Ленинград-34 (СИ) - Кротов Сергей (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
-...ЦК ВЛКСМ прислал нам свои поздравления,- начальник лагеря вопросительно смотрит на нас, Мишакова просительно на меня.- товарищ Чаганов, прошу.
'Да мне не трудно, если уж назвался груздем, то без публичных выступлений не обойтись'.
С выражением, делая паузы в местах, вызвавших реакцию слушающих и сорвав бурные аплодисменты в конце, зачитываю пафосное послание Цекамола и под одобрительными взглядами возвращаюсь на место. За мной выступил Алиханов, иногда путая женский и мужской род, а также падежи, отец не похожей на него дочери отметил большой вклад Коминтерна в создание Артека. Закончил официальную часть сам Молотов. Чуть заикаясь, но душевно и просто он рассказал немного о своей юности и сравнил её с той, что выпала нынешним пионерам. Подчеркнул, что в Артеке отдыхают только лучшие ребята, отличившиеся в учебе, труде, а некоторые и в борьбе с расхитителями и кулаками.
'Хм, интересно, а чем же таким отличилась будущая 'диссидентша''?
-Пионеры, к борьбе за дело рабочего класса будьте готовы!
-Всегда...- доносится до меня 'старушачий' голос.
-Всегда готовы!- заглушает его ответный пионерский клич.
Стайка артековцев с пионерскими галстуками в руках появляется перед нами и разбегается по пятачку, выбрая своих 'жертв'. Нас будут посвящать в почётные пионеры. Перед главным посвящаемым уже стоит Елена Боннер. Ко мне тоже подскочила девчушка с галстуком, на последних метрах опередившая явно расстроившегося мальчишку.
-Постой, а я тебя знаю,- осеняет меня.- ты снималась в фильме 'Дочь партизана'. Правда?
-Правда,- вспыхивает белозубой улыбкой артистка.- я- Гуля Королёва.
'Вот тебе и феноменальная память... не соотнёс фильм, на который ходил с ребятами из ОКБ и зачитанную до дыр книгу из моего детства о Гуле Королёвой, юной артистке и спортсменке, которая воевала под Сталинградом. Она была санинструктором, лично вынесла с поля боя пятьдесят раненых, а в своём последнем бою подняла в атаку залёгших под огнём бойцов. Хорошо воспитывала страна своё подрастающее поколение, оттого и было кому её защитить в трудную минуту. А мы'...
-Счастья тебе, артистка!- Отвожу взгляд в сторону, пытаясь скрыть свои чувства.
Рассаживаемся на выделенные нам места и начинается концерт. Под звуки баяна одно выступление сменяется другим: песни, народные танцы, акробатика, физкультурные номера. В конце звучит шуточная артековская песня:
'У Артека на носу
Приютилась Суук-Су'.
Молотов поднимается со своего места и под бурные овации сообщает, что правительство передаёт санаторий Суук-Су Артеку.
'Вместо пяти сотен отдыхающих будет две с половиной тысячи. Что это так лицо вытянулось у Алиханова? Не нравится? Можно понять, шесть гостиниц и сорок гектаров парка. До революции это был лучший курорт в Крыму: казино, почта, телеграф, роспись интерьеров была выполнена Суриковым. Дочка встревоженно смотрит на ра сстроившегося папу. Яблоко от яблони... Так и проживёт свою жизнь с фигой: сначала в кармане, затем- напоказ'.
Ровно стучит мотор артековской шаланды, развозящей почётных пионеров, то есть нас с инструктором Цекамола, по домам. Абсолютный штиль, солнце склонилось к горизонту до уровня 'Ласточкиного гнезда' и светит нам прямо в глаза. Мои, впрочем, защищены продукцией кооператива 'Носорог', которая сегодня получила на моём лице отличную рекламу даже и в общесоюзном масштабе (фотокорреспондент 'Комсомольской правды' постоянно держал нас под прицелом своей камеры). Радостно-возбуждённая от окончания своего прессинга двумя парами чёрных глаз, Мишакова, повернувшись спиной к солнцу, рассказывает невозмутимому пожилому, плохо понимающему по-русски, греку-рулевому как её ценят в ЦК и как любят товарищи.
