Лики Богов (СИ) - Роси Тара (книги онлайн полные TXT) 📗
Истислав похлопал воина по плечу, Велибор по-отечески обнял его.
— Хитёр ты, Зорька, — ухмыльнулся старый воевода, — и дружинника моего отобрал, и провожать нас не стал.
— Дружинника не я твоего увёл, — заметил Баровит, — то чары Радмилы Игоревны. К ней всё вопросы.
— Ой, хочу хотя бы одним глазком глянуть, — хохотала Маруся, — как Велибор Касимович вопрошать к Радмиле станет.
— Чур меня, — рассмеялся Велибор, — с омуженками связываться себе дороже. Я уже не в том возрасте, чтобы с ловкачкой этой тягаться.
— То-то, — ухмыльнулся Зорька и скомандовал своим: — За мной!
— Радмилку со Жданом обними за меня! — крикнула Маруся, махая рукой Баровиту.
Улас так же махнул друзьям своим и направил коня к Хамбалыку. Казаки, улюлюкая, ринулись за своим атаманом. Дружина Великого Князя не отставала от «зрячих конников».
Камулчане расселись по сёдлам и двинулись в путь. Тоска и одиночество рвали душу витязя, за все эти месяцы не было и дня, в который бы он не думал об Умиле. Каждую ночь во сне Баровит видел голубые бездонные глаза, золотые локоны и лукавую улыбку, звал её и каждое утро вскакивал с криком. На помощь приходил Злат, подолгу говорили они, пытался воин достучаться до старшего товарища, убедить его в том, что он ещё нужен здесь, нужен многим. Часто Баровит ловил себя на мысли, что сам ищет смерти в бою, огромных сил ему стоило остановить себя. Вспоминал о родителях и братьях, о Любаве и ребёнке её, об обещании, что Волоту дал. Теперь он мчался домой, надеясь на то, что там ему станет легче.
Колесница Хорса уже скрылась за острыми пиками вековых елей, бросив на их головы плотную шапку тени. Сизый иней сильнее стянул землю и распустил свои длинные игольчатые цветы на костлявых ветвях спящих деревьев. Утопая во мраке наступающей ночи, клонился в сон большой шумный город. Свет потухал в оконцах домов, и ропот дневной жизни сходил на нет. Воцарившуюся тьму разрезали лишь языки факелов на высоких городских стенах.
Нарастающий топот копыт заставил стражников спешно отворить ворота, а толпы горожан — бежать навстречу своим защитникам. Дружина въехала на главную площадь под людской гул и ликование. Всадники спешились, родственники с радостными криками и плачем кинулись в их объятия. Воевода обнял мать, на его спину навалились братья, отец крепко пожал руку. Заметно округлившаяся фигурка стояла поодаль, ожидая своей очереди. Синие глаза одарили витязя теплом, а нежные губы робко коснулись небритой щеки. Зорька по-братски поцеловал девушку в лоб и улыбнулся ей.
— Не серчай, отец, — сказал Баровит, — но мы завтра к вам наведаемся. Сейчас мне нужна баня и сон.
— Конечно, месяц в пути, оно и понятно, — развёл руками старик.
— Отдыхай, сынок, — ласково сказала мать, проведя тёплой рукой по щеке воина. — А мы подготовимся, я твоих любимых пирогов напеку.
Витязь улыбнулся родным, укрыв ладонью тонкие пальчики жены, обнимающей его руку, и пошёл к своему дому.
На широкий стол, застеленный белой скатертью, расшитой красными оберегами, опускались широкие блюда с многочисленными яствами. Размякший после бани воин с интересом наблюдал за хлопочущей хозяйкой.
— Ты думаешь, я это осилю? — ухмыльнулся он.
— Тебе придётся, — улыбнулась брюнетка, ставя перед мужем очередное блюдо.
Любава сняла передник и, улыбнувшись, провела рукой по круглому животику. Баровит зажмурил глаза, подумав о том, как бы прекрасно смотрелась Умила с таким же животиком. Мысль о том, что его возлюбленная могла быть беременна, и он в один день потерял не только её, но и своего ребёнка, сводила витязя с ума уже не один месяц. Взяв верх над собой, и признавшись себе в том, что Любаве также очень хотелось бы видеть на его месте Волота, воевода поднял взгляд на свою жену и улыбнулся ей.
— Не тяжело тебе хлопотать так, Любава? Вон сколько скатертей и полотенец расшила, не устала? — спросил он.
