Вставай! Страна огромная! (СИ) - Мех Сергей Леонидович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
— А если бы это немцы были? — задал я резонный вопрос.
— Так ведь, товарищ сержант, так и сказал, — начал он оправдываться, — что если грузовик с солдатами едет, то пропустить. А если с грузом, то для сопровождающих и четверых должно хватить. Остальные то не успевали. — Пустился он в объяснения. — Я же говорю, мы на ночлег уже расположились. Многие ко сну приготовились, а мы, вчетвером, в охранении были. Вот нас и послали. Мы сами ели-ели успели добежать и сухостоину, поперек дороги бросить. Подумали, что если много народа, то потихоньку отойдем, а если мало, то перебьем. Остальные, кстати, сейчас уже подойти должны. А вот и они, — треск сухих веток, под ногами, не услышал бы только глухой.
Создавалось впечатление, что по лесу или парочка лосей ломится, или стадо кабанов мигрирует. Сразу было видно, что большинство членов РДГ новички, или просто, в большинстве своем, городские жители. А скорее всего, если вспомнить незабвенного Турсунзадекова, степные, или даже пустынные. В общем, о лесе имеющие смутное представление. Как и о навыках поведения в нем.
— Ну ничего, опыт, он, как известно, приходит с годами. Дай Бог, еще научатся. Если, конечно же, раньше времени не погибнут.
Муркин, с возгласом: «Товарищ сержант! Товарищ сержант!» кинулся к вновь прибывшим. И, через непродолжительное время, вернулся вместе с Нечитайло, что то успевая ему на ходу возбужденно докладывать, при этом эмоционально размахивая руками.
Подошедший сержант, уже было вскинул руку к головному убору, что бы не то докладывать, не то просто отрапортовать, о своем прибытии. Но я, жестом, остановил его, и просто, без затей протянул руку, для рукопожатия. Которого и удостоился, чуть не став калекой, настолько оно было крепким. Дружески хлопнув его по плечу, и кивнув в сторону, коротко бросил: «Отойдем?»
Сержант молча последовал за мной, но всю дорогу, как то странно косился, на сопровождающего нас Тумана.
Когда мы с ним отошли, на безопасное, от любопытных слушателей, расстояние, я, выбрав более менее, в темноте особо было не разобрать, поваленное дерево, сел. Махнул рукой указывая на место, рядом с собой, присовокупив эту пантомиму словами: «Присаживайся!»
Не став строить из себя стойкого оловянного солдатика, он сел, вытянув натруженные, за целый день беспрестанной беготни, по тылам противника, ноги и приготовился слушать. Но прежде я пожелал услышать его эпопею, которая и была мне вкратце изложена.
Оказывается, что после того, как мы с ним расстались, его наряд выдвинулся в расположение пограничной заставы. На которую, к тому времени, уже пришло распоряжение о передислокации в отряд. В отряде, лично он, а также другие бойцы наряда, были перехвачены бдительным особистом. Который вел с ними продолжительную беседу, более похожую на допрос. Причем, главным предметом обсуждения была моя, на мой взгляд, не слишком примечательная, персона. Но особист, по всей видимости был совершенно другого мнения. Поэтому допрашивал долго и дотошно, выспрашивая любые, даже казалось бы, незначительные, мелочи. Но что конкретно его интересовало, Нечитайло так и не понял.
— Знаете, товарищ капитан, у меня сложилось такое впечатление, что он сам не имел представления, о чем спрашивать, — выложил мне сержант как на духу. — Ну, вы понимаете? Когда поступает команда, а исполнитель не знает как ее правильно выполнять. Как будто бы номер отрабатывал. Потом похвалил за бдительность, а также за то что мы на границе, с вами учудили. И отправил восвояси.
Сделав это лирическое отступление он продолжил свое повествование. О том, что далее из отряда стали формировать группы, которые назвали неизвестной никому аббревиатурой РДГ, во главе одной из них и поставили его. Как наиболее опытного старослужащего сержанта. Группа насчитывала всего, вместе с командиром, двенадцать человек. И, не смотря на то, что по вражеским тылам они бродят всего второй день, для этого небольшого срока сделали уже не мало. В их активе были два грузовика, которые они подловили из засады, и перебив охрану, в последствии сожгли. Обоз из трех телег и шести обозников, а также два мотоциклиста. Которых взяли на веревку. Сержант так воодушевился собственным рассказом, что чуть ли не в лицах повествовал о том, как выносило мотоциклистов из седла. И как они их потом добивали.
