Фагоцит разбушевался (СИ) - Величко Андрей Феликсович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
- В принципе мысль вам пришла в голову здравая, но хотелось бы уточнить один момент. Есть же писатели-фронтовики, тот же Симонов, например, которые владеют темой лучше.
- Есть, конечно. Но я их попросить не могу. Могу только сделать так, что их якобы попросят, а на самом деле обяжут, но это будет совсем не то. Не пойдет тут писанина из-под палки.
- А Ефремова, значит, можете попросить?
- Тоже не могу, потому к тебе и обращаюсь. Ты-то можешь.
- Могу. И попрошу. Надеюсь, он мне не откажет. Но у меня к вам будет встречная просьба.
- Слушаю.
- Иван Антонович совсем недавно закончил новый роман - «Час быка».
Ну да, в общих чертах так. А если уж быть совсем точным, то он закончил править тот текст, что получил из двадцать первого века. С мой точки зрения, получилось у него отлично, но у Брежнева и Демичева может быть другое мнение. Из книги исчезли все моменты, позволяющее рассматривать общество Торманса как вариант развития сегодняшнего Китая. Но зато появились новые, с которыми Торманс больше походил на продукт полного и окончательного вырождения «развитого социализма».
- Так вот, - продолжал я, - мне кажется, что книга получилась великолепная. Но неоднозначная, при желании там можно много чего усмотреть. И моя просьба состоит вот в чем - прочитайте эту книгу! А потом лично выскажите Ивану Антоновичу все, что вы о ней думаете. Он вполне вменяемый человек, и, если ваши возражения против чего-то там будут аргументированы, поймет их и скорее всего примет. И тогда точно с воодушевлением возьмется за художественную обработку ваших воспоминаний.
Брежнев, как уже говорилось, дураком не был и сразу понял, что ему предлагается. Публикация «Часа быка» в минимально урезанном виде в обмен на написание его мемуаров.
- Сильно хоть антисоветская книга? - задумчиво спросил он.
- С моей точки зрения, она вообще насквозь просоветская. Точнее, прокоммунистическая. Вы что, считаете, у нас все хорошо? Совсем-совсем, без исключений?
- Конечно, нет, я об этом и на съезде говорил.
- Ну вот, а Ефремов показывает, во что могут выродиться наши отдельные недостатки, если вместо борьбы с ними их будут замалчивать. И каких нравственных высот сможет достичь человек, если он вырастет в обществе, их давно лишенном. Вот я вам и предлагаю - сами прочитайте. Чего вам мой пересказ слушать, как в анекдоте про Карузо и Рабиновича.
- Что за анекдот? - заинтересовался Брежнев.
Я рассказал.
- Рабинович, говоришь, напел? - рассмеялся Ильич. - Ладно, прочитаю. Книга у тебя с собой?
- Нет, я же не знал, про что будет разговор.
- Тогда... ммм... в среду вечером сам мне ее привези, часов в девять. Действительно, Карузо лучше слушать в оригинале. Да, и телефон Ефремова мне прямо сейчас напиши.
Разумеется, Брежнев мог просто распорядиться, и референт узнал бы ему этот номер меньше чем за пять минут. Однако пошла бы хоть маленькая, но волна, и, значит, Брежнев ее не хочет. Интересно.
Брежнев тем временем продолжил:
- С этим, будем считать, закончили. Теперь вот что. Как твое мнение, получится у вас высадка на Луне к пятидесятилетию Октябрьской революции? А то вон мне доложили, про это даже известный английский фантаст Кларк писал.
- Как это его угораздило? - удивился я.
- А вот слушай.
Явно довольный тем, что смог поставить меня в тупик, Леня взял бумажку и прочел:
«Пат был не очень сведущ в земной истории; подобно большинству селенитов, он считал, что до 8 ноября 1967 года, когда русские столь эффектно отпраздновали пятидесятилетие своей революции, вообще не было великих событий».
- Артур Кларк, «Лунная пыль», - пояснил Брежнев. - Дату он слегка перепутал, но сама мысль интересная. И что же ты думаешь, писателей вроде него сможет потрясти демонстрация и парад на Красной площади? А вот высадка наших роботов на Луну сможет, и до самых печенок. Так что ты уж, Витя, постарайся не разочаровать его поклонников, да и всех советских людей тоже.
- Сейчас все зависит от Челомея, оба комплекта моих луноходов будут готовы к началу лета. Вы бы ему финансирования подкинули. Он хоть и не просит, но лишним оно точно не будет.
