Игрок (СИ) - Риддер Аристарх (читать лучшие читаемые книги .txt, .fb2) 📗

«Дубовый» зал ресторана Дома Литераторов

Во втором по размерам зале, Пёстром, располагает длинная барная стойка, специально для любителей формата «50 грамм и бутерброд»,

О, молодые, будьте стойки

При виде ресторанной стойки, — написал об этом месте советский Расул Гамзатов.

Балует страна своих писателей. Это и понятно, находясь в тепличном мирке буфетов, банкетов и ведомственных командировок гораздо легче поверить, что всё идёт по плану, и скоро наступит коммунизм и всеобщее процветание. Так и книги получаются бодрее и оптимистичнее.

Кстати, попасть сюда можно только по заветным «членским корочкам». Ходит легенда, что однажды сюда не пустили самого Анастаса Микояна, хотя тот занимал высокий партийный пост и, более того, был приглашён на мероприятие.

— Будешь силос? — Костя придвигает мне блюдце с винегретом, — Я сам не осилю.

— Спасибо, — говорю, — я позавтракал.

— Везёт тебе, — обличительно указывает на меня бутербродом Синицын, — мало того, что увёл в плен первую красавицу столичного Дома Моды, так она ему ещё и завтраки готовит.

— Я себе и сам могу приготовить, — не соглашаюсь я.

Костя не случайно считается одним из лучших редакторов в Союзе. Намёки и детали он ловит на раз.

— Поругались? — спрашивает он.

— Видимо, — пожимаю плечами.

Подробностей добавить не могу, все они прошли мимо меня. В «прошлой жизни» столь серьёзной ссоры с Алёной у меня перед командировкой не случалось, хотя мелкие стычки происходили регулярно. Моя избранница отличалась на редкость склочным и истеричным характером.

И зачем я терпел эту дуру? — приходит в голову. Ради престижа, наверное. Чтобы такие, как Костя мне завидовали.

Алёна была чрезвычайно хороша собой. Жгучая брюнетка с загадочными тёмными глазами и весьма аппетитной фигурой. Каноны женской красоты в начале семидесятых были куда гуманнее, и по подиумам ходили не костлявые «вешалки», а весьма симпатичные девушки с нормальными человеческими пропорциями.

Не зря она бросила филологический факультет, ради карьеры модели, в Советском Союзе, между прочим, весьма уважаемой и почётной. Советская мода гремела в Европе, и для девушек это был шанс увидеть далёкую и запретную «заграницу» и прикоснуться к местным материальным благам. Ну и престиж, куда же без него…

Внешне моя избранница была похожа на модную в то время Софи Лорен, а ещё больше на знаменитую модель 60-х Регину Збарскую, которую западная пресса называла «самым красивым оружием Кремля».

Регина Збарская. Советская манекенщица 60−70-х годов

— Ушла? — участливо интересуется Синицын, — ты из за этого в командировку ехать не хочешь?

— Нет, конечно, — говорю.

— А почему тогда? — на лице у Синицына проступает сочувственно-понимающее выражение, за которое хочется съездить ему по физиономии.

— Просто, планы поменялись… — импровизирую я, но не слишком удачно, — Ну что это за тема, виноделие? Лучше про нефтяников написать… Или про геологов…

— Михалыч, ты дурак? — говорит Костя с искренним сочувствием, — Тебе охота в тайге гнус кормить? Три месяца, в Крыму, на всём готовом… Вино… пляж… Да я бы чёрту душу заложил, лишь бы в такую поездку смотаться! «Я-а-а-лта… где растёт золотой виногра-а-д»!

На нас оборачиваются, причём некоторые с откровенной завистью. Слухи про мою командировку просочились глубоко в писательской среде. Наверняка не один труженик блокнота и пишущей машинки стучал дома по столу, говоря: «Меня, заслуженного человека к пчеловодам в Тамбов отправляют, а этого прощелыгу, который и в „Союзе Писателей“ без году неделя, в Крым! Вино пить и на солнышке греться!».

Ни одной резонной причины для отказа у меня нет. Но и двигаться навстречу слепой судьбе, сотворившей из меня калеку, не хочу. Поэтому упираюсь изо всех сил.

— Костя, — говорю, — ну не могу я. Долго объяснять, но это чистая правда. Может, поменяться с кем-то… Любой согласится на три месяца в Ялту поехать.

