«Злой город» - Павлищева Наталья Павловна (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Главным было отсутствие самой добычи. Серене-секе не только не дал зерна, но и покрыл позором штурмовавшие его тумены. От города отошли, но пробиться по топким берегам маленьких речек даже к Козелле-секе не удалось, пришлось остановиться и пережидать, пока хоть чуть подсохнет. Проклятая земля, где города не открывали ворот, мертвые багатуры вставали и снова шли в бой, а жители сжигали себя сами, только чтобы их труд не доставался ордынцам! Здесь даже сама природа вставала на их защиту, то морозы, то сугробы, то волки, то теперь разлившиеся реки… Было отчего злиться и мечтать поскорее уйти в степи. Но поскорее не получалось.
К Вятичу подошел Петруня и стал о чем-то спрашивать. Сотник пожал плечами, отправив парня ко мне. Вопрос меня удивил:
– Действительно ли то, что в горшках, горит в воде?
– Как тебе объяснить? Горит черная жидкость, но ее не надо поджигать, потому что когда намокает, то нагревается настолько, что загорается…
Не знаю, что там Петруня понял из моего сбивчивого объяснения, но вывод сделал неожиданный:
– Если кинуть в снег рядом с осадной машиной, загорится?
– Конечно, если разобьется, но до них не докинешь, далеко. Татары не дураки, оттащили машины от воды.
– А если подплыть?
– На лодке? Расстреляют, и замахнуться не успеешь.
– Нет, вплавь.
– Петруня, лед только что сошел.
– Не, это не страшно, можно жиром натереться. Я другого боюсь, надо как-то сделать, чтобы не намокло раньше времени.
Я категорически отказалась разговаривать на эту тему, Вятич тоже. Согласиться на авантюру означало поставить не просто под угрозу жизнь парня, но и подвергнуть его риску быть заживо сожженным. Пару дней он ходил чем-то озабоченный, потом снова подошел ко мне:
– Придумал.
– Что придумал?
– Вот как промаслил тряпицу, воду совсем не пропускает, хоть в ней вместо ведер носи!
– Ну и что?
– Я в нее горшок заверну, перевяжу хорошо и поплыву.
Неподалеку оказался Вятич, потому я заорала:
– Ты только на него посмотри! Собирается плыть и сжигать осадную машину!
Еще через день настырному парню удалось нас убедить.
– Ты, Никола, не бойся, меня и с камнем на шее не враз утопишь, я свое тонул, теперь, точно сухая деревяшка, выплываю.
Я не этого боялась, я боялась, что он намочит содержимое горшка и сгорит заживо, а еще того, что купаться в ледяной воде дольше пяти минут не полезно никому. Моржи и то подолгу в проруби не сидят.
И все-таки ночью мы помогли парню натереться внутренним бараньим салом, ради этого не пожалев последнего в городе барана. Горшок был старательно обернут промасленной тканью, перевязан сверху, правда, так, чтобы эти завязки легко было снять.
Я вздыхала, на парня холодно даже смотреть. Но вздыхай не вздыхай, а он готов и легко скользнул через калитку к реке и вниз в воду. Все совершенно бесшумно. Сколько потом ни вглядывалась со стены в ту сторону, ничего не увидела и не услышала. Потянулись томительные минуты ожидания. Особенно высовываться нельзя, чтобы не привлечь внимание татар к Петруне, но и просто сидеть тоже невозможно, кажется, еще минута и я бы от напряжения просто забегала по стене, причем вертикально. У меня была идея отвлечь татар где-то в другом месте, но ее отверг Вятич:
– Они сейчас как пуганые вороны, каждого куста боятся. Стоит забеспокоиться в одном месте, забегают все.
Казалось, этой ночи не будет конца, лично мне уже хотелось, чтобы парень все бросил и уплыл куда-нибудь греться, черт с ними, с этими осадными машинами, подвинут ближе, закидаем горшками со стены.
И вдруг в стане татар крики, шум. Мы высунулись и увидели, как выскочивший на берег в чем мать родила Петруня мчится к уже собранной осадной машине. Он был голым, а потому белым, в ночи это точно смотрелось как нечто потустороннее, татары всего на миг растерялись, этого парню хватило, чтобы прицельно метнуть горшок. Одновременно раздался предсмертный крик Петруни, потому что выжить среди тысяч отменных, даже очень напуганных лучников невозможно, и треск занимающегося пламени. Горела одна из трех осадных машин, татары пытались тушить ее водой, только усугубляя положение, потому что нефть растекалась, захватывая огнем все большее пространство.
