Золотой империал - Ерпылев Андрей Юрьевич (первая книга TXT) 📗
Выяснился и источник «дьявольской силы», позволявшей нападавшим перемещаться так быстро: оказалось, что это просто-напросто обычная доска-скейт, грубо сделанная и снабженная вместо колес изрядно изношенными шарикоподшипниками! Обладатель этого средства передвижения, доставшегося осажденным в качестве трофея, теперь лежал, изредка постанывая, в нескольких шагах за бруствером Берестова, прошитый мощной очередью практически в упор, когда во время очередной атаки пулемет заело и лишь каким-то чудом он заработал в тот самый момент, когда торжествующий людоед с нечленораздельным воплем уже занес какую-то невообразимую секиру с зазубренным лезвием над видавшей виды ушанкой старика.
– А ведь патроны-то на исходе, господа, – буднично подал голос ротмистр, когда бурные восторги по поводу отражения очередной вылазки, в основном со стороны Валентины и «героя» Жорки, которому она бинтовала щеку, улеглись. – У меня осталось полтора магазина.
– У меня двенадцать штук, – невозмутимо откликнулся Александров.
Сергей Владимирович помолчал, позвякивая металлом.
– Тридцать семь россыпью и, наверное, с четверть диска в пулемете.
– А я все расстрелял! – испуганно проговорил Конькевич. – Вот, два последних в патронташе.
– Ну, тогда еще одна атака и – в рукопашную! – подытожил Чебриков. – В штыки, так сказать. Правда, штыков у нас не наблюдается… Держите, Георгий!
Раззява Жорка, конечно, чебриковский «вальтер» не поймал и, чертыхаясь, зашарил под ногами, пытаясь отыскать среди осколков льда, которые не успел вычерпать до начала первой атаки.
– Что же будет, ребята? – Валентина, судя по голосу, была на грани истерики. – Что же будет?
– Тут еще есть кое-что. – Берестов продолжал копаться в своем тюке. – Гранат пара-тройка, лимонка… Серьезная вещь. Я думаю, тратить на этих скотов не будем – для себя прибережем, если что…
Товарищи, исключая ничего, к счастью, не понимавшую Валентину, молчаливо одобрили идею, так как сдаваться на милость и без того разъяренных людоедов не хотелось никому.
В стане противника тем временем наметилось оживление. Похоже, готовилась очередная атака, на этот раз без неэффективной, как выяснилось, артподготовки. Берестов снова припал к прикладу своей смертоносной «машинки».
– Вы уж простите, если что не так…
Но что это: не промчавшись и половины пути, атакующие смешались и остановились, словно в нерешительности, а затем едва ли не быстрее, чем вперед, понеслись назад к своей базе, откуда доносились одиночные выстрелы, лязг металла и вопли. Вот простучала жиденькая автоматная очередь, еще одна, хлопнул взрыв, на таком расстоянии больше смахивающий на звук детской петарды.
– А ведь они, паразиты, нападая, ни разу не выстрелили, – промолвил, опустив ствол автомата на бруствер, ротмистр, ни к кому конкретно, по своему обыкновению, не обращаясь.
– Ты думаешь? – повернулся к нему Николай.
Звуки боя становились то отчетливее, то совсем заглушались, сминаемые порывами ветра. На таком расстоянии никак нельзя было определить, кто берет верх в неожиданной заварушке.
– А может, это краснознаменцы сзади на них напали? – наконец высказала крутившееся у всех на языке предположение Валя. – Подкрались потихоньку и…
– Чего же мы тогда сидим? – подскочил Жорка, словно его, тоже незаметно подкравшись, пырнули в мягкое место. – Помочь надо ребятам!
– Молчи уж, помощник! – одернул его Александров. – С двумя дробовыми патронами? Нужно подождать…
– Тише!
Берестов приставил ладонь, сложенную лодочкой, к уху.
Шум боя значительно поутих, и теперь изредка раздавались только одиночные выстрелы.
– Кончают…
– Кого?
– Если б знать…
Все путешественники напряженно вглядывались в темноту, стараясь определить: кто же все-таки взял верх в скоротечном бою. Тьма, однако, сгустилась настолько, что разглядеть ничего дальше вытянутой руки было невозможно.
Внезапно вдалеке замигал огонек, потом еще, еще… Огоньки мигали по очереди, загорались все разом и так же синхронно гасли, словно кто-то подавал сигнал.