- Подкинуть ему можно, только сняв с Мишина. А он уже и так чуть ли не через день жалуется Устинову.
- Зато когда его Н-1 взорвется прямо на старте и разнесет половину Байконура, жаловаться начнет уже Бармин, и вполне обоснованно. Ну нельзя такую ракету запускать без полноценных наземных испытаний! А на них нет денег. И вообще, я Шелепину уже говорил, теперь скажу вам. В КБ Мишина творится черт знает что. Все прекрасно понимают, что над Н-1 еще работать и работать как минимум года четыре, если не пять, да и то при резком увеличении финансирования. И что принятая сейчас однопусковая схема ублюдочна сама по себе и ничем хорошим в наших условиях кончиться не может. Для нормальной лунной экспедиции с ракетой типа Н-1 нужно два пуска со стыковкой на орбите, а это еще годы и многие миллиарды. Но никто этого не решается сказать даже Афанасьеву, не говоря уж об Устинове, Шелепине и тем более о вас.
- Да, - вздохнул Брежнев, - похоже, мне придется еще с этим разбираться, задача слишком велика, чтобы ее тянул один Шурик. У тебя все?
- Почти.
- Тогда давай побыстрее, гости небось уже заждались.
- Светлана Аллилуева собирается сбежать. Может, отпустить ее? Шуму тогда будет гораздо меньше.
- Черт с ней, пусть уматывает. Пошли.
Гостей было немного, только члены семьи. То есть сын Юрий, который лично мне почему-то показался внешне больше похожим на Шелепина, чем на Леонида Ильича, и его сын Леонид десяти лет. Второй внук Брежнева, Андрей, остался дома. Вера успела шепнуть мне, что он болеет, и жена Юрия сидит с ним.
И, разумеется, на празднестве присутствовала дочь Галина. Кстати, довольно красивая женщина! Она еще не успела стала карикатурно похожей на своего отца. Антонов уже начал было что-то этакое замышлять, но быстро обломался, и правильно. Потому как рядом с ней присутствовал рослый молодой красавец, похожий сразу и на Алена Делона, и на Ди Каприо, и вообще на идеал мужчины в девичьих грезах. Я даже не сразу понял, что это не кто иной, как Чурбанов. Значит, Леня таки ухитрился познакомить его со своей дочерью существенно раньше, чем это произошло в прошлом Антонова. И, кстати, правильно - по Галине только слепой не заметил бы, как она счастлива. Чурбанов на вид был поспокойней. Наверное, уже прикидывал карьерные перспективы, которые пообещал ему Леонид Ильич. Или вспомнил слова Пушкина о том, что «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Интересно, они уже расписались или пока идет процесс ухаживания? Колец на руках у них вроде не видно.
Леня представил нас с Верой гостям, причем упомянул и про мои, как он сказал, «целительские таланты». Юрий встрепенулся, и я, после представления подойдя к нему, поинтересовался, что с его младшим сыном.
- Врачи говорят, бронхит, а Людмила им не верит, опасается воспаления легких, поэтому и осталась дома. Из-за его болезни задерживается моя командировка в Швецию.
Ага, подумал я, командировка в Швецию - это святое. Если она может сорваться, то тут, действительно, и к экстрасенсам побежишь. Тем более что я не простой экстрасенс, а еще и член партии.
И, значит, мы договорились, что завтра часов в восемь вечера я к ним заеду.
Юрий с сыном уехали довольно рано, примерно в полдесятого вечера. Когда они вышли, Брежнев попросил минутку внимания и без бумажки рассказал несколько анекдотов из подаренного ему сборника. И когда только успел выучить-то?
Виктория Петровна и Вера смеялись, я за компанию тоже, хотя, разумеется, эти анекдоты уже знал. Галина ржала как лошадь. Чурбанов сидел с очумелым видом и явно не представлял, что ему делать. Смеяться над самим генсеком? Невозможно. Не смеяться, когда изволит шутить сам генсек? Невозможно еще более. Вот ведь дилемма-то возникла перед человеком, не позавидуешь.
Глава 4
В связи с работой на космос я помаленьку вникал в состояние дел в космической отрасли в СССР. И потихоньку офигевал. Как вообще в таких условиях удалось добиться хоть каких-то успехов? Причем в конце пятидесятых - начале шестидесятых успехи были не какие-то, а весьма значительные. Наверное, энтузиазм - это все-таки куда более мощная сила, чем мне раньше казалось.
