По следам Добрыни - Членов Анатолий Маркович (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗

Почему, собственно, валы называются Змиевыми? В своей брошюре «Змиевы валы – летопись земли Киевской» Бугай отмечает, что это народное название, основанное на легендах о древнем русском богатыре, победившем гигантского Змея-людоеда и запрягшем его в огромный плуг. Богатырь заставил Змея пропахать борозду, разумеется тоже сверхъестественных размеров. Отвал богатырского плуга и образовал при этом Змиевы валы (а бороздой был, стало быть, ров). Змей же, надорвавшись, издох.

«Змей, очевидно, аллегория, – пишет Бугай, – под которой кроется теперь полностью забытый, а когда-то реальный образ грозных кочевников» [72]. Действительно, такая символика свойственна народному эпосу. Гунны, авары и другие кочевники вполне могли слиться в сказочно-эпический образ Змея.

Зерном поэтического образа богатырской пахоты со змеевой запряжкой также могли послужить реальные события. Использование славянами в той обстановке труда военнопленных гуннов и аваров на строительстве валов очень вероятно. Вместе с тем строили их в основном явно сами славяне, их руководящая рука ощутима в замысле фортификационной системы.

Так обстоит дело с названием Змиевых валов. Его фольклорный характер был, положим, науке ясен уже давно. Но связать его именно с гуннской и аварской эпохами удалось лишь в результате исследований Бугая.

За подробностями о Змиевых валах отошлю читателей к моему очерку «Валы, остановившие гуннов» в туристском альманахе «Ветер странствий» (вып. 11. М., 1976, с. 40-49).

Недавно в Киеве на территории музея-заповедника «Киево-Печерская лавра» открыт специальный музей Змиевых валов. Там можно не только увидеть в экспозиции карты-схемы и фото, но и получить консультацию, как добраться до различных участков этих валов разных веков. Из них более 600 километров лежат на древлянской территории.

Великая Древлянская стена. Легко заметить, что 900-летний период строительства Змиевых валов лежал задолго до времени Добрыни. Однако он далеко не безразличен для понимания деятельности Древлянского дома и лично Добрыни. Змиевы валы показывают, что он унаследовал традицию русского патриотизма и мастерства обороны, которая уже тогда насчитывала более тысячи лет. Нельзя считать случайностью, что именно Древлянская земля, целую тысячу лет (по VII век) сдерживавшая и отражавшая агрессию сарматов, готов, гуннов и аваров, в IX-X веках оказалась в авангарде общерусского Сопротивления новым захватчикам и угнетателям – варягам.

Дело в том, что из обследованных Бугаем систем валов самой мощной оказалась именно древлянская. Шоссе Киев – Житомир (Коростень и Малин лежат северней его) пересекает целых четыре полосы древлянских валов. На этих участках они по большей части плохо сохранились, их остатки сейчас невысоки. Южней проходит пятая линия – прямой вал длиной 120 километров от Фастова почти до Житомира. Еще южней лежат другие древлянские линии. Короче говоря, княжество Древлянское было опоясано с юга подлинной Великой Древлянской стеной!

Она строилась в течение 900 лет. Ее разрушенные временем валы были первоначально 12-метровой высоты. Линии валов ставились фронтом на юг и неуклонно продвигались все дальше в том же направлении. Новая угроза вызывала необходимость в новых, выдвинутых еще дальше вперед линиях валов. За девять веков оборонительные валы Древлянской земли прошагали таким образом на юг 200 километров. И столь методическое продвижение в одном направлении подтверждает, что все эти 900 лет здесь жил один и тот же народ, был один хозяин.

На 58-м километре Житомирского шоссе Бугай показывает мне вал 450 года. Он здесь еле заметен. Но возле него я вижу обелиск с орденом Великой Отечественной войны. По древлянскому валу, остановившему полчища Аттилы, проходил в 1941 году передний край дальней обороны Киева… Да, строители Змиевых валов великолепно знали, где выбирать рубежи для обороны родной земли.

Генеральная идея этой глубоко эшелонированной фортификационной системы состояла в том, чтобы останавливать конницу кочевников (их главную боевую силу), заставляя их спешиваться. И система оказалась успешной.

