Корсары Балтики - Морозов Дмитрий Витальевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
«Резчик, — лениво думает Басманов, — поди, хмельные меды уважает более дела своего. Начав одно, подумал о другом, а закончил и вовсе иным чем-то».
Но это ничего, мнится государеву человеку. Пришла Русь сюда, к морю, надолго, на века. Оклемаются под московской рукой здешние людишки, забудут срам полона германского, глядишь, и руки вновь заработают как у новгородских, тверских да коломенских работных.
— Да, — вслух произнес Басманов, трогая коня по раскисшей дороге, — землица не рубаха, что Писание велит ближнему отдать. Не видать ворогу более устья Наровы. Да и какие они, лютеранцы срамные, ближние, коли поразмыслить?
Трусящий рядом с ним голова над засечной ратью Ярослав, нимало не смущаясь князя, сквозь бороду дополнил его мысль незамысловатым воинским словцом из тех, что выдыхают из оскаленного рта сквозь бармицу шлема злому татарину во время зарубы где-нибудь на идущем в крымские земли шляхе.
Вряд ли он позволил бы себе такое в царских палатах, да и вообще на Москве, однако в дальноконном походе другая правда промеж попутчиков, знатность рода да порядок столования значат менее чем в первопрестольной. Впрочем, Ярослав немедленно перекрестил рот, испачканный поганым словом.
Догнали одиноко тащившийся на истомленных волах воз, заваленный пенькой, полотном да еще каким-то барахлом. За поклажей своей брел скрюченный мужичок в заляпанных грязью полотняных штанах, видавшем виды полушубке и немыслимой шапке, похожей на коровью лепешку. Шапка тут же с головы слетела и прижалась к груди. Сам же хозяин воза, отбежав, ровно собака побитая, в сторонку, снизу вверх смотрел, как минуют его вооруженные спутники князя. Грязь летит из-под конских копыт едва ли не в лицо, но серв рад радешенек — конный пешему не товарищ, а рыцари и возом его погнушались, и забавы ради не спихнули конями в овраг.
Басманов с досады скрипнул зубами. Долго, очень долго еще отвыкать местным от орденского ярма. Све-ны, ненадолго оседлавшие устье реки, не особенно измывались над населением: то ли не имели к тому склонности, то ли не успели. А вот немчура в здешних краях за века своего господства натешилась, накуражилась. Нет страшнее слова для местных, как «лыцарь».
Ехал воевода не просто так, забавы ради. Хотя быть бы ему сейчас на Москве, где проходит обычный для весны смотр войска, сиречь — ополчения дворянского. Как-никак — война на носу. Государь не решил еще, кто из троих лучших в ратном деле мужей поведет полки на Ливонию — Очин-Плещеев, Басманов или покоритель Казани князь Курбский. Все взвешивает, мается ночами. Но кроме натиска кованой рати да огненного пушечного наряда, с немчурой война пойдет и иная, каковую Басманов ведет уже давно, пропадая в Нарве и Северной Пустоши месяцами.
Ушла в прошлое грозная слава крестоносцев. Оправились они от поражения на Чудском озере, но ненадолго — получили от новгородцев под Раоковором так, что позабыли навсегда дорогу на восток. А уж когда поляки с литвинами сломали им хребет под Грюнвальдом, в окончательное запустение вступили «лыцари». Сдуру кинулись в интриги вокруг Реформации, бросили папу, примкнули к протестантам. Сие сгубило их уже навсегда. Угрозы с них для Руси никакой, лишь застят они стране дорогу к Балтике, да и только. Но то — вопрос времени.
Не страшны московитам архаические замки и тяжеловозные всадники с пестрыми гербами, но за орденом стоит Ганза — хищный союз торговых городов северной Европы. Знают ганзейцы — только дай, и вытеснят их новгородцы из торговых дел. А потому исправно подкармливают умирающий орден, ставший на время пристанищем витальеров — пиратов Балтийского моря. Но пираты они для обывателя европейского, а для Ганзы — первые друзья и защитники. Ведь топят они совсем даже не всех подряд, а токмо — кого надобно толстосумам из купеческой гильдии северной Европы.
Надоели государю жалобы торговых людей, да не только своих, но также и аглицких. Вызвал он Басманова из очередной поездки по южным засекам и велел разобраться с витальерами.
