Der Architekt. Проект Германия - Мартьянов Андрей Леонидович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

Чесноков порылся в кармане, вынул еще одну гранату и на прощание швырнул ее в пустой коровник. Стена осыпалась, открывая новый пролом. Три Полковника забросил в машину собранные у немцев автоматы.

— Все, фрау Шпеер, — сказал я. — Давайте я помогу вам сесть.

— Почему вы кричите? — спросила она невыносимо тихо.

— Плохо со слухом, — объяснил я, протягивая ей руку.

Она сильно вцепилась в меня.

— Выпейте водки, — посоветовал я.

Вместо этого она подала флягу мне.

Я глотнул, передал Чеснокову. Тот с удовольствием угостился и подозвал Геллера:

— Причастись, капитан.

Луиза рядом со мной замерла. Она только сейчас увидела неподвижного Шаренберга с темным пятном под мышкой. Гортензий, обтирая лобовое стекло, повернулся к ней и сообщил:

— Дырок в кузове наделали, а так — ничего. Лейтенант вот что-то плохой.

— Может, жив? — спросил я.

Словно в ответ Шаренберг застонал. Геллер подбежал к нему, оскалился, задрав верхнюю губу.

— Гортензий, ехать можем? — спросил я.

— А вот сейчас и проверим, — ответил сержант, заводя машину.

— Это были немецкие солдаты? — спросила фрау Шпеер.

— Да, — ответил я.

Геллер сдирал с Шаренберга реглан. По голым трясущимся рукам Геллера потекла кровь.

— Осколками его, — бросил Чесноков. — Можем не довезти… Давай, Гортензий, гони к госпиталю!

У Луизы застучали зубы. Чесноков вернул ей флягу с водкой, и фрау Шпеер сделала несколько глотков, после чего сунула флягу в муфту. Поразительно, какие вещи женщины умеют прятать в муфте.

Нашей целью был небольшой госпиталь в Егоровке.

Когда несколько дней назад я доставил туда Шпеера и остальных, мне пришлось выдержать настоящее сражение с тамошним главврачом, толстым, обманчиво-добродушным с виду украинцем по фамилии Перемога. Он глядел на меня, как запорожец на турецкого султана, а я ему даже возразить ничего толком не мог, так окоченел за ту поездку.

Я только и сказал, что мне позарез нужно отдельное помещение для четырех раненых немцев. Любая камора сойдет, лишь бы отдельно.

Тут-то он и взорвался:

— У меня полевой госпиталь, а не курорт для начальства! Люди в два слоя лежат! Советские люди, бойцы и командиры, между прочим! А вы требуете отдельную резиденцию для парочки вшивых фрицев!

Но к тому моменту я уже достаточно отогрелся для того, чтобы сообщить ему, что:

1) вшивые фрицы — тоже люди, хотя в это трудно поверить, да и не особо хочется;

2) они из тифозного барака, так что изолировать их пришлось бы в любом случае;

3) это особо важное задание партии и правительства, которое следует выполнить неукоснительно, и поэтому —

4) у меня имеются неограниченные полномочия от Особого отдела Шестьдесят четвертой армии, в рамках которых я и действую. Вот бумаги.

Всё ясно или будешь в Особый отдел армии запрос отправлять?

— Есть у меня маленький флигелек, — сдался Перемога. Он меня ненавидел за то, что поделать со мной ничего не мог. — Мы там бочки с водой держим, карболку, швабры. Туда можно печку поставить и нары сколотить. Одеяла найдутся. Тиф, говорите? Вши?

Я спросил у него сахар, куска четыре. Он сразу вынул из кармана горсть рафинада, как будто ожидал этой просьбы.

— Истощение? — спросил Перемога уже другим голосом. Он трогал щеку изнутри языком, и толстая твердая щека надувалась. — А охранять ваших фрицев случаем не придется?

Я ответил, что в таком состоянии они не то что сбежать — до сортира доковылять не смогут.

— До сортира им всяко ковылять придется, — строго заметил врач. — Разводить антисанитарию не позволю — расстреляю лично.

— Так уж и расстреляете? — Я постарался вложить в голос побольше иронии.

Он ответил:

— Так и расстреляю.

— Прямо вот лично?

— У меня для этих целей особый револьвер припасен.