Синицин мотает головой.

— Главный тобой уже на всех уровнях похвастался, — объясняет, — и на краевом, и на республиканском. Едет, мол, к вам наше юное дарование. Лучший из лучших… Ты сам соображаешь, что говоришь? Как он другого пошлёт? Иди и сам с ним разговаривай…

Главный, это оргсекретарь «Союза Писателей» Сергей Сергеевич Бондарь, человек с армейской выправкой и понимающим взглядом. Злые языки утверждают, что выправка неслучайна и Сергей Сергеич имеет звание полковника, причём в тех службах, где погоны носить не принято. Ни одной книги за его авторством я так и не читал.

Если по всему зданию царит шум и суета, то коридор напротив его кабинета с медной табличкой пуст. Такое чувство, что здесь даже температура воздуха на несколько градусов ниже. Когда стоишь перед дверью, слегка знобит.

— Фёдор, заходи присаживайся, — с ласковой, отеческой улыбкой приветствует меня Бондарь. — Как твоя командировка? Уже оформил? Смотри не затягивай…

Кабинет у Бондаря смотрится представительно. Посередине огромный стол буквой «Т», обтянутый зелёным сукном. На нём ни единой бумажки, только медный канцелярский набор с пресс-папье и лампа со светло-зелёным абажуром, как в «Ленинке».

«Дорогой Леонид Ильич» на портрете молод, бодр и чернобров. На его груди всего две скромных звёздочки.

Сбоку стоят сразу три телефона. Чёрный, жёлтый и красный. Когда у Бондаря звонил чёрный телефон, он просил всех выйти, даже если шло совещание. Красный при мне не звонил ни разу.

— Я как раз по этому поводу, — говорю, — я не могу поехать по личным обстоятельствам.

— Да ты смеёшься⁈ — Бондарь хлопает ладонью по столу. — Какие могут быть «личные обстоятельства»⁈ Тебя уже люди ждут, я их лично просил о твоей персоне!

Чёрт, я думал, что найти желающего поехать вместо меня в Крым будет легко. Пошёл по пути наименьшего сопротивления.

То ли в этой моей командировке и правда замешаны административные рычаги, о которых я не знал, то ли сам поток времени толкает меня на уже накатанные рельсы

— Может, я поменяюсь с кем-то? — понимаю, что мои слова выглядят и правда каким-то глупым капризом.

— А что? — голос Бондаря становится вкрадчивым, — могу тебя с Юшкиным поменять. Полетишь через неделю в Анадырь, писать повести про жизнь оленеводов за полярным кругом! Мы по-едем-мы-пом-чим-ся! На-о-ле-нях-ут-ром-ранним!

Огрсекретарь привстаёт и начинает приплясывать, отчего мне становится немного жутко.

— НА ПОЛГОДА! — выкрикивает он, — чтобы лучше тему изучил!

Не люблю, когда меня гнут через колено. В целом, я человек дружелюбный и незлой. Но чем больше на меня действие, тем сильнее оказывается противодействие. Да и после всего пережитого, крики оргсекретаря выглядят для меня, как дурно сыгранная пьеса.

— Отправляйте — говорю. — Воля ваша. Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть». В за полярным кругом тоже люди живут. Наши, между прочим, советские люди.

Бондарь, понимая, что кавалерийским наскоком ничего не добиться, тут же меняет тон. Не нужен я ему в Анадыре. А в Ялте — нужен.

— Что ты, милый друг, совсем скис, — моментально переключается он на сочувственный тон, — устал… перегрелся… творческий кризис. Ты пока с выводами не торопись. Сходи в «Прагу», поговори с людьми, выпей вина… туда же самое лучшее привезли. Я тебе даже завидую… дегустатор…

— Сергей Сергеич…

— Всё, никаких возражений! — довольный собой, Бондарь хлопает в ладоши, — Фёдор Михайлович, шагай на дегустацию. А после мы с тобой о командировке поговорим. На трезвую, так сказать, голову.

Глава 3

Как там говорил товарищ Ленин, чтоб ему в мавзолее икалось? Объективные законы развития общества? По-моему, так.

И исходя из этих объективных законов мне, как ни крути, нужно вечером в «Прагу». Как я не старался соскочить с этого мероприятия, ничего не получилось.