Последнее звено - Каплан Виталий Маркович (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
А на бесформатном листе можно изобразить черный кружок. Это здесь, это крепость «Белый клык». Хоть и называется белым, но деревянные стены – черные, будто их старательно вымазали дегтем. И впрямь – вымазали. Только не дегтем, а какой-то иной дрянью. Предохраняет и от огня, и от сырости. Кочевники могут сколько угодно пускать горящие стрелы – тут, за стенами, только посмеиваются. Не понимаю, почему бы не переименоваться в «Черный клык»…
Выглядит все это, конечно, внушительно. Территория за стенами – куда больше лыбинской усадьбы, сами стены из толстенных сосновых бревен, вертикально врытых в землю. Высотой четыре сажени, то есть в метрах – больше восьми. По форме восьмиугольник, на стыках сторон башенки, возвышающиеся над стенами еще метра на три. Мощные ворота, с хитростью. За ними – крытый коридор, этакая кишка, уходящая в глубину территории метров на двадцать. И только потом – внутренние ворота. Считается, если штурмующие справятся с внешними, то попадают в темный туннель, где сквозь люки в крыше можно лить всякую, гадость, а в полу имеется хитрый механизм. Дергают где-то за рычаг – и пол раздвигается, атакующие падают в трехметровую яму, где заботливо врыты острые колья.
Впрочем, это излишние предосторожности. Степняки не привыкли работать тараном, тут и деревьев-то подходящих нет. Весь стройматериал для «Белого клыка» везли сюда из наших словенских лесов…
«Белый клык», ясное дело, не единственный зуб в словенской челюсти. Такие крепости понатыканы через каждые шесть верст.
– Почему именно шесть? – прервал я объяснения десятника Кости.
– Очень просто. Чтобы с башен можно было подать световой сигнал соседям. Заметил, там зеркала медные? Ну вот то-то.
Сейчас время было безопасное. По снегу степняки нападать не станут – травы нет, коней можно кормить только взятым припасом, а значит, больше чем на три-четыре дня пути их не хватит. Вот в конце весны, когда все тут зазеленеет, расцветет, – их время. А сейчас хоть по моему внутреннему календарю и март, а зима зимой. В дозорах на башнях нет никакой практической пользы – разве что из соображений порядка и воинской учебы.
Сейчас я как раз стоял на площадке северо-восточной башни. Первое мое дежурство, первый пост. Ведь я теперь не хухры-мухры – я ратник второго восточного войска Великого княжества словенского, крепостной человек.
Вот забавно, как одно и то же слово в разных мирах значит столь разное. Здесь крепостной – это не синоним холопа. Напротив, это человек служивый, уважаемый, исполняет свой Долг перед княжеством на оборонных рубежах. Ему идет жалованье – четверть гривны в месяц. За год можно скопить на трех лошадей – или на полтора раба.
Как-то до смешного быстро и просто оказался я в этом звании. Вот уж о чем и подумать было невозможно, когда в январе слетела с петель выбитая мощным ударом дверь и сквозь сени в горницу просочились бородатые стражники в синих приказных кафтанах. Буквально две секунды это все заняло. Я вообще понять не успел, что происходит.
А Буня успел. Что он сделал, куда сунулся – я не заметил, но вот уже у него в руках взведенный арбалет, а сам он прижимается лопатками к стене и осторожно, мелкими-мелкими шажками приближается к люку в подпол.
– Не дури, Буня, брось пакость. Все равно же не стрельнешь… – усмехнулся вошедший вслед за стражниками человек. Был он явно немолод, пожалуй, что и ровесник седому ворону. Загорелое лицо избороздили морщины, в длинных, до плеч, прямых волосах еще оставались черные пряди, но седина преобладала.
Одет он был в лазоревого цвета балахон, доходивший ему до щиколоток, – оттуда виднелись даже не сапоги, а самые банальные серые валенки.
Оружия седовласый не имел.
– Тимофей, делай, – негромко произнес он, и один из стражников сейчас же метнулся ко мне, заломил руку за спину, швырнул на колени. Я попытался дернуться – и ощутил у горла холодное лезвие.
– Понял, Буня? – доброжелательно спросил седой. – Ну так брось свою стрелялку. Толку-то в ней? И не пяться ты к своей крысиной норе. Про ход в овраг мы знаем, там тоже сторожат.
