Корела (СИ) - Романов Герман Иванович (читаемые книги читать .TXT, .FB2) 📗
— Ай-да Штиллер, вот сукин сын — хорошо гонял своих ландскнехтов. Как раз для такого случая…
Отступивший строй «серых» не потеряв равнения, превратился в смертельно опасного «ежа», ощетинившегося острыми стальными жалами. Ночью выложили на поле длинные пики, прикрыли их — поляки, судя по всему, не заметили приготовлений. И вот четыре шеренги мушкетеров, отложив свои ружья, превратились в пикинер, коими три года тому назад многие из вояк и были. А две оставшиеся шеренги, из самых метких и расторопных стрелков, отступили чуть дальше по пологому склону, и теперь стреляли по «гусарии» поверх голов своих товарищей.
Этот прием отрабатывался специально, для одного единственного боя — потом поляки станут куда внимательнее и осторожнее. Но то будет позже, а пока согласно поговорке, «подали» на поле брани «суп с котом». И он сразу не понравился гонористой шляхте — кони умные создания, и они просто не пошли на форменное самоубийство, каковым являлись длинные и острые пики, ставшие на пути густой «щетиной».
— Бейте в барабаны! Пусть пушки решают дело! Пора — нашей кавалерии атаковать вражескую пехоту!
Притворно отступившие «серые» предоставили выдвинутой на фланги артиллерии прекрасную возможность открыть продольный, самый эффективный и убийственный огонь. Оказавшаяся под обстрелом с трех сторон в центре обширного поля польская конница заметалась, какая там атака — надо было немедленно удирать. Вот только совершить ретираду было не так и просто — чуть отступившие пикинеры и мушкетеры Эверта Горна развернулись, и, опрокинув дравшихся с ними поляков, стали заходить в тыл, перекрывая путь к отходу. Одновременно с ними Густав Адольф обрушился со своими кирасирами и хаккепелитами на пехоту противника, уже сообразившую, что происходит. Вот только неорганизованный отход чреват нехорошими последствиями — вражеская инфантерия была буквально смята и растерзана, так и не придя на выручку своей коннице…
— Густав — ты идешь на Смоленск как можно быстрее, пока поляки там в неведении. А если и получат весть об этом избиении коронного войска, то ты нагрянешь следом за беглецами. Учти — в крепостной стене не заделанные со времен осады проломы, ты можешь ворваться с хода. Я с войском подойду чуть позже — нужно обоз в Москву отвести, раз он туда и шел, а мне все пригодится. Да польский гарнизон напугаю, пока ляхи в растерянности от полученного урока — борзоты поубавилось. Сдадутся сами, и всех бояр мне выдадут на суд скорый и справедливый — развешаю вдоль стены. А не сдадутся — все с голода передохнут!
Владимир окинул взглядом огромные трофеи, что достались от поляков. Пленили до трех тысяч супостатов в «обменный фонд», включая польского коронного гетмана Жолкевского — глядя на последнего Делагарди ходил радостный. Еще бы — реванш за Клушино был взят более чем убедительный. И главное кони — полтысячи хороших голов, пусть многих и лечить надо. Зато будет полк собственных «крылатых гусар» со временем, благо доспехов взяли массу. И вытрясли из пленных немало, забрав всю казну и сильно напугав казаков, почему-то решивших что мародерство им не запрещено. Ловкачи — в бою не участвовали, а как грабить так первые. Пришлось им наглядный урок дать, ибо времена вольницы прошли, а со Смутой будет покончено, и для этого придется устроить показательные казни. И в первую очередь самых строптивых аристократов, «замазанных» сотрудничеством с интервентами и самозванцами.
А как иначе остановить ту анархию, которая захлестнула русские земли⁈ Уговоры нужны, но и страх потребен для тех, кто их не слушает!
— Столицу в Новгород перенесу — иначе добру не быть, в московском «болоте» живо «утонешь», и никакие реформы не проведешь…
Оголодавшие поляки, давно занимавшиеся каннибализмом, сдались. Теперь Смуте будет скорый конец…
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ Глава 69
— Вот восемь лет прошло, как я здесь, и мир изменился, — Владимир пожал плечами, рассматривая панораму большого торгового города, в который превратилась приграничная крепость, раньше служившая «яблоком раздора» между новгородцами и шведами. Теперь такого просто не будет — союз со шведами усиливался с каждым днем, страны представляли уже мощный военно-политический и экономический союз.