Гунны в Коростене. Стоя на русских валах, остановивших гуннов, я неожиданно вспоминаю «площадку казней» в Коростене. Ту самую, о которой местное предание гласит, что с нее бросали людей в Уж во времена злого царя Аттилы.

Узнав эту легенду в Коростене, я быстро отвел имя и время Аттилы как анахронизм, обычный в устном фольклоре, и стал искать, кого могли здесь сбрасывать в Уж в X веке. Но похоже, что я с этим выводом поторопился. Отсюда могли бросать людей в Уж и во времена Аттилы!

Я тогда спросил себя, а был ли Коростень, была ля вообще Древлянская земля во времена Аттилы? Но теперь-то мы знаем – была. А стало быть, казни могли совершаться здесь и при Аттиле, и даже до него. Русских пленников гунны уводили в Степь. Гуннских пленников древляне уводили в свою землю. Что же с ними делали? Кого-то, возможно, выменивали на пленных древлян. Основную массу, очевидно, использовали как рабов (я уже говорил, что они могли работать и на строительстве валов). Но кого-то из них могли доставлять как боевой трофей в главный храм Даждьбога и торжественно казнить там.

Когда я вспомнил легенду, то решил, что лютовать в Коростене должен сам Аттила. А это было географически неправдоподобно. Я отвел возможность того, что Аттила казнил древлян и, как показали Змиевы валы, отвел справедливо. У Аттилы для этого оказались руки коротки. И у его предков IV века тоже.

Но гунны все-таки в Коростень попадали как пленные. И обратной возможности, публичной казни в Коростене кого-то из гуннских опричников злого царя Аттилы (или его предков), осмелившегося посягнуть на свободу Древлянской земли, – я не учел. А такая казнь вероятна, она была вполне в нравах эпохи.

И на русских валах, остановивших гуннов, мне вспоминается поэтому не только местное коростеньское предание, но и меткое замечание Полевого о том, что Древлянская земля оказалась для Игоря страшней Царьграда. Не был ли Коростень орешком покрепче Царьграда и во времена аваров и гуннов?

Древнерусские «государства-крепости». Выявленная Бугаем система Змиевых валов показала, что Древлянская и Полянская земли не были новообразованиями, возникшими сравнительно незадолго до времен Добрыни, а были уже тогда стабильными политическими единицами многовековой давности. Короче говоря, прочными государствами.

Не слишком ли это смелое слово для IV-VII веков – государства? Нет, Бугай приводит веские аргументы: «Шутка сказать, прямой вал от Фастова почти до Житомира тянется на 120 километров! Как же прикажете называть хозяина такого строительства? Сооружения подобного размаха под силу только государствам».

Но не в одном размахе работ дело. Карта показывает, что о бессистемности валов и речи быть не может, ибо на большой территории они строились по единому плану. Хорошим примером служит долина Здвижа, реки, текущей внутри Древлянской земли (считая от Киева, это второй водный рубеж, следующий за Ирпенем; Ирша, на которой стоит Малин, – четвертый). Несколько линий валов идут здесь, точно продолжаясь по обе стороны Здвижа. Такая планировка свидетельствует, что валы тут строило одно государство. В Левобережье Днепра Бугай обнаружил самостоятельные системы валов, спланированные иначе, – там явно была другое славянское государство. (Как читатель помнит, Рыбаков выяснил, что там была основная территория Полянской земли.)

Возникает вопрос, признает ли летопись существование этих государств? С одной стороны, летопись признает, что у каждого племени было издавна (без дат, даты в летописи появляются только в канун приглашения на Русь Варяжского дома) по собственному княжению. С другой же стороны, летопись пытается создать впечатление, будто эти княжения никакой роли в сложении державы не играли и были всего лишь отсталыми племенами. Так, их населению (не одним древлянам, но чуть ли не всем, кроме полян) приписывается «зверинский» образ жизни. Так, признавая наличие примерно дюжины русских «племенных» княжеств, летопись старательно замалчивает (как будто бы несущественные) имена всех их династий и почти всех князей. Так, она приписывает активную положительную роль в создании державы и в руководстве ею одному Варяжскому дому, а прочие земли рисует то смутьянами, то пассивным материалом в руках Варяжского дома. Короче говоря, летопись намеренно создает впечатление, будто русские земли – не настоящие княжества, а только территории обитания племен, хотя и с князьями.