Час новгородской славы - Посняков Андрей (электронная книга TXT) 📗
Неужели ни при чем он?
Оказалось, да, ни при чем. Не имел отношения к пожарам Симеон Яковлевич. У самого третьего дня почти готовую каравеллу спалили.
– Вот наши вас за поджигателей и приняли! – угощая гостей вином, смеялся боярин. – Хотели там и пожечь, в ельнике. Да как ты сказал, что посадник, – сразу за мной послали. Я-то, грешным делом, подумал – самозванец какой выискался… Ты пей, пей! Хорошее рейнское! Да не смотри на меня так, Олег Иваныч! Вот те крест, не жег я твои кораблишки!
– Я на тебя уж и не думаю. Думаю – тогда кто?
– И меня этот вопрос весьма интересует…
Для Симеона Яковлевича потеря даже одного корабля была весьма ощутимой. Настолько ощутимой, что он даже предложил действовать в этом вопросе вместе.
Вместе так вместе! Тогда надо думать – а кто мог бы? Кому выгодно?
Не просто думали. Активно прорабатывали все, даже самые нелепые, версии. Это только дураки сразу ногами работают – умные прежде думают.
Олексаха аккуратно расчертил листок бумаги. В углу тиснение: «Произведено на мануфактурах Панфила Селивантова в Новгороде». В левой части писали все, что работало на выдвинутую версию, в правой – против.
Итак, версия первая. Шведы.
«За».
Они рядом. Чего тут плыть-то! Из Кексгольма через озеро – раз плюнуть. А навредить новгородцам для шведов – милое дело.
«Против».
Позиции регента Швеции Стена Стуре хоть и укрепились после победоносной войны с Данией, однако врагов у него хватает и внутренних, и внешних. Из внешних самый опасный – Ганза. В перспективе Швеция может надеяться на союз с Новгородом именно против Ганзы и портить сейчас отношения вряд ли будет.
Нет, с большой долей вероятности, шведы тут ни при чем.
Тогда версия номер два. Ганза.
«За».
Новгородские каравеллы – явные конкуренты ганзейской торговле на Балтике. Ежу понятно, зачем их новгородцы строят. Уж, конечно, не по Нево-озеру плавать. Уничтожить новгородский морской флот в зародыше – кровное дело Ганзейского Союза.
«Против».
Отношения с Ганзой восстановлены в прежнем объеме еще два года назад, в 1472 году. Причем в основе все тот же Нибуров мир, по которому ганзейцы имеют явные преимущества перед новгородцами. Чего ж им, собакам, еще надо? И так всего добились. Снова портить отношения – рыть могилу своей же торговой выгоде.
Вряд ли Ганза.
Третья версия. Ливонский Орден.
«За».
У Ордена великолепный флот, и ливонцы вовсе не заинтересованы в конкурентах.
«Против».
Так их шведы через Неву и пустили!
Версия четыре. Татарский хан Ахмат.
«За».
Так ничего и не придумали – зачем бы ему новгородские корабли жечь?
«Против».
Новгород с Москвой в контрах – и Ахмат тоже. С чего б ему лезть против Новгорода?
Версия пятая. Московский Великий князь Иван.
«За».
Ненависть к Новгороду. Желание ослабить Республику перед новым карательным походом, который явно скоро последует.
«Против».
Уничтожена практически вся московская агентурная сеть в Новгороде. Вряд ли московиты ее смогут быстро восстановить. Не до того сейчас Ивану, честно говоря: татары достают да собственные родные братья. Нет, вряд ли и Иван.
Обсудив все выдвинутые версии, остановились все-таки на двух. На шведах и Ганзе.
– Знаете, что меня заставляет задуматься? – Олег Иваныч обвел присутствующих долгим взглядом. – Ситуация, при которой совершены поджоги. А это явно поджоги! Часть несгоревшей до конца пакли явно не та, что используется корабельщиками. Как бы это сказать… она подогнана под грозу! Не ищите, мол, виноватых, от молнии все сгорело. И ночь именно так они выбирали. Могли ведь не валять дурака с мешком да с зайцами. Зачем сторожа отвлекать, когда можно ножом по горлу да в воду. Ан нет – так не сделали. Значит, намерение было под обычный пожар обставиться. Чтоб не искали. Чтоб и не подумали даже! Вроде бы сами собой каравеллы сгорели. И Новгороду худо, и виноватых нет… Что делать будем, други?
– Пугнуть бы их надо, вражин тех неведомых! – вскинулся Олексаха. – Раз они так боятся показать на свет свои рыла!
– Верно, мысль хорошая, – одобрил Симеон Яковлевич.
Что ж. И впрямь мысль хорошая.
Дело за малым – найти вражин.
Олег Иваныч имел некоторые наметки по поводу дальнейших оперативно-розыскных действий, чем и озадачил Олексаху. Наказал ему для начала составить точный список всех местных охотников. Трудноватая задачка. Тут, считай, каждый охотился. Если отбросить женское население, стариков и совсем уж малых деток, все равно остается никак не меньше двух сотен. Ну, пусть полторы – это в Ладоге и ближайших погостах. Сыщи, попробуй, кто тут зайцев в последнее время ловил да в мешки засовывал… или продавал кому.
– Так ведь зайцев-то здесь почти что и нет! – напомнил Олексаха. – Давно уж всех перебили. Мужики говорят, в лесах, что подальше от озера, там еще и остались. Да еще сказывают, кудесник тут какой-то объявился – так тот любую дичь приманивает.
– Что еще за кудесник? – насторожился Олег Иваныч. Были у него к волхвам свои счеты.
Олексаха лишь пожал плечами. Пес его знает, что за кудесник! Никто его не видел, но все слышали. Да знали – волхвует.
– Ах, он еще и волхвует! Ты, Олександр, о нем разузнай. Так, на всякий случай. Глядишь, змеиное гнездо – капище языческое – выжжем.
Нелегко приживалась в здешних суровых местах христианская вера, хоть и прошло уже лет пятьсот с тех пор, как Добрыня, боярин киевского князя Владимира Красное Солнышко, силой крестил новгородцев в Волхове. Да, в Новгороде, Ладоге, Тихвине – везде стояли православные храмы. И исполненный истинного благочиния люд возносил Господу самые горячие молитвы. Однако чуть зайдешь подальше, в лесок… Глядь – а там, в какой-нибудь деревеньке, не столь уж и позаброшенной, еще собираются старые языческие жрецы-волхвы, еще смущают народ, пляшут постыдные пляски, приносят старым Богам – Перуну, Велесу, Мокоши – кровавые человеческие жертвы.
И вот ведь закономерность: чем хуже положение в Новгороде (голод ли или московское войско у стен), тем чаще да ближе объявлялись в новгородских землях волхвы. В других русских государствах точно так же дела обстояли. Особенно близ Москвы.
Именно там, на островке в непроходимом болоте за Черным лесом, и находилось капище волхва Кодимира, в миру известного под именем Терентий из Явжениц. Кроме волшбы, Терентий промышлял и разбоем, организовав для сбыта награбленного целую преступную сеть. С этой целью и завел дружбу с Матоней и Митрей, еще когда те были в Москве.
Олег Иваныч едва смог вырваться тогда из черных лап Кодимира, на всю жизнь запомнил его змеиный, приторно-ласковый взгляд. Потому и велел сейчас Олексахе заняться кудесником, хотя понимал – вряд ли тот имеет отношение к пожарам.
Сам тоже не сидел без дела. Отправив Олексаху заводить дружбу с охотниками, со своими молодцами двинул в Ладогу. Помолиться в Георгиевском храме, разговоры послушать. Да прикупить какого-нибудь приличного вина. О последнем настоятельно просил Жоакин – ну не мог он пить местное пиво, медовуху. Тем паче, перевар.
Пообедав с Ладожским наместником Петром Геронтьичем, грузным пожилым мужчиной с длинной окладистой бородой, Олег Иваныч откланялся. Не до посиделок! Разобраться б скорее с делами! Да – в Новгород! И так уж тут слишком задержался.
Отпустив охрану – те не ушли далеко, учены, таились шагав в двадцати по стеночкам – Олег Иваныч спустился к вымолу. А что? Потолкаться по людным местам – по рынку, по лоцманской бирже. В корчму зайти… Да, там еще рядом амбар какого-то купчины, оптовый алкогольный склад. Вот там и хорошего вина поискать. Денег хватало. Хоть и не платили за посадничью должность, да Олег Иваныч, слава Богу, и так приподнялся в последнее время. Типография, комиссионные за олово, верфь вот… Да и в других мануфактурах часть денег крутилась. Это, не считая того, конечно, что нареченная невеста его, боярыня Софья Михайловна, тоже была далеко не бедной. И оставшееся от батюшки да покойного мужа богатство не промотала, а, наоборот, приумножить сумела.
