Казань (СИ) - Вязовский Алексей (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
– Да, господа – подпоручик обернулся к офицерам – Все так и есть.
– Расходитесь – я передал флаг Перфильеву – Не стоит гибнуть за грешника. Он ныне в аду уже. Не помилует Господь.
Офицеры и казаки перекрестились. Я развернулся и пошел прочь. Даже не оглядываясь, понял, что "карэ" распалось, офицеры потянулись в казармы. Хорошо, что Смирнов не встал вчитываться в письмо. Ведь сын Фреймена учился в Императорском сухопутном кадетском корпусе. Должен был выпустится прапорщиком в этом году. А тут отец переходит на мою сторону, сослуживцы насмехаются, презирают. Закономерная дуэль, смерть парня…
– Ох, лих ты, царь-батюшка! – ко мне рядом пристроился Перфильев, который уже успел передать флаг знаменосцу сотни – Такой укорот дал дворянчикам.
– Нет более дворян – я взял из сугроба снег, вытер им горящее лицо. Ведь опять по краю лезвия прошел. Видел побелевший палец Смирнова на курке пистолета.
– Знаю, знаю – согласился казак – Тама эта… Польские офицеришки до тебя пришли, аудиенцию требуют.
Боже же мой! Да когда это все кончится??
Поляки искали Курча. Уехал по делам – и пропал.
– Назначу розыск – я скинул шубу на одно из кресел кабинета, сел за стол. Усатые, припорошенные снегом паны толпились возле стола – Ежели не сбег, найдем.
– Как можно, пан круль! – ляхи заволновались – Не можно, чтобы пан Курч сбег. Он одвратне хцел призвать под ваши знамена еште пановей наших.
– В Казани есть еще польские офицеры? – удивился Перфильев.
– Да, человек полста, а мож и боле. Из ссыльных.
Это была с одной стороны хорошая новость. Но в том же время и опасная.
– Афанасий Петрович – я повернулся к Перфильеву – Треба открыть офицерские школы. У нас же есть уже с несколько десятков казаков уже вышли в поручики и подпоручики? Давай их учить военному делу. Отведи с Почиталиным два дома рядом с Кремлем – пущай студируют науки каждый день. Карты, языки… можно позвать Максимова рассказать о сбережении здоровья солдат.
Поляки смотрели удивленно, а после того, как я предложил платить учителям из казны, даже заинтересованно. Наш разговор прервал Жан, который позвал меня на завтрак.
После небольшого перекуса с чаем и пирогами с зайчатиной, я, взяв охрану, Почиталина и вызванного Каменева, отправился на объезд города. Метель уже прекратилась, ударил небольшой морозец градусов в десять. Ехать было комфортно – вокруг царила чистота заваленных снегом улиц, дворники, деревянными лопатами, расчищали проезды и тротуары. Жители спешили по своим делам. Завидев свиту, горожане кланялись, с любопытством разглядывая меня и казаков.
Спустя полчаса, мой оптимизм поугас. Город застраивался безо всякого плана и логики. По нему шли кривые, полукруглые улицы, зачастую заканчивающиеся тупиками. От Кремля лучами расходились торговые ряды. Так, от Спасских ворот к Черному озеру шла кривая улица, в конце которой располагался 'Житный рынок'. Здесь находились деревянные лавки, где торговали мукой, крупой, хлебом, пирогами, калачами, печеньем. Ниже по берегу замерзшего озера стояли кухни-пекарни, где пекли блины, варили лапшу, кисели.
Бедняцкий квартал располагался возле рыбного рынка. Огромный овраг был полностью застроен лачугами. В одной из них мы нашли худого, кутающегося в лохмотья Иоганна Фалька. Мужчина сидел возле горящего очага и курил трубку. По запаху я понял, что это опий. Ученый не реагировал на наше присутствие, покачивался.
– Совсем пропащий человек – вздохнул Каменев – А еще из ученого сословия!
– А где они достают опий? – поинтересовался я. Вытяжка из млечного сока незрелых головок мака, наряду с эфиром, стала бы еще одним неплохим средством обезболивания для врачей Максимова.
– Известно где. В «китайских» караванах везут. С Ирбитской ярмарки.
Я согласно кивнул. Одно из главных дел для Шигаева и Лысова, кроме захвата Уфы, Челябы и Екатеринбурга – было взять под контроль вторую крупнейшую ярмарку России.