И он действительно показал мне крошечный дамский револьверчик, который носил в кармане.

— Еще со времен Гражданской. А вы как думали?

Мне пришлось сознаться, что я никак не думал.

Перемога еще раз посмотрел мои бумаги и наконец ушел распоряжаться насчет моих раненых.

…Госпиталь размещался в бывшем здании совхозного правления, на холме. Солдаты вставили выбитые окна, кое-где заменив стекла фанерными листами, привели в порядок крышу, двери, повесили красный флаг. Возле входа находились четыре облупленные, когда-то белые колонны квадратного сечения.

Но мы направились не к главному входу, а к маленькому каменному флигельку, примостившемуся сбоку от центрального здания.

Когда наша машина остановилась, из флигеля как раз выходил рыжий Кролль с ведром. Рыжий был теперь наголо обрит, на нем красовались грубый толстый халат серого цвета и валенки.

Заметив «фиат», рыжий насторожился.

— Можно, я к ним не пойду? — вяло спросил меня Гортензий.

— Не ходите, Гортензий. Отдыхайте.

— Какое «отдыхайте», машину толком посмотреть надо… Чего там фрицы с ней наворотили… Мы же под личную ответственность брали, теперь в штабе попадет.

— Вы лучше свою голову доктору покажите, пусть перевяжет.

— Да с головой всё в порядке, а вот в машине мне дырок наделали…

Я подал руку Луизе. Она утвердила на снегу кругленькие, детские валенки, тяжело оперлась на меня, выпрямилась, осмотрелась.

По опыту допросов я знаю, что люди смотрят на одно и то же, а видят совершенно разное. Кто-то увидел бы здесь наспех отремонтированное здание совхозного правления, кто-то — удачное место для размещения огневой точки, лично я наблюдал госпиталь, который не стыдно показать иностранным журналистам. А вот что, интересно, предстало взорам Луизы Шпеер?

Она вынула руки из муфты, поправила платок, снова сунула руки в муфту, огляделась, поежилась.

— Попрыгайте, — посоветовал я. — Теплее станет.

— Терентий, — обратился ко мне Три Полковника, — шустро сгоняй за лекарем. У обер-лейтенанта дела совсем плохи, как бы не помер. Неприятностей не оберешься.

Кролль украдкой поглядел на нас, зашел за угол, опорожнил там ведро, поставил его на снег, вытер руки о чистый сугроб и, наконец, осторожно приблизился ко мне:

— Здрасьте, господин лейтенант.

— Выглядишь получше, — заметил я.

— Так здесь же кормят, — Кролль пожал плечами и стрельнул глазами в сторону женщины. Бровью мне намекающее двинул: мол, кто это?

На этот нахальный жест я никак не отреагировал.

— Если бы тебя, засранец, не кормили, ты бы еще неделю назад помер, так что не ври.

— Да я и не вру, — рыжий демонстративно обиделся.

— Остальные как?

Кролль засмеялся:

— Фридрих фон Рейхенау учится колоть дрова.

— Молодец. Будет чем заработать на жизнь.

— Русские ржут как кони, потому что это бесплатный цирк, и дают ему за это Kompot.

— А вам что, Kompot не полагается?

— Так лишним не бывает… — простодушно объяснил Кролль. — А кого вы привезли, господин лейтенант?

Он заглянул в машину. Геллер курил и смотрел в другую сторону.

Я направился к госпиталю. Снег поскрипывал под ногами. Очень издалека сипела музыка — так тихо, что казалась галлюцинацией.

Я открыл дверь. Сразу навалился тяжелый госпитальный дух. Солдат на костылях, обмотанный бинтами, как белый медведь, сердито толкнул меня и упрыгал куда-то.

Огромный Перемога быстро шагал мне навстречу — раскачивающейся походкой, размахивая руками. Он занимал собой всё пространство узкого госпитального коридора, так что мы не могли не столкнуться.

— Товарищ лейтенант! — рявкнул Перемога. — Куда вы несетесь сломя голову? Хоть бы по сторонам смотрели.

— Раненого привез, — сказал я.

— Где он?

— Там.

— «Там»! — передразнил меня доктор. — Санитаров, быстро!.. — взревел он. И мне: — Сильно ранен?

— Осколками посекло. Мы толком не смотрели, торопились.

— Принесем сюда, посмотрим.