Династический союз Владимира с Катариной уже выдал свои позитивные плоды — в шведских городах русский язык стал самым популярным, короли, что покойный тесть, что сменивший его на престоле три года тому назад молодой Густав Адольф всячески его насаждали, причем без всякого принуждения. Торговцы и заводчики прекрасно осознали, какие перспективы и прибыли несет огромный рынок восточного соседа, где изделия из железа находили не просто сбыт — их охотно покупали, иной раз буквально «вырывая из рук». Цены были вполне приемлемые — ведь появилось онежское, карельское и во все больших размеров кольское железо и медь, и особенно никель. Последний в виде мельхиора уже назывался «новгородским серебром», бывшим в широком ходу во всех русских и шведских землях. Тут и мелкие разменные монеты, имевшие исключительно внутреннее хождение — копейки и эре. И вошедшие в обиход наборы всевозможной утвари, похожую на серебряную, причем семьи монархов сами давали пример своим подданным, отказавшись от использования в дворцовом обиходе посуды из драгоценных металлов. И доходы пошли, благо только им принадлежало монопольное право на производство мельхиора, отчего казна постоянно наполнялась полновесными талерами и рублями.
Мирная жизнь потихоньку налаживалась, страна постепенно преодолевала последствия Смуты. И теперь крепостного права в ней не будет, как бы не жаждало боярство и дворянство «людишек». Вот только хрен — Земской Собор принял его «Судебник», а там четко «вольности новгородские» прописаны «навеки-вечные». И с податями все оговорено — драть три шкуры не положено, только одну, и не больше, как бы не жаждалось. Да и алчности боярской (хотя кровавый урок им был даден) надежный «забор» — людишки ведь спокойно уйти из поместий могут, и даже в «черносошные» крестьяне, то есть в государственные податные записаться. Понятно, что служилое дворянство на Соборе нововведение в «штыки» встретило — по его настоянию цари «заповедные лета» устраивали. А теперь на основу крепостного землевладения «свейский царь» покусился — видимое ли дело вотчины и поместья без «людишек подневольных» оставлять.
Пришлось «кость» бросить — поместья теперь вроде пенсиона оставались, от рождения полученного, а вот основой жизни дворянства становилось «государево жалование». Но не просто так, а за постоянную службу. А то прежнее требование выходить «людно, конно и оружно» в нынешних реалиях не отвечало стремлению и насущной необходимости иметь сильную, и уже вполне современную и передовую армию. Остро необходим именно офицерский состав, должным образом обученный воевать, а то с дворянского ополчения как с козла молока. Многие откровенно и цинично высказывались — «дай бог послужить царю и сабельку из ножен не вынимать».
А такие ратники разве нужны нормальной армии? Много ли с них толку будет на поле боя?
Так что правило вел железное — двенадцать лет отслужил, где царю надобно, живи в поместье, женись и плоди детей. Или дальше служи, доколе в силах, но лучше без этого обойтись, ведь «война дело молодых, лекарство против морщин». Да и набираемым рекрутам срок службы определили в семь лет, потом или в своеземцы записывать будут, надел добрый выделив и на обзаведение хозяйством денежку выдав, или в посадские обыватели торговлей заниматься. И лет через пятнадцать, как новая война с поляками начнется, будут вполне подготовленные резервисты — потери неизбежны, и убыль в полках лучше подготовленным контингентом восполнять.
А война неизбежно нагрянет — слишком много противоречий осталось между соседними странами, и разрешить их можно только мечом, а не словом. Смута закончилось лишь изгнанием интервентов, вернули с превеликим трудом назад черниговские и смоленские земли. Хорошо, что контрибуцию не пришлось платить — «отступное» ляхи потребовали, вот только ядреный шиш получили. Благо момент оказался удачный — тесть со своей «новой армией» устроил своему племяннику полный абзац, другого слова просто нет. В трех последовательных сражениях наголову разгромил знаменитых «крылатых гусар» — те против артиллерии и вышколенной пехоты с новыми мушкетами, оказались бессильны что либо сделать. Причем в последней генеральной баталии рассеял собранное только «посполитым рушением» войско. И тут же триумфально взял Ригу — потрясенные бюргеры сами открыли перед ним ворота и переметнулись на сторону Швеции.