Но нас меньше всего интересовал пожар и куда больше гибель Петруни. Парень ценой своей жизни уничтожил одну из машин. Видно, поняв, что докинуть от берега просто не сможет, он пошел в атаку в полный рост, до смерти напугав своим видом дозорных. Кто мог появиться из ледяной воды среди ночи в голом виде? Только нечисть. Потому и выстрелили в него не сразу.
Нечисти боялись не только татары, но и мы тоже.
Проснувшись среди ночи, я некоторое время не могла понять, что не дает мне покоя. Привыкшая доверять интуиции, выбралась во двор, прислушалась к себе. На дворе спокойно, а на сердце нет. Пришлось идти дальше. Неужели татары что-то учинили под стенами, а наша охрана спит?!
И вдруг…
Я замерла. Женская фигура, посмеиваясь, скользнула к воротам и… она собирается открыть их?! Конечно, это даже не ворота, скорее калитка, раньше были шире, именно через них мы с Лушкой когда-то удирали из дома, потом в ожидании татар их заложили, оставив узкий проход боком всего для одного человека, и крепко-накрепко заперли. Открыть эти ворота – значит впустить кого-то внутрь. Но где войдет один, там и десяток, а десяток вполне способен впустить внутрь и сотню.
Что это, где охрана?! Я метнулась к калитке:
– Стой!
Женщина невольно обернулась и оскалилась. Стеша?! Неужели свихнулась от страха?
– Ты хочешь уйти из города?
– Я хочу открыть.
– Там враги, Стеша.
– Ваши враги.
В глазах насмешка, в руках большой нож, а у меня ничего. И она явно не собиралась отступать.
Я тихо попросила:
– Опусти нож и отойди от калитки. Я никому не скажу, что ты пыталась сделать, но утром ты уйдешь из города. Слышишь, Стеша?
Та замотала головой:
– Нет.
– Что нет?
Я уже понимала, что она не отступит, а разговор теперь вела только чтобы оттянуть время, сама приближаясь к ней. Я должна подскочить раньше, чем она возьмется за цепь, чтобы опустить тяжелый груз, запирающий калитку. Кто знает, сколько татар там снаружи?
Стеша выставила вперед нож, второй рукой берясь за ту самую цепь. Сейчас она скинет петлю с крюка – и противовес сам откроет калитку… Я метнулась вперед – прежде всего повисая на цепи, чтобы та не смогла соскочить с крюка, а ногами со всей силы ударила Стешу в лицо. Защищаясь от моей ноги, она все же успела полоснуть ножом и снова бросилась ко мне. Но я уже соскочила с противовеса и приняла боевую стойку, невзирая на хлещущую кровь и сильную боль в ноге.
– На помощь!
Кричать было излишне, со всех сторон, привлеченные шумом, уже бежали дружинники.
– Брось нож.
Она лишь мотала головой. Ну что за дура!
– Стеша, брось нож.
Краем глаза я заметила, что в руках у подбежавшего дружинника лук, а мне женщина была нужна живой, надо же узнать, почему она решила открыть калитку.
– Не стрелять! Брать живой!
– Так я тебе и далась.
– Ну, попробуй, – пригласила я совершенно спокойным голосом. И-и… милая, я за последний месяц столько повидала, что одна ты со своим ножом мне уже не страшна… Хорошо, что не расслабилась. Кто мог ожидать от тихой спокойной Стеши умений бывалого воина и недюжинной силы? То есть силу-то ожидать было можно, а вот такого владения ножом… Она решила отдать свою жизнь подороже, вернее, взять за нее мою.
Страшно мешала боль в ноге, потому затягивать было нельзя, я ослабею и не смогу ее скрутить. Под раненой ногой оказалась какая-то деревяха. Голова работала со скоростью приличного процессора. Наклониться и поднять? Но раньше, чем распрямлюсь, она убьет меня. Решение пришло неожиданно, я поддела эту деревяшку ногой и со всей силы толкнула ее под ноги Стеше. Мгновения, на которое Стеша вынуждена была отвлечься на удар по ноге, мне хватило, чтобы хорошим приемчиком выбить нож из ее рук. В следующий миг я уже свалила женщину на землю и уселась сверху.
