Агитбригада 3 (СИ) - Фонд А. (читать книги без сокращений .txt, .fb2) 📗
— Не надо меня ножом, — хрипло и медленно проговорил вдруг Моня. Голос его звучал как зажёванная пластинка под водой.
— Нет, мне такой Моня не нравится, — на всякий случай отлетел подальше Енох, — ну вот надо было его из-под подпола доставать, если он теперь такой вот подозрительный. Еще бросится и покусает.
Я же задумался. Моню нужно было освободить от этого странного налёта. Если присмотреться, н был похож на паутину, точнее создавалось впечатление, что Моня укутан в тонкую органзу.
Тем временем Моня, урча, начал подниматься. Движения его при этом были неестественно медленные и дёрганные.
— Генка! — тревожным шепотом обозвался Енох, — зря мы его из-под пола достали. Ты смотри, он сейчас на тебя бросится.
Действительно, Моня приготовился к прыжку.
И тогда я сделал единственное правильное действие — поцарапал Моню ножом Софрония. Не пырнул, а лишь немножко поцарапал.
Моня мгновенно заверещал, задёргался, повалился на пол. Его начало выгибать в конвульсиях, словно при эпилептическом припадке.
— Была бы кукла, можно было перенести его туда. А Зубатова жахнуть ножом, — миролюбиво заметил Енох, наблюдая за корчами и судорогами Мони. — А то жалко смотреть, как он мучится.
— Тебя бы так пырнули, — прохрипел Моня, продолжая трястись.
— О! Наш Моня вернулся! — обрадовался Енох и нравоучительно сказал, — « Помни, что гнев не замедлит, что наказание нечестивому — огонь и червь!*».
— Сам ты червь! — возмутился Моня, которого уже не так выгибало, как раньше, только руки всё ещё тряслись, да глаза косили в разные стороны.
— Это Святое Писание, бестолочь! — возмутился Енох.
— Ты выдёргиваешь любые цитаты и лепишь их ни к селу, ни к городу! — сказал Моня.
— Не богохульствуй, нечестивец! — важно заявил Енох и тут же, не удержавшись, добавил, — нужно бы тебя святой водичкой побрызгать…
— Генка! Скажи ему! — взвился Моня.
— Тихо! — велел я, — не забываем, что здесь находятся враги. Которые пытались меня и Моню похоронить заживо.
Моня вздрогнул.
— Моня, — сказал я, — ты не видел, кто тебя в подпол бросил?
— Почему не видел? Всё я видел! Там трое мужиков, в чёрных халатах. Я сперва подумал, что бабы это. Только потом рассмотрел, что мужики.
— На востоке все мужики ходят в халатах, — кинул комментарий Енох и отвернулся.
— Так то на востоке, — покачал головой Моня, — а это Хохотуй.
— Я предлагаю поступить кардинально, — сказал я. — Сейчас идём, заберём ту женщину, которая меня вытащила…
— И что? — спросил Енох.
— Сам сейчас всё увидишь, — уклончиво сказал я, не вдаваясь в подробности.
Если тут творится какая-то чертовщина, то нечего рассказывать им о своих планах.
Мы так и поступили. Я помог Моне встать на ноги и поддерживал его, пока он делал первые шаги. Как только походка его стала более твёрдой, я пошел на поиски крестьянки. Моня плёлся следом, вяло переругиваясь с Енохом.
Крестьянка нашлась на улице, где деловито грузила на телегу, в которую была запряжена каурая лошадка, всякий деревянный скарб. Среди хлама я разглядел и новые горшки, отрезы ткани и ещё кучу всего.
Ну что же, неплохо тётка сходила прибарахлиться.
— Ты ставни обещал, — обличающе сказала женщина.
Пришлось нам с Моней сходить оторвать ей ставни.
Затем я привёл стреноженных в ближайшей рощице лошадей, на которых мы сюда приехали.
— Ну что, поедем? — спросила крестьянка, взгромоздившись на телегу.
— Сейчас, минутку, — ответил я ей. Затем взял клок соломы и поджёг его. Получившийся импровизированный факел я забросил на ближайшую, покрытую дранкой, кровлю.
Когда мы отъехали недалеко, весь Хохотуй уже вовсю пылал.
* Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, глава 7, ст. 18–19.
Глава 24
Я стоял и смотрел, как языки пламени, потрескивая, торопливо и алчно пожирают деревянные стены избы. Отсветы огня отражались в широко раскрытых глазах Мони-Зубатова, который тоже завороженно смотрел на пожар и был сейчас чем-то похож на измученного вампира.
