Смилодон в России - Разумовский Феликс (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Не так чтобы скоро, но миновали Данциг, форсировали Вислу и прибыли в Кенигсберг, откуда и повернули на Мамель. Морозы по пути ударили такие, что индус и Мельхиор, донимаемые холодом, натянули шерстяные маски с прорезями для глаз. Будто бравые спецназовцы в ожидании команды. Только вот сидели молодцы тихо-тихо, лишь оглушительно стучали зубами. Что с них возьмешь, Восток – дело тонкое. Вернее, кишка тонка… Наконец где-то через неделю путники узрели купола, стрельчатые шпили, крыши, кресты, в нос им ударили запахи кухонь, по ушам малиново проехались колокола. Ура, дошли. Это была Митава, [52] стольный город герцогства Курляндского. Здесь Калиостро намеревался отдохнуть, с тщанием почистить перья и проверить силы – провести генеральную репетицию фарса, коим он хотел покорить Санкт-Петербург, стольный город Империи Российской.

IV

В Митаве царили холода, уныние и какая-то меланхолия. Черная, на грани безысходности. А ведь, казалось бы, еще совсем недавно жизнь здесь била ключом: всесильный фаворит светлейший герцог Курляндский [53] слал из Петербурга депешу за депешей, сам гениальный Растрелли строил для него дворец, сновали, как на пожаре, кареты фельдъегерей, волнительнейше звучала музыка, от будущего кружилась голова, куртаги поражали роскошью, застолья – изобилием, а женщины – изысканностью, шармом и красотой.

И вот, увы, все это в прошлом. Давно уж нет всемогущего герцога, сынок его малахольный обретается за границей, [54] и только костяк недостроенного дворца угрюмо напоминает о бывшем величии. Некогда великолепная, блистательная Курляндия словно погрузилась в какое-то оцепенение. А потомки псов-рыцарей, безжалостных и грозных, наводивших ужас на латов и эстов, пребывали в задумчивой меланхолии и грезили – нет, не о боевых подвигах, а о тайнах земли и неба. Грезили туманно, неопределенно, как это и свойственно северным народам… Все загадочное, иррациональное, не поддающееся формальной логике притягивало их как магнитом, заставляло бешено биться сердце, учащало дыхание и застилало розовой мутью глаза. Ах, откровения таро! [55] Ах, Великий Аркан Магии! Ах, Пентакль Соломона! Впрочем, местные аристократы не порывали и с грубым планом: драли не три – тридцать три шкуры со своих крестьян, с чувством потрафляли плоти, пировали, гуляли, зачинали детей, изнуряли интригами своего бедного герцога. [56] Тем не менее очень уважали его законную супругу, урожденную графиню Медем, и не раз предлагали ей занять официальное место регентши. Да только без толку – вся реальная, хоть и закулисная, власть и так сосредоточилась в ее шустрых ручках. Словом, в курляндском высшем свете царили разброд и шатание, объединяло всех только одно – вера в чудеса и жажда несбыточного.

