Витязь - Витковский Алексей (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Тело Ольбарда ответило быстрее, чем его ум. Не успев еще осознать происшедшего, он нырнул с борта вслед за уходящим в глубь сияющим пятном. Толща воды давила на уши, но он упорно погружался все глубже. Сияние приближалось. Сквозь гул пучины чудилось странное пение, словно хрустальные струны вздрагивали на ветру… Наконец он смог ухватить тонущего за руку, рванулся наверх. Вдруг плыть стало легче – кто-то из дружины нырнул следом, помог. Сверкающая на солнце поверхность воды надвинулась и разлетелась самоцветными брызгами. С борта уже тянулись руки воинов, подхватили, втащили на палубу. Рядом как конь отфыркивался Эйрик. Это он последовал за князем.
Спасенного положили на палубу. Ставр перекатил бесчувственное тело на живот, крякнул, приподнимая, подставил колено и сильным движением сдавил человеку ребра. Раз и еще раз! Тот закашлялся и изверг из себя морскую воду. Ставр звонко хлопнул его ладонью по спине и улыбнулся: «Жить будет!»
Ольбард сбросил с себя мокрое платье, отжал из усов влагу. Храбр накинул ему на плечи плащ из толстой шерсти – вода ледяная. Принесли бурдюк с медом. Князь отхлебнул, передал Эйрику и кивнул на спасенного человека:
– Разотрите его и укройте мехом. Придет в себя – узнаем, зачем он вернулся из Вальхаллы.
Как-то раз, еще в детстве, он слышал от заезжего скальда сагу о витязе, который возвратился из Чертога Героев, чтобы помочь побратиму в беде. Русы чтили славянских богов, но не обижали и урманских, а у дружины представления о горнем мире были очень своеобразными. Ольбард верил и в Ирий [17] и в Вальхаллу – почему бы не быть им обоим? От его взгляда не ускользнул загар спасенного. Кисти рук да нижняя часть лица были заметно темнее всего остального тела, как если бы воин носил шлем с полумаской и полный доспех. Носил, почти не снимая.
Но было еще нечто, с чем князю уже приходилось встречаться. Звон хрустальной струны…
Глава 6
Другой мир
…Пой, поспешай, раскрасавица-душа!
Как не бежать, когда стреляют в спину,
Пала звезда – лютый сабельный удар,
Поздно, как всегда, мужик перекрестился.
Все без затей – ни могилы, ни вестей,
Уж-то затем и мать-сыру-землицу
Пыльным быльем ветер в дудочку завьет,
Да отпоет, пока ему не спится…
«…Наверное, я брежу. Хряснулся башкой, валяюсь в горячке, и медсестричка в белом то и дело несет мне утку… Но почему же тогда так хорошо?.. А может, я спятил и сейчас просигналит клаксон, откроются двери и дюжие санитары бросятся вперед, разворачивая смирительную рубашку в боевое положение… А может, кино… Хотя это же полная чушь! Никто не станет снимать фильм в зоне действия вражеской авиации и подводных лодок. Какое, к черту, кино! И где, в таком случае, кинокамеры? Но не может же это все происходить на самом деле! Однако происходит…»
Савинов сидел, прислонившись спиной к мачте и кутаясь в тяжелую шкуру. Было холодно. Но холод воспринимался как-то на краю сознания – слишком невероятным было то, что происходило вокруг. А происходило много разных вещей. Во-первых, сам корабль, на котором находился Савинов, представлял собой удивительное зрелище. Он будто сошел с рисунков из книжек про походы вещего Олега или Святослава. Настоящая лодья, крутобокая, со щитами вдоль бортов, на палубе которой занимались своими делами люди, сошедшие с тех же картинок. На первый взгляд они мало отличались от обычных рыбаков – кожаные накидки с капюшонами, сапоги. Но нет-нет и блеснет на чьей-нибудь шее ожерелье из дорогих камней или узорная серебряная гривна. Опять же эти чубы и усы… Савинов заметил, что хотя синие усы и носило большинство команды, но синего чуба больше не было ни у кого. Некоторые были стрижены, что называется, «под горшок», а один совершенно белобрысый здоровенный детина оказался обладателем довольно замысловатой прически. Основная масса его волос была собрана в хвост на затылке, а пряди, идущие вдоль лица, заплетены в кокетливые косички. Кроме всего прочего, густая борода детинушки тоже делилась на несколько коротких косиц. На поясе под плащом у всех поголовно висели ножи. Меч, как заметил Савинов, кроме вождя, никто при себе не имел, – вот ножи – это да. Зато у любителя косичек за красивый наборный пояс был заткнут массивный, совершенно не плотницкого вида топор.