– Да, логика в этом есть, – признал Буня и аккуратно положил арбалет на пол. Затем выпрямился и в упор посмотрел на седого.
– Ну, здравствуй, Буня, здравствуй, – весело произнес тот. – Давненько мы не виделись. Еще, пожалуй, с той поры, как ты архивы наши в порядок приводил. И ведь ценный ты был работник, Буня. Что ж так-то? Было у тебя благородное имя Акакий, высокое образование, уважение людское – а стал кем? Буня, ворон тверских «ночных». Тьфу…
– Значит, Митя, были у меня причины, – помолчав, ответил Буня. – Не уверен, правда, что ты их поймешь, но в любом случае не сейчас же нам полемику затевать. Успеешь еще в допросной…
– Тоже верно, – согласился седой Митя. – Да, – указал он на меня, точно только сейчас заметив, – а это кто? Один из твоих подхватных?
– Почему так решил? – спокойно спросил Буня.
– Потому что придельного так легко бы Тимоша не взял. Повозиться бы пришлось, железом побренчать…
– А подумать? – ухмыльнулся Буня. – Третий вариант в голову не пришел? Холоп это мой, обзавелся вот недавно.
– Холоп? – похоже, Буня сумел по-настоящему удивить седовласого. – Зачем тебе холоп, Буня? Ты же…
– Стареем мы, Митя, стареем, – Буня говорил с такой интонацией, будто они сидели с Митей в пивной, вспоминая молодость. Будто не прижался он лопатками к стенке и не нацелены на него сразу три коротких и, как я знал, очень опасных в ближнем бою копья.
– Эко удивил, – прищурился седовласый. – А холоп-то с какого бока?
– А подумать? – Буня мастерски изобразил удивление. – Уход за мной нужен. Бельишко постирать, снадобье вовремя подать, сбитеньку целебного заварить. Обед сготовить… У меня ведь, к твоему сведению, желудок больной, мне отдельно от стаи питаться надо. Ну и много там чего по мелочи. Подхватных на такое ставить не хочу, унизительно ребятам покажется. Не для того они в стаю пришли, чтобы старику горшок, извини за подробность, подавать. Ну вот… Недавно и прикупил. С деньгами, сам понимаешь, вопросов у меня нет. Озадачил одного из своих придельных, он где-то за полторы гривны и сторговал. У кого-то из проезжих купцов…
– Что, без бумаг, без пошлины в городскую палату? – развеселился седовласый.
– Да, представь себе, Митя. Еще один грешок можешь записать на мой счет. Зачем мне бумаги? Кому я должен право собственности доказывать? Да и светиться лишний раз моему человеку не с руки… Пошлина-то ладно, а на чье имя записывать? Ну, сам сообрази.
– Вот уж не думал, Акакий Акакиевич, что изменишь ты прежним своим взглядам. Помнишь, как мы про то спорили? И ведь ты меня тогда под орех разделал… Ну да ладно. Пускай холоп. Гена, – велел он кому-то из стражников, – глянь у мальчика колечко.
Меня ухватили за левую руку, задрали рукав.
– Кольца холопьего нет, – басом доложил Гена. – А вот след от кольца виден. Полоска-то на коже белеет.
– Что скажешь, Акакий? – прищурился Митя.
– Было у парня кольцо, – признал Буня. – Да только вот я снял его. Зачем моему человеку лишняя примета? Да и неприятен мне вид этих колец, ты же знаешь…
– Звать-то холопа как? – по-прежнему игнорируя меня, поинтересовался Митя. Хорошо, мне хватило ума не возмутиться.
– Звать его Андрюшкой. Умом, прямо скажу, не блещет. В детстве, видать, по голове били многовато. Но послушен, расторопен… Словом, удачная покупка.
– Что ж, – усмехнулся седовласый. – Как-нибудь уж мы с этим твоим имуществом разберемся. Что ж, Буня… Пора нам. Ты уж не обижайся, но придется тебя связать. Старичок ты прыткий, невзирая на хвори…
Это был последний день, когда я видел Буню.
В тверской темнице я просидел недолго – всего остаток дня да ночь. Никто меня ни о чем не спрашивал, в колодки не забивали. Даже тюремная похлебка оказалась вполне съедобной. Только вот спалось погано.