— Устанешь тут, — ухмыльнулась чернобровая, — ты вон сколько нянек ко мне приставил, всё за меня делают. Я что, болезная?
— Не хочу, чтобы ты утруждалась, — отвечал муж. — Как ты чувствуешь себя? Как малыш?
— Толкается, — мечтательно улыбнулась девушка. — Хорошо всё. Чего мне жаловаться, ты-то снова через войну прошёл.
— Я через пятнадцать дней вновь в Хамбалык уеду, — сказал Зорька.
— Надолго? — обеспокоилась Любава.
— Нет, князь поручения раздаст и отпустит, — успокоил витязь.
— Баровит, друг мой, мне так хочется, чтобы ты успокоился, наконец-то, мирной жизнью пожил, — искренне говорила синеглазая.
— Ну, на время зимы о войне можно забыть, думаю, — ухмыльнулся он. — То дела государственные, я человек подневольный, головой покиваю и ворочусь.
— Ладно, кушай, — отмахнулась чернявая и наградила мужа улыбкой.
— Что в Камуле за время моего отсутствия случилось? — спросил Баровит, принимаясь за еду.
Девушка рассказывала о последних событиях: о том, как Главеш со Жданом торговлю контролировать принялись, о том, как Радмила стала рычать и кидается на всех, словно собака, несмотря на то, что животик у неё уже немалый, как плакалась омуженка Любаве, что спать ночами не может, боится, что не вернётся Злат домой. Слава Богам, все камулчане живыми прибыли, и сердце лучницы успокоится теперь. И о том, что младший брат Баровита решил жениться, но мать строго наказала старшего дождаться и без него свадьбу не играть. Слушал витязь приятный девичий голос и понимал, почему Волот так любил её, умела эта красавица создать уют и успокоить мающуюся душу. Боль отпускала его сердце, давая возможность спокойно вздохнуть. Наболтавшись вдоволь, супруги разошлись по комнатам.
Баровит ещё раз заглянул в приоткрытую дверь Любавиной опочивальни, убедившись, что с ней всё в порядке, и она крепко спит. Не мог хозяин дома найти себе покоя и бродил по этажам и комнатам, надеясь не разбудить ненароком никого из домочадцев. Спустившись с широкой лестницы, он сел на ступеньку и обхватил руками голову. Воспоминания неслись, словно опавшие листья, подгоняемые холодным ветром.
Вот Волот несёт на плече своём массивное бревно, за ним с выпученными глазами следует младший брат Баровита — Гроздан. Не мог никак понять кузнец, откуда сила такая в руках витязя берётся и как усталость его стороной обходит?
— Может, хватит, друже? — кривился Зорька. — Мне б избёнки малой достаточно было.
— Батя сказал, что видел, как внуки его по терему твоему бегают, — многозначительно отвечал Волот. — А он никогда не ошибается, сам знаешь.
— Прав оказался батый, — шепнул Баровит. — Токмо не так, как мы с тобой хотели, друже.
Сердце воеводы снова мучительно сжалось. Оперевшись о поручень, он выпрямился во весь рост и поплёлся в свою опочивальню. Холодная постель обняла широкую спину, огрубевшие от меча пальцы скользнули по подушкам в поисках золотистых локонов,.. но тщетно. Баровит зажмурил глаза, казалось, эта пытка никогда не кончится. Казалось, что всё это злой сон, в котором ему пришлось пережить утрату тех, кого очень сильно любил.
Малые пташки, переливисто щебеча, сновали в ярких лучах утреннего солнышка, ласковый ветер трепал шёлковые листья и заставлял поскрипывать ставни. Маленькую ладошку крепко сжимала рука матери. Мальчик вслушивался в её тревожный голос и настороженно смотрел на высокую женщину с красивыми дымчато-голубыми глазами. Солнце плавило золото волос незнакомки и заставляло его стекать по плечам.
— Успокойся, Дуня, — звучал мелодичный голос ведуньи, — всё хорошо с чадом твоим.
— Да, как же, Аделя? — всплеснула руками мать. — Он говорит с кем-то, а я, глядь, там нет никого.
— Это ты думаешь, что там нет никого, — строго осекла Аделя. — Боги чадо твоё даром наградили. Зрит он отцов наших, что в Слави покой обрели. Они помочь хотят нам, весть передать. Я сына твоего в ученики возьму, научу с силой этой управляться.