Вся компания имела вид решительный и бывалый. Многие лица украшали шрамы, у некоторых – свежие багровые рубцы. У пары человек лица сплошь покрывала вязь татуировки, и эти лица производили совершенно жуткое впечатление. О татуированных физиономиях летчик никогда не читал… Щиты, вывешенные вдоль бортов, свертки характерной формы, спрятанные под скамьями для гребцов, из которых кое-где выпирали крестовины мечей и острия копий, – все указывало на то, что поход не совсем мирный и вряд ли безопасный. Впрочем, в то время, наверное, не бывало безопасных походов… В то время? Ха! Скорее уж в это…
Над головой хлопнул парус. Савинов поежился и посмотрел вверх. Он поймал себя на мысли, или, скорее, ощущении, как если бы внезапно оказался на театральной сцене, во время спектакля. Причем актеры не знают о том, что он посторонний… Парус хлопнул снова. Багряная свастика на нем на миг изогнулась, явив странную фигуру, состоящую из углов и дуг. Бумм! Волна ударила в скулу лодьи. Та слегка накренилась, затем выпрямилась, и на долю секунды стал виден далекий берег, серо-синий под ясным небом. Похоже, они меняли курс.
Бумм! Снова волна. Теперь в днище…
«…Банг! Банг-банг-банг!!! Пули звонко лупили в бронеспинку. „Ишачок“ [18] содрогался, получая удар за ударом. Савинов сжимался в пилотском кресле, стараясь стать как можно меньше. „Мессеры“ взяли его в клещи, когда он возвращался на аэродром из разведки. Пара пристроилась сзади, и ведущий стал методично расстреливать одинокий советский истребитель. Другая пара шла выше в готовности добить русского, если тот выкинет какой-нибудь фортель.
Банг! Банг-банг! Это он пристреливается из пулеметов. А вот теперь будет бить из пушки – не спасет и бронеспинка! Савинов ввел самолет в скольжение на крыло. Пушечные трассы прошли мимо. Снова пулемет. Снова считать рикошеты. Еще скольжение! Снова промазал фриц! Аэродром уже близко. Фашист психует, судя по трассам. Нервишки шалят – он над чужой территорией. Если вдруг придется здесь прыгать – то почти наверняка в плен к этим звероподобным русским…
Внизу проносятся сопки Заполярья. Кругом снег, хотя еще сентябрь. Голые скалы и редкие деревья. Аэродром все ближе, но фашисты наседают. Радио нет, и нельзя вызвать помощь.
Самолет пока слушается, но повреждения уже значительны.
Савинов, решившись, резко направил машину в склон сопки, на снижении набирая скорость. Оглянулся. Похоже, фашисты купились. Идут выше – думают, сбит! Ну-ну… „Ишачок“ сделал горку, проскочив над самой верхушкой сопки. „Мессеры“ кинулись следом, и трассы снова замелькали совсем рядом. Однако высоты уже хватит… Савинов выполнил управляемую бочку. Скорость резко упала. Фашисты, не успев среагировать, проскочили вперед. Сзади снизу – позиция для атаки идеальная!
Он спокойно взял ручку чуть на себя и нажал гашетки. Истерзанный самолет содрогнулся. Длинная очередь ударила во вражеский истребитель, и тот, вспыхнув, беспорядочно закувыркался вниз. Пилот не успел выпрыгнуть – слишком мала высота. На крыльях горящего „мессера“ Савинов увидел голубые свастики. Финн!..»
Савинов рассматривал рисунок на парусе. Концы финской свастики был загнуты в другую сторону, к тому же они прямые. Когда-то он читал в энциклопедии, что в принципе это знак солнца, но фашисты его вывернули наоборот. Тогда этот – на парусе – правильный. Солнцепоклонники…
17
Ирий – рай у славян.
18
«Ишачок» – на жаргоне пилотов того времени истребитель И-16, конструкции Поликарпова.