– Маячат что-то, – сообщил во всеуслышание старик, хотя и без того все отлично видели загадочную иллюминацию.
– Может, нам? – предположила Валя.
Словно в ответ на ее слова, вдалеке раздался голос. Слов было не разобрать, но было понятно, что окликают именно их, осажденных. Наконец удалось расслышать:
– …стреляйте… мы-ы… красно…
Берестов приподнялся над бруствером и, сложив руки рупором, крикнул что есть мочи:
– Егоры-ы-ыч!.. Ты-ы-ы?
– Я-а-а-а!.. – донеслось в ответ.
– Наши! – Радостно повернулся Сергей Владимирович к товарищам. – Я же говорил!
И начал торопливо выбираться из своего окопчика, опираясь на приклад «дегтярева».
– Подождите, – хотел остановить его Чебриков, но старик уже спешил навстречу маячившим все ближе огонькам.
– Ну, что будем делать?
Вопрос ротмистра остался безответным, поскольку свои убежища уже покидали все, разминая затекшие ноги и размахивая руками, чтобы хоть немного согреться.
– Егорыч! Ты что так долго, зараза? – Берестов уже почти сблизился с идущим ему навстречу с фонарем краснознаменцем, когда вдруг присел и, судорожно лязгая затвором ставшего вдруг неподъемным пулемета, обернулся к спутникам с воплем: – Это не он!.. Спаса…
Выросшие вдруг словно из-под земли черные тени уже окружили растерявшихся путников плотным кольцом, тявкнул пару раз и заткнулся автомат Чебрикова, гулко бабахнула двустволка в руках у Жорки…
Николай почувствовал, как черная, лохматая, страшно воняющая не то мокрой псиной, не то бездомным бродягой туша навалилась на него, сшибая с ног, обдавая смрадным дыханием, и, воткнув ствол пистолета куда-то в спутанную не то шерсть, не то мех, два раза нажал на спуск. Взревев, чудовище стиснуло жесткими корявыми пальцами горло милиционера, но сила уже уходила из простреленного в упор двумя девятимиллиметровыми пулями тела, и издыхающий монстр смог лишь больно оцарапать горло длинными когтями, обильно орошая лицо капитана чем-то густым и теплым. Борясь с омерзением, Александров попытался столкнуть с себя бьющегося в агонии людоеда, но тут где-то совсем рядом оглушительно громыхнуло и, словно в ответ, что-то звонко лопнуло в ушах, отдавшись мгновенной острой болью в голове… Николай почувствовал на миг странное облегчение, холод и вонь отродясь не мытого противника отодвинулись в сияющую пустоту и последним, что успело пронестись в его голове, было: «Успел-таки Владимирыч с гранатой-то…»
20
Лицо обдало ледяным холодом, перехватившим дыхание, и тут же без перерыва что-то тупое и твердое, представившееся огромным, словно танк, врезалось в бок так, что хрустнули ребра и екнула внутри какая-то мелкая, но очень болезненная деталь организма.
Сознание возвращалось постепенно, будто ощупью пробираясь сквозь свирепый пульсирующий гул в ушах и малиновые, рассыпающиеся мириадами колючих ледяных игл сполохи в глазах.
Еще один удар в ребра, остро отдавшийся в ноющей голове, и Николай окончательно пришел в себя.
Веки никак не желали подниматься, а попытавшись протереть глаза, Александров не почувствовал рук. Нет, сами руки были: ладонью правой, например, Николай чувствовал что-то холодное, но пошевелить хотя бы пальцем не удавалось. И этот невыносимый гул и вой в ушах. Где это он? Куда опять влип?
Перевернуться на живот удалось только с третьей попытки, и то после серии чувствительных ударов в бок, ноющий, словно сплошной синяк. Царапнув щекой по чему-то плоскому, ледяному и шершавому, как наждак, Николаю удалось сорвать пелену хотя бы с одного глаза, и он, пусть и с дикой болью от выдираемых с корнем ресниц, худо-бедно открылся.
Александров находился в обширном помещении. Настолько обширном, что огромный костер, напоминающий пионерский из милого далекого детства, почти никоим образом не влиял ни на температуру, вряд ли сейчас более высокую, чем на улице, ни на освещение. Вокруг костра толпилось несколько десятков одетых в лохматые одежды зверообразных личностей, весело приплясывающих на месте, некоторые даже, кажется, с перьями в волосах, хлопающих друг друга по спинам и плечам, сующих в пламя палки с нанизанными на них дымящимися кусками.