— Решил покончить с этой проблемой кардинально? — беззлобно поддел меня Енох, — Зря, Генка, ой, зря. Гордиев узел, конечно, хорошо взять и разрубить одним взмахом, но, как показывает практика, сама-то проблема никуда не денется.
— Что-то тебя в дебри философии потянуло? — ответил Моня и тут же, ни к селу, ни к городу, добавил, — интересно, где же Мими?
— Почему ты вдруг о ней вспомнил? — спросил я, — гуляет где-нибудь. Играет в куклы.
— Непохоже на неё, — задумчиво проговорил Моня, — такое приключение она бы никогда не пропустила. Может, случилось что?
— С Мими? — засмеялся Енох, — скорее со всем миром что-то может случиться, но только не с Мими!
— А как же тогда она такой стала? — глядя на пожар и ни к кому не обращаясь, спросил Моня.
Вопрос повис в воздухе.
Налетел порыв ветра, горько пахнуло раскалённой гарью.
— Хоть бы на лес не перекинулось, — поморщился Моня и отступил на два шага назад.
— Ты, Моня, как в тело Зубатова попал, стал таким же пижоном! — ехидно прокомментировал Енох и спохватился, — так, а где наша загадочная крестьянка?
— С телегой вон там возится, — не оборачиваясь, махнул рукой Моня, — что-то там с хомутом у неё, неполадка какая-то.
— Так ты бы помог, — лукаво сказал Енох и заговорщицки подмигнул мне.
— Я в этом не разбираюсь, — сердито отмахнулся Моня, — кроме того, она к такой работе привычная, а мне, чтобы понять, нужно курсы повышения квалификации заканчивать.
Енох насмешливо и многозначительно фыркнул.
Замолчали. Долго стояли, глядя, как трещит изба и языки пламени ненасытно лижут доски.
— Что-то не перекидывается огонь на другие избы, — задумчиво сказал Енох, — надо было с двух-трёх сторон поджигать.
— Устал я бегать, — отмахнулся я, продолжая наблюдать. Пламя и вправду «топталось» на одном месте. Так что я уже решил сходить и поджечь другие дома. Но было лень и я надеялся, что ветер завершит работу.
— А крестьянка-то наша тю-тю! — к нам подлетел Енох.
— В каком смысле тю-тю? — спросил Моня, не поворачивая головы. — Только не говори, что умерла.
— Нет, хуже, — злорадно ответил Енох, — уехала она. Сбежала. Тю-тю!
— Но у неё же хомут…
— Говнют у неё! Я говорю, она обвела вас вокруг пальца! — вспылил Енох, — и где теперь её искать⁈
— Не вас, а нас, — рассеянно поправил его Моня, — ну и хрен с нею, раз сбежала. Мало ли у нас своих проблем. Главное, чтобы лошадей наших не увела. А то пешком идти далеко. Да и Гудков потом голову за лошадей оторвёт.
— А как же выяснить страшную тайну? — желчно подколол нас Енох, — последний свидетель, который хоть что-то мог сказать по этому поводу, да и тот сбежал!
— Там целая пятихатка свидетелей, — поморщился Моня.
Я решил прекратить балаган и расставить все точки над «и»:
— Сбежала, так сбежала. Нечего рыдать по этому поводу. Догонять её тоже не будем. Сейчас возвращаемся домой, отдыхаем. А вот завтра наведаемся в пятихатку. Прямо к ней в гости.
— А я думаю, мы её в пятихатке не найдём, — возразил Енох.
— Вот завтра и убедимся, — отмахнулся я и первым пошел седлать лошадь.
Мы выехали на лесную дорогу, которая вела от Хохотуя прямо в Хлябов. Запах гари постепенно уменьшался, хотя порывы ветра усилились и периодически швыряли нам в лица вонь от пожарища.
— Ну и провонялись же мы, — раздраженно проворчал Моня, кутаясь в свой кургузый полупердончик.
И тут внезапно грянул гром и небо потемнело, обильно пролившись дождем. Мы пришпорили лошадей и понеслись в сторону города. И хоть дорога не отняла у нас много времени, но вымокли все до нитки. А Моня-Зубатов так вообще начал хлюпать носом и совсем расклеился.
Поэтому, когда показался дом, где жили агитбригадовцы — все вздохнули с облегчением. В здание мы ворвались под стеной воды.