И вот в эту-то мистическую ниву Калиостро и решил бросить семя своей практической магии. Начал не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой, как и подобает опытному оккультисту и тонкому знатоку человеческой души. Назвавшись графом Фениксом, полковником из Гишпании, он заангажировал лучшие номера, отвел одну из комнат под алхимическую лабораторию, и уже к полудню по гостинице поползли ужасный смрад и фантастические, будоражащие мысли слухи. Обедать Калиостро отправился в сопровождении Бурова, гомункула и индуса, причем первый был при волыне, второй – при бронзовом мече-кхопише, [57] а на боку третьего висел внушительный массивный пюлуар. [58] При виде их аппетит пропадал сразу. На ужин граф гишпанский не пошел, но продолжал усердствовать в своей лаборатории, отчего ужасный смрад сгустился так, что некоторым из дам сделалось изрядно тошно. Ночью, по причине любопытства и миазмов, постояльцы гостиницы спали плохо. А наутро, только рассвело, Калиостро с супругой подались в народ – без мудрствований, пешим ходом, в сопровождении челяди. Забросали монетами нищих у кирхи, [59] облагодетельствовали преступников в магистратской тюрьме и, провожаемые возгласами умиления и радости, направили стопы в городскую больницу. Здесь Калиостро собрал всех страждущих и недужных, вытянулся струной, что-то невнятно произнес, с плавностью поводил руками, и случилось чудо – больные исцелились. Все как один. Радостно закричали немые, параличные повскакивали со своих мест, колченогие пустились в пляс, припадочные перестали биться в судорогах. Кашпировский бы удавился. Можно, конечно, много говорить о коллективном внушении и настрое экзальтированных масс, о психических воздействиях и индуцированном самовнушении толпы, о состояниях истеро-невротического плана и неисследованных проявлениях гипноза. Можно. Только вот, что ни говори, это был сеанс настоящей практической магии – со всеми далеко идущими практическими же последствиями. Скоро еще недавно безмятежная Митава забурлила, в городе только и было разговоров, что о таинственном, являющем чудеса полковнике. Полковнике? Местная аристократия недаром предавалась оккультизму: у кого-то отыскался бюст работы Гудона, отмеченный большими золотыми буквами: «Божественный Калиостро». Ну да, это он, он, конечно же он! Маг, волшебник, непревзойденный алхимик, основатель ложи истинного египетского масонства. Батюшки, сам Великий Копт! [60] Немедленно стали нащупываться подходы и экстренно отыскиваться пути, чтобы хоть как-то обратить внимание заезжей знаменитости, да только на ловца и зверь бежит – полковник сам подался в высший свет с рекомендательными письмами к Эльзе фон дер Рекке, приходящейся родственницей графине Медем, всесильной женушке отсутствующего герцога. Не удивительно, что уже на следующий же день, дав фантастические чаевые, он распрощался с номерами и в качестве почетнейшего гостя обосновался на вилле Медемов. Не вилла – дворец: три этажа, балконы, эркеры, декор, лепнина, зимний сад. Ватто, Рембрант и Рубенс в подлинниках, танцзал размером с ипподром.

В тот же день вечером в нефритовой гостиной был даден сеанс высшей практической магии. Калиостро был великолепен: при рыцарском мече, в красной с золотыми иероглифами мантии, Анагора – без мастодетона, [61] в эксомиде. [62] – точно соответствовала определению «файномерис», на Лоренце, не скрывая стройности ее форм, отливала бисером лишь египетская сетка [63] Действие впечатляло, запоминалось надолго и разворачивалось по нарастающей. Вначале Калиостро ввел Лоренцу в транс, и та ужасным голосом поведала такое, отчего одна из дам упала в обморок, а у ее мужа волосы на голове зашевелились и встали дыбом. Потом из публики был выбран паренек, шустрый мальчонка лет семи-восьми, быстро доведен до соответствующей кондиции и, будучи вопрошаем насчет заклеенных конвертов, в точности осветил в деталях их содержимое. Затем последовала беседа с покойным д’Аламбером, превращение подковы в стопроцентное золото, уничтожение воздуха в крупном изумруде, верное угадывание выигрыша в лотерею, визуализация духов и испускание флюидов. В общем, успех был полным, смятение в умах – ужасным, бурные аплодисменты – продолжительными. Дамы не отрывали глаз от перстней Калиостро, их кавалеры – от прелестей Лоренцы и Анагоры. На Бурова, гомункула и индуса, изображавших стражей вечности, никто старался не смотреть. Ночь впереди, не дай Бог приснятся.

Однако это были лишь цветочки. Уже на следующий день Калиостро с тщанием бывалого садовника принялся выращивать оккультные, тем не менее вполне зримые плоды. Для чего направил стопы к местным вольным каменщикам.