– Пошлите узнать, есть ли у купцов еще опий, а ежели есть – скупите все в Казну. Ваня – я повернулся к Почиталину – Заготовь указ и разошли его вестовыми по Яицкому городку, Оренбургу и другим вотчинам, да землям.
– Об чем царь-батюшка?
– Воспрещаю открыто торговать опием в Российской империи. Все ввезенные вытяжки – будет скупать казна по твердой цене. И отдавать в гошпитали. Под строгий надзор врачей и полиции.
Каменев и казаки удивленно на меня посмотрели.
– Зело опасен сей продукт. Для болящих может быть полезен, а вот для здоровых…
– А что делать с Фальком? – поинтересовался.
– В тюрьму его. На цепь. Кормить добре, но не выпускать месяц, другой. Будет кричать, биться головой – отливать водой.
Никакого способа уменьшить ломку ученого я не знал, поэтому решил пойти по самому тяжелому пути.
– Может освятить воду то? – поколебавшись, спросил Почиталин.
– Хуже не будет – согласился я.
После Фалька мы отправились к Иоганну Гюльденштедту. Профессор жил в каменном доме купца Осокина рядом с Гостинным двором. Тут же располагались различные мануфактуры и слободы: Суконная, Адмиралтейская, Кизическая, Архангельская, Новая Татарская…
– А колик же людишек живет в городе? – поинтересовался я у Каменева пока мы ехали.
– 20–22 тысяч, а со слободами и поболее. Тысяч сорок.
– А татар сколько? Кто у них в головах?
– Имам Рафис – ответил Каменев – Где-то пятая часть жителей из татар. Еще семей восемьдесят-сто дворяне. С полутысячи – духовенство. Полсотни семей пишутся по купеческим разрядам.
Я то думал, что торговых людей будет побольше.
– А каков годовой доход с города, да губернии? – спросил я.
– Про губернию не скажу, а сама Казань прямых и косвенных податей собирает на 72 тысячи рублей в год. Но часть этих денег, по жалованной Екатерине Алексеевне грамоте, остается для нужд города.
– Кстати, вот тот-с самый дом Осокина, в котором императрица жила в прошлый визит шесть лет тому назад – ловко перевал разговор со скользкой темы бургомистр – Сам Иван Петрович сейчас в Петербурге обитает…
– И чем же владеет сей купец?
– Десять заводов у него: пять медеплавилых – Бизярский, Верхне-Троицкий, Курашинский, Усень-Ивановский, а також Юговский и пятью доменными, молотовыми, передельными – Иргинский, Мешинский…
– Постой, постой, Петр Григорьевич, не тараторь – я помотал головой – Этот Осокин, что же туз купеческий? Навроде Демидова?
– Так точно-с. Ему принадлежит также Казанская суконная фабрика. И еще – Каменев наклонился ко мне поближе – Иван Петрович выхлопотал себя дворянское звание. Посредством денежных подношений! Штаб-офицерский чин секунд-майора. Вот так-с.
– Все ясно, пойдем, зайдем, поглядим на этих Осокиных…
Внутри большого каменного дома нас уже ждали. Молодой пухлый, безусый мужчина в долгополом, красном сюртуке и сапогах бутылкой сделал шаг вперед, поклонился. Я заметил, что пуговицы на его костюме были обтянуты матовым шелком. Вместе с купцом поклон отдали домочадцы – дородная женщина в чепце и трое детей.
– Сынок Осокина – шепнул мне на ухо Каменев – Никанор Иванович. И женка его. Елена Пантелеевна.
– Добро пожаловать, царь-батюшка – женщина подала мне расписной ковш – Отведай с дороги кваску.
Я отпил напитка, вытер усы. Началось знакомство с домочадцами. Перешли в гостиную, сели за большой стол. На нем стоял пыхтел большой, луженый, медный самовар.
– Собственной иргинской работы – похвастал Осокин и тут же другим тоном – Царь-батюшка! Не зори нас, милостивец – купец попытался упасть на колени, но Каменев его удержал – Ездюют твои людишки по заводам нашим, апосля мастера бунтуются, выгоняют прикасчиков. А також оренбургские торговые люди пролетные грамоты от тебя привезли, а ведь они нам должны денег!
– А сем будет разговор позже – я решил не обострять сразу разговор – Завтра или послезавтра Петр Григорьевич, соберет вас, обсудим все.
