говорить. И быть полезным тоже в ваших интересах. Иначе вашей судьбе не позавидуют даже Сангушко и Дризен, которые, к слову, тоже считали себя неприкосновенными.

Я замолчал, дав возможность Замятину осмыслит всё сказанное и проникнуться услышанным. Спустя секунд десять я-таки нарушил молчание, заставив посеревшего лицом магната вздрогнуть.

— Так кто вам платил за все те обличающие статьи? Кто спонсировал ваши действия?

Струна натянулась до предела и наконец лопнула.

Замятин криво усмехнулся.

— Да кто только не платил. Многие готовы дорого заплатить, ради того, чтобы Россия наконец развалилась на части. Всё вас рушат, рушат, рушат, рушат, а вы всё никак не рушитесь, и непонятно, на чём держитесь. И явно на цементе. На навозе, видимо. Потому что клейкая какая-то субстанция, — он сделал такое лицо, как будто бы хотел плюнуть, но сдержался.

Опять же, я бы сам удивился такому его поведению. Он же не какой-то сиделец или чернорабочий, а видный человек, культурный, имеющий неплохое образование.

— Давайте конкретнее, — подбодрил его я. — Мне нужны имена, фамилии, организации или группировки. Вы ведь понимаете, что у нас есть цель минимизировать или вовсе убрать угрозу для страны и для императорского двора. Если вы поможете нам, быть может, мы вернём вас во Францию доживать свой век. Естественно, при условии, что будете вести себя прилично. Иначе кто знает, чем это всё для вас закончится. Но для этого вам нужно очень постараться.

— Французы, — загнул он мизинец. — Норвежцы, — загнул он безымянный палец. — Немцы, англичане, турки, японцы, — одну руку он спрятал и загнул мизинец на левой руке. — Социал-революционеры. До сих пор ума не приложу, откуда у них столько деньжищ, чтобы платить за мои услуги. Политическая оппозиция, — загнул он безымянный палец на левой руке. — И родственнички императора, — усмехнулся он напоследок.

— Родственнички? — нахмурившись, спросил я. Меня кольнуло нехорошее предчувствие. — Что же это за родственники императора хотят навредить главе государства?

— Кирилл Владимирович Романов собственной персоной, огромные деньги вкладывает. При том, что через него связь и с французами, и с поляками. Всем всего наобещал. И мне в том числе — должность председателя Кабинета министров. Вот, вас он снимет с престола, должность займёт, а там и Россию поделит, и всех своих друзей к себе поближе, на тёплые местечки расставит.

— Кирилл? — нахмурился я.

А про себя подумал: вот же старая вешалка! Ему сколько сейчас? Уже седьмой десяток пошёл, если не под семьдесмят. Ему бы рыбу ловить, охотой заниматься, да чем угодно… Мемуары вон писать и к смерти готовиться, а он всё туда же — на трон позарился. Видите ли, властвовать ему захотелось! А ведь он в моём мире тоже царя предал во время революции. Было мнение даже, что подчинённые ему полки сразу же примкнули к большевикам, что было серьёзным ударом по власти императора.

— Да уж, неплохо. Как я понимаю, учитывая очерёдность и театральную паузу, вы хотите сказать, что главным зачинщиком был именно Кирилл Владимирович?