В конце он опять вернулся к делам нашим скорбным, сказав:
— Кстати, командир заставы, обещал всех к наградам представить. За действия в секрете. Очень уж наши действия помогли. Командир сказал, что если не мы, то немцы просто окружили бы заставу и личный состав, просто не смог вовремя отойти. Погибли бы все, прямо там. Вот за это он нас и благодарил. И говорил, что все это наша заслуга. Хотя без вас, товарищ капитан, мы бы не справились.
— Да брось ты, Николай Спиридонович, — отмахнулся я от дифирамбов, — не за награды воюем. Наградят вас, и хорошо, вы их честно заслужили. Достойно дрались с врагом. А про меня не думай, а еще лучше, вспоминай пореже.
— Почему? — было видно, что он искренне недоумевает.
— А что, пример с особистом тебя ни чему не научил? — Вопросом на вопрос ответил я. — Понимаешь, я тут, по своему недомыслию, влез в дела больших дяденек.
После чего, вкратце поведал ему свою одиссею, правда опустив некоторые ключевые моменты. Которые относились к вопросу межвременных перемещений. Но и того, что я ему поведал хватило с лихвой. Он даже рот открыл от изумления. В конце он, наконец то смог адекватно воспринимать информацию и выразил свое восхищение словами:
— Вот это да! Ну вы, товарищ капитан, и дали немцем прикурить! Да за вами всему нашему погранотряду не угнаться!
Я, про себя, ухмыльнулся, подумав, что если все сложится как надо, то о моих похождениях скоро узнают и в Москве.
«Мистер Питкин, в тылу врага, понимаешь!»
Закончил я свой рассказ словами:
— Поэтому сейчас, Николай Спиридонович, я очень надеюсь на твою помощь. Очень уж я разворошил здесь вражеское змеиное гнездо. Поэтому не могу останавливаться на полпути, а должен довести дело до конца. — Я наклонился к нему, чтобы вызвать доверие. — Только вот боюсь, что если я выйду сейчас к нашим, то выдернут меня как репку из грядки и потребуют с докладом прибыть к руководству. А это потерянное время. И передоверить я это дело никому не могу. Потому что весь расклад знаю только я. Поэтому, товарищ сержант, — я перешел на командный язык, не терпящий кривотолков, — слушай приказ! Свободный поиск группы прекратить и перенацелить личный состав на выполнение другой, стратегической, задачи. От решения которой может быть будет зависеть очень и очень многое. Поэтому ты должен уяснить ее серьезность для себя и довести это до своих подчиненных. Понял?
Он кивнул, выражая тем самым понимание. Но видно, что до конца еще не проникся. Ну ничего, это поправимо. Сейчас еще добавим.
— В машине, которую остановили твои бойцы, находится пленный немецкий офицер. Владеющий ОЧЕНЬ ценной информацией. При нем обнаружены документы эту информацию подтверждающие! Скажу тебе, по секрету, этот немец не просто офицер, он не только представитель Главного штаба Вермахта, но и двоюродный брат, ЛИЧНОГО адъютанта, САМОГО Гитрлера! Улавливаешь момент?
Он только и смог, что выдавить из себя:
— Охуеть!
И его рот раскрылся от изумления. А я, тем временем, продолжал:
— Вопрос относится к категории ОГВ, что значит особой государственной важности. Поэтому должен быть выполнен, во что бы то, ни стало. Уяснил?
Он опять кивнул.
— Ты извини, сержант, что вынужден говорить тебе такие вещи. Но это суровая правда войны. Ты можешь положить хоть всю группу, но эти документы и этот пленный не только не должны обратно достаться врагу, но и не позднее чем к завтрашнему вечеру оказаться в Москве.
Я схватил его одной рукой за воротник гимнастерки и притянул вплотную к себе:
— Делай, что хочешь, но эти документы должны ЗАВТРА, лежать на столе наркома НКВД, товарища Берии! Понятно7
При этом я так его тряс, что голова болталась из стороны в сторону, как у китайского болванчика. Только не понятно, таким образом он полностью соглашался с моими требованиями, или просто мотал головой. Вот теперь видно как его пробрало. Настолько офигевшим стало его лицо, явно видимое, даже в темноте. Немного успокоившись я отпустил его и продолжил:
