Время увядающих лилий (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Умные слова, Ваша Светлость, — кивнул я, признавая умение маршала играть словами. — Только у всех трёх людей, сидящих перед вами, есть свои претензии к Франции. И, как я полагаю, правильно будет дать Его Светлости Франческо Гонзага, герцогу Мантуи, сказать о претензиях республики Венеция к Франции.
— Венеция и Мантуя не признают власть французской короны над Неаполем, — сверкнул глазами герцог. — Республика требует, чтобы Трастамара вернули себе власть над королевством, а король Карл VIII перестал примерять на свою голову не принадлежащие ему короны. Мы думали, что Бретань была исключением, но она стала началом.
— Вот видите. Ваша Светлость, Венеция недовольна, — улыбнулся я, разводя руками. — Тут и торговые интересы и опасения излишнего усиления вашего королевства. Уж простите, но пример Модены, Асти, Монферрата. Салуццо и той же Савойи показывает, что если французская армия куда-то вошла, то выпроводить её без очень веских доводов крайне затруднительно. А там как знать… Вдруг ваш король захотел бы прогуляться и по землям Венеции.
Гонзага пробурчал что-то подтверждающее, а маршал только и мог, что скрипнуть зубами и сохранять вежливое выражение лица Знал, хитрая его душа, что Карл VIII не остановился бы, пока не «положил в карман» короны и знаки власти ВСЕХ италийских земель, даже тех, которые изначально сказались нейтральными и даже союзными. И понимал, что я это понимаю, точнее догадываюсь, исходя из знания нутра его сюзерена.
— Его Величество поручил мне спросить, что вы хотите получить в обмен на свободный проход его армии?
Торг? Сомнительно, хотя обещать то французы могут многое, только исполнение обещанного у Карла VIII не в чести. Пример Бретани тому явное доказательство!
— Вы слышали сказанное герцогом. Впрочем, это претензии со стороны Венеции и Мантуи, маршал. У меня они совсем другие, причём совершенно не связанные с неапольскими делами.
— Тогда с чем, Ваше Высокопреосвященство? — прозвучала нотка удивления в голосе де Ла Тремуйля. Между Святым Престолом и Францией нет ни земельных споров, ни даже денежных! Вместе с тем мой король готов пойти навстречу пожеланиям Его Святейшества Александра VI.
— Вы правы, только претензии к Франции не у Святого Престола, а со стороны Ордена Храма, великим магистром которого я являюсь. Они же и денежные, и земельные. Вот, ознакомьтесь со всем списком, я же, если вам что-то покажется непонятным, поясню.
Протягивая маршалу лист бумаги, исписанный мелким, но более чем разборчивым почерком, я сохранял внешнее спокойствие… Однако до чего же хотелось даже не ухмыльнуться, а расхохотаться от души, когда маршал Франции Луи де Ла Тремуйль нехило так фалломорфировал у всех на глазах! Ведь он сейчас смотрел насписок отжатых Филиппом Красивым принадлежавших тамплиерам земель на территории нынешнего королевства, а также на суммы, которые корона была должна Ордену Храма, и те, что выгребла из орденских сокровищниц. А они впечатляли при любом раскладе.
Филипп Красивый поживился от души! Двести тысяч полноценных золотых ливров — а турский ливр весил немногим более восьми грамм — было изъято лишь из главной резиденции Ордена Храма во Франции — крепости Тампль. Почти на такую же сумму потянуло имущество из Тампля — что поделать, рыцари знали толк в красоте и ценностях.
Естественно, имущество других французских владений тамплиеров тоже перешло к Филиппу, но вот деньги почуявшие неладное рыцари успели припрятать, да так, что наложить на них лапы загребущие просто не получилось. По обрывочным сведениям они просто ушли за пределы страны… вроде даже к дружественным Ордену Храма Иоаннитам. Так что досталось Филиппу Красивому лишь то, что хоть и было ценным, но не слишком компактным.
Всё? О нет! Король Франции подгрёб под себя векселя, выданные тамплиерами многим знатным персонам, занимавшим у храмовников деньги. Немалые суммы, к слову сказать! И, само собой разумеется, переключил выплаты по ним на себя. Суммы там измерялись тысячами и десятками тысяч ливров в каждом векселе, а в целом счёт шёл на сотни тысяч. Плюс «вишенка на торте» — долги самого Филиппа Красивого и его родственников. Более миллиона ливров золотом! В общем, король был в долгах как в шелках, вот и решил разом избавиться не только от своих финансовых проблем, но и поживиться за счёт чужих — нагло так, по беспределу, даже фиговым листом не прикрывшись. Ведь абсурдность предъявленных тамплиерам обвинений была очевидна всем.
Золото… очень много золота. Двести тысяч золотых турских ливров звонкой монетой из сокровищницы Тампля, почти столько же от продажи ценностей из того же места, сто с чем то тысяч с «периферии», векселей на сумму около шестиста тысяч и миллион с гаком долга короля Филиппа и его семейки. Банальная арифметика и в результате получаем очень приблизительную сумму более трёх миллионов золотых ливров. Ливров, а не дукатов! При переводе в последние стало бы совсем грустно маршалу. Поэтому я и не стал этого делать. Захочет — сам проведёт нехитрые вычисления, чай человек грамотный.
Ну и претензии возрождённого Ордена Храма на все замки и земли, изъятые в результате судебного процесса, с недавних пор объявленного потерявшим силу, юридически ничтожным. Шах и маг, месье, шах и мат! Издевательские требования по сути, но по форме практически безупречны, сложно подкопаться. И это если не считать унизительного такого щелчка по носу у всех на виду, который при предъявлении сего документа получала Франция, король которой считал себя чуть ли не самым могущественным человеком в Европе.
Ага! Противный звук наискось разрываемого листа бумаги, и вот обрывки, уже скомканные, летят на пол. А сам Луи де Ла Тремуйль, пылающий от искренней злобы, цедит сквозь зубы:
— Мой король ни секунды не станет сомневаться, что ответить на… это. Франция готова терпеть то, что Папа Римский решил подарить сыну новую игрушку, назначив его главой уничтоженного ордена, главные из которых сгорели в очищающем пламени с божьего благословения! Или кто-то хочет, чтобы история повторилась заново?
Жестом останавливаю явно что-то пожелавшую сказать Львицу Романии. Знаю её острый язык, но вряд ли она осмелится сказать то, о чём принято молчать. Совсем молчать в присутствии кого-либо из сначала Капетингов, а затем сменивших их на троне Валуа, тоже самых что ни на есть родственников.
— Зачем повторять то, что ещё не закончилось? Ведь ваш Карл VIII Валуа такой же «проклятый король» как и Филипп Красивый Капетинг, что не пережил и на год великого магистра Жака де Моле. И трое его сыновей, смерти которых на протяжении чуть более десятка лет никто не назвал бы естественными, как и кончину их грешного отца.
Отшатнувшийся де Ла Тремуйль, полнейшая тишина… Побледневший Франческо Гонзага, серьёзная Катарина Сфорца. Я же, криво усмехаясь, продолжаю говорить то, что многие, слишком многие пытались забыть, вычеркнуть из памяти и не вспоминать, несмотря даже на происходящее.
— Беда Валуа в том, что они очень уж родственны Капетингам. Уж не потому ли при первом же из новой династии разразилась война, которую позже назовут Столетней? Страшная война, принесшая с собой неисчислимые бедствия всей Франции, не говоря уж о тех, кто ей правил в те времена. Не потому ли сменивший Филиппа VI, первого Валуа на французском троне, Иоанн Добрый проиграл самую важную для себя и Франции битву, после чего умер в плену? Карлу V не то повезло, не то мудрость позволила избежать беды… А вот следующий, Карл VI, тот и вовсе сошёл с ума. Да, именно безумие его настигло, скрывать это было невозможно, не так ли, маршал?
— Прекратите!
— Неужто? Нет уж, прекратить должны были те, кто носил корону! Только один из них, кому сильно помогла Орлеанская Дева, не то позабыл, не то посчитал лишним передать потомкам, что проклятье не умерло, а всего лишь задремало. Что оно ждёт, когда на троне окажется монарх… схожий с теми, которые навлекли на себя гнев за уничтожение Ордена Храма. Кажется, отец вашего короля кое о чём догадался в последние годы своей жизни. Интересно, предупредил ли он своего сына? Если и да, то «в одно ухо влетело, а в другое вылетело». А сейчас… Уговорили, я прекращаю. Зато проклятие так просто не уговорить. Идите, маршал, и передайте это своему королю. А лучше и другим, кто захочет слушать и будет иметь достаточно ума для того, чтобы услышать. Жак де Моле передаёт привет из могилы устами сменившего его великого магистра.