Служилый человек, да еще и из первой сотни приближенных, рассуждать не может, лишь выполнять. Басманов вмиг позабыл о ногайской орде и набегах крымцев, с головой уйдя в дела Балтийские. И довольно скоро уразумел — пока еще не потянуть Московии своего флота, хоть и отбили себе устье Наровы. Слаб русский медведь в море, ни людей обученных парусному делу в должном количестве, ни мастеров корабельных. Вернее — есть все это у Новгорода. Но Иоанн и слышать не хочет ничего о флоте мятежного града. Или не быть ему никакому, или будет Мой! Вот такая царская правда…
Басманов не зря слыл мужем рачительным, с вертким и изворотливым умом. Решил он бороться с вита-льерами, подрывающими балтийскую торговлю, тем же оружием. Выслушал его царь и остался доволен, щедрой рукой выделив на то злато.
Так родился первый русский флот на Балтике. Пока еще — каперский, благо имелись у русской знати обширные связи едва ли не со всей Европой, в основном — со странами приличными, католическими. Связи, скрепленные династическими браками еще в седую старину. Живали аристократы российские накануне Ливонской Войны и при мадридском дворе, и в далеких венецианских да генуэзских землях. Басманову довольно быстро удалось навести справки о том, кто есть подходящий для дела морской человек. Представили ему датчанина Карстена Роде, прославленного в средиземноморской войне с берберийскими пиратами капитана из флота самого «Католического Грозы Морей» адмирала Дориа, покорителя Алжира.
Оставшийся не у дел датчанин легко согласился на русскую службу, ибо не утратил еще тяги к далеким путешествиям, да и посулили ему московиты немалую с того предприятия выгоду. А может, потянуло потомка викингов из теплых морей к суровой и скупой северной красоте. Так или иначе, но очень скоро очутился Роде в городе Нарве, где и перемолвился словом с царским посланником Басмановым. Оба закаленных в боях мужа глянулись друг другу с первого взгляда.
Еще не вознеслись ввысь последние башни Иван-города, а уже заложена оказалась верфь на берегах Наровы, аккурат напротив Ругодива, сиречь — Нарвы, находящейся еще во вражеских руках.
На воду спустили верткий и быстрый когг. На борт взошла с бору по сосенке собранная датчанином лихая команда. До поры спрятал Карстен Роде в сундук каперское свидетельство, дарованное самим московским государем, и когг ринулся в Балтику.
Для витальеров настали страшные времена. То тут, то там оплакивали ганзейские воротилы своих выкормышей, повстречавшихся, вместо беззащитных торговых лойм из Новагорода и Ладоги, с кораблем-призраком капитана Дориа. Немало больших и малых пиратских судов пустил он на дно, сопроводил с дюжину морских караванов под защитой своих бомбард да пищалей. Богатели купцы, полнилась казна, поднималась ивангородская крепость. Басманов наводнил Ливонию своими наушниками да приглядчиками, готовя вторжение московских ратей.
Государь оказался доволен датчанином, подумывал, чтобы заказать в аглицкой земле или в том же Ревеле еще пару-тройку боевых кораблей, дабы утвердиться на Балтике совсем уже крепко, прикрыв фланг готового двинуться на запад воинства…
И тут датчанин пропал.
Читатель, верно, помнит, что когг Роде, преследуя свенские лоймы, идущие по Неве в сторону Оре-ховца и Ладоги, вступил в неравный бой и оказался поврежден.
Одержавший победу корабль прибило к северному, абсолютно дикому и формально принадлежащему свенам берегу Невской Пустоши.
Здесь и произошла встреча экипажа датского капера с тремя десятками наших современников, ухнувших во временную воронку прямо из Санкт-Петербурга двадцать первого века.
Большая группа под руководством Росина счастливо очутилась на русской стороне Невы и после известных событий пристала к малочисленной дружине Зализы, сторожащей прибалтийские рубежи страны между Ладогой и Ливонией, а вот малой части повезло куда менее.
Любители ролевых игр так торопились на толки-новское действо в Карелию, что не заметили своего провала во времени, а посему пристали к северному берегу Невы. Когда выяснилось, что назад уже хода нет, местные вороватые чухонцы успели увести у них лодки