'А любовь-то у многих товарищей к стране была 'с интересом'! Наверняка, этот щёголь из Коминтерна, бросившийся за Молотовым после окончания концерта, не о мировой революции хотел поговорить. Круто им Сталин стал перекрывать кислород, невзирая на 'дооктябрьский стаж'. Как тут не броситься на защиту нажитого непосильной борьбой? Правда, недооценили силы и ума вождя, а потому проиграли. Те же, тридцатилетние (как Мишакова, например), что пришли им на смену, счастливые, но напуганные судьбой предшественников, в открытую борьбу больше не вступали. Пришли к власти демократическим путём- голосованием и эта секта, подхватив эстафету ненависти к Сталину, пронесла её через 'застой', 'ускорение' и развал в двадцать первый век. Как не дать этим партократам узурпировать власть в стране? Как не позволить им стать выше закона? Даже Сталин не смог, точнее не успел, завершить реформу партии, начатую на девятнадцатом съезде. Почему он не провёл её в 39-ом на восемнадцатом? Скорее всего, не хотел ломать перед войной ещё один каркас (кроме силовиков, преставительной и исполнительной властей), связывающий республики в единое целое, а после не успел, разбитый инсультами или инфарктами. Интересно, что думает Киров по этому поводу? Как вызвать его на откровенность? Не знаю'.
Шаланда мягко причаливает к деревянному пирсу напротив гостиницы 'Мариино'. Рулевой хватается правой рукой за столб, а левой помогает инструкторше выбраться на помост.
-Зайдёшь ко мне?- голос Мишаковой дрогнул.
'Ну правильно, я сейчас всё брошу и'...
-Канешно, зайду,- живо откликается грек, не произнёсший до этого ни слова.- дарагой, падажди меня. Пастой, куда...
Каблучки инструкторши звонко застучали по дощечкам причала быстро удаляясь.
Глава 14
Крым, Царская тропа, недалеко от Ливадии.
15 июля 1935 года, 11:00.
'Зря я увязался за этими 'лыжниками'... У-у-ф... Сил больше нет'.
Четвёрка участников лыжного перехода Байкал- Мурманск тоже отдыхает в санатории ?4, причём в одной комнате со мной. Хорошая такая комната, просторная на восемь человек. На восемь здоровых молодых парней, приехавших поправлять процентное соотношение крови с молоком в организме. Шестым оказался мой знакомый секретарь Ягоды Яков Черток и ещё двое оперативников из Калмыкии, держащихся особняком. Это соотношение исправлялось почти исключительно крымским домашним вином, несмотря на официальный сухой закон в нашем санаторно-курортном учреждении. Впрочем, на наших спортсменах употребление вина никак не отражалось, даже их обычная немногословность никуда не девалась, может быть, немного повышался и без того прекрасный аппетит. На мне гомеопатические дозы также не сказывались, а вот Яша, не умевший пить, по утрам страдал сильно, как, например, сегодня, что не смог выйти с нами, хотя до этого не отставал от меня ни на шаг, на пробежку.
Вчера, продегустировав по стаканчику виноградного напитка на расположенном неподалёку рынке, мы с Яшей прогуливались по уже воспетому пока в стихах парку Чаир, примыкавшему к нашему санаторию, и притягивающему к себе отдыхающих из всех окрестных здравниц и съёмных квартир.
-Алексей, здравствуйте,- послышалось справ.- вы тоже здесь отдыхаете?
-Добрый вечер, Абрам Федорович,- вопросительно гляжу на спутницу Иоффе (лет тридцати, невысокая, круглолицая со спортивной фигурой в коротком теннисном платье),- да, в соседнем санатории. Это- мой товарищ, Яков Черток.
-Моя супруга, Анна Васильевна.- С нескрываемой гордостью представляет он свою молодую жену.
-Очень приятно, Алексей Чаганов.- Неожиданно сильное для женщины рукопожатие мозолистой руки в ответ.
-Вы один, без жены отдыхаете?
-Какой жены?- Вырывается у нас с Яшей одновременно.
-Нины Камневой, видели фотографию в 'Смене'? Все об этом говорят.- Недоумённо отвечает Анна Васильевна и вопросительно смотрит на меня.
-Лёша, теперь, после этой фотографии,- хохмит Черток.- как честный человек, ты просто обязан жениться.
Весело хохочем втроём, женщины, похоже, над таким серьёзным предметом, как замужество и женитьба, не смеются.
