Атомный пирог (СИ) - Конфитюр Марципана (читать бесплатно книги без сокращений TXT, FB2) 📗

Двое чудиков долго не оставляли меня в покое. Они бубнили смесь английских слов или похожих на английских, но эти слова никак не складывались во что-то осмысленное. Под конец девушка принялась напевать мелодию, в которой я распознала «Поезд на Чаттанугу». Я понятия не имела, зачем они слушают это старьё, но из вежливости показала палец вверх. После этого гости ушли, наконец-то.

Вскоре мне захотелось пить. Так как было ясно, что нахождение в комнате всё равно не обеспечивает уединения, я снова пошла на кухню. Вежливо улыбнулась женщине, которая стирала, женщине, которая развешивала бельё, и женщине, которая заправляла керосином неизвестный мне прибор. Налила стакан воды из крана…

… И вдруг почувствовала, что на кухне, и без того освещённой утренним солнцем, словно включили ещё дополнительный свет.

Огляделась — нет, вроде бы, лампу никто не включал…

… А через секунду услышала гром, дребезжание стёкол и визг всех трёх женщин.

Они бросились к окну — я вместе с ними.

Вдали, на горизонте, за рядами серо-бежевых высоток рос пушистый белый гриб на тонкой ножке…

59. Я плачу

Люди в квартире забегали, заметались. Сразу стали кричать друг на друга. Принялись глотать какие-то таблетки… Аполлоний? Йодид калия? Не знаю. У меня с собой ничего не было, а просить у окружающих я постеснялась бы даже и если б язык знала. Зачем им тратить спасительное средство на представительницу страны, которая, похоже, только что метнула атомную бомбу на их город?.. Из интересной и экзотической гостьи я вмиг превратилась в того, кто мешает. Почувствовала себя ещё более лишней, чем до этого. Так что покрутившись ещё чуточку на кухне и увидев, как группа людей принялась там заклеивать окна при помощи мыла и белых полей от газет, я ушла в «свою» комнату.

Что мне было делать? Куда кинуться? Бежать? Но это глупо. Если всё обстоит так, как я поняла, на улицу сейчас лучше не соваться: надо подождать, пока осядет радиоактивная пыль. Здесь сидеть? Конечно, тупо и опасно… Но какие ещё варианты?..

За последнее время я уже столько раз ждала смерти, уже столько раз думала, что апокалипсис вот-вот случится, что как-то уже устала бояться. Легла на Маринину койку и стала думать, вернётся она или нет. Может быть, она уже погибла?.. Хотя, может, и нет. Может быть, она придёт живой, а вот меня тогда уже не будет… Так и так выходило, что комнату и кровать я могла считать, пока дышу, в своём полном распоряжении.

Минут десять спустя я подумала, что, хотя гриб уж точно был настоящий, как из фильма «Пригнись и накройся», но весь город бомба не снесла. Кажется, Хиросиму и Нагасаки наши доблестные лётчики уничтожили полностью, сбросив всего лишь по штучке туда и сюда… А ведь это когда было-то! Теперь бомбы мощнее. Вернее, заряды есть разные. И, раз наш дом пока стоит, да и соседние, судя по виду из окна, остаются на своём месте, этот заряд был совсем небольшим. Что-то вроде…

Что-то вроде атомного пистолета!

О, Господи!

Ну точно! Ведь как раз прошла неделя!

Красная площадь отсюда в какую сторону?.. На карте это место было справа… Вчера в окне был виден заход солнца… Да, всё сходится!

Марина ведь сказала, что ещё есть третья девочка!!!

Я включила телевизор. Угадала: там как раз начинался экстренный выпуск новостей.

Сначала диктор долго что-то говорил. Лицо его было суровым, интонация — зловещей, но, по-моему, не трагической. Я изо всех сил вслушивалась в его речь и несколько раз сумела различить в ней слово «Сталин». Только было непонятно: Сталин — что? Убит? Или всё-таки нет? Впрочем, упоминание главного неизбежно в случае такого рода ЧП: даже если он был далеко от места взрыва, то наверняка что-нибудь заявил, потребовал, пообещал, выехал на место катастрофы…

А может, всё же замысел Лже-Элвисов сработал? Вот бы здорово! Что, если Сталина нет больше? Что, если все эти люди вокруг меня уже свободны, хотя не подозревают об этом?! Что, если свободен весь мир? И нам больше ничего не угрожает! Что, если этот гриб был тем грибом, который вырос, чтобы не дать вырасти другим грибам, гораздо более крупным и опасным?!.. Может, это был последний взрыв ядерной бомбы…

Мои восторженные мечтания, неожиданно ставшие принимать форму каких-то газетных заголовков, прервало включение с Красной площади.

Я ахнула.

Мавзолей был полностью разрушен. В Кремлёвской стене зияла огромная дыра, из которой выглядывало какое-то старинное жёлтое здание. Его крышу снесло, а из окон, полностью без стёкол, а местам и без рам, в паре мест торчали ёлки, с корнем вырванные взрывом с прикремлёвской грядки. Памятник двум мужикам откинуло к разноцветной церкви: я не рассмотрела, насколько повреждено то и другое, но вряд ли они были в порядке. Историческому музею повезло остаться почти целым, только окна были выбиты. А вот министерство Добра и Правды потеряло центральную часть и еще продолжало гореть.

Я невольно представила, где находилась стрелявшая.

Какой там вертолёт! Какой там муляж бомбы! Какой там полёт до Берлинской стены!

Господи, как же я не подумала-то об этом?!

Грёбаные «стенки из свинца и аполлония»! Они это из рекламы супа «Чекерс», что ли взяли?! Защитят, бла-бла-бла… Да несчастную же просто на куски разорвало! Или она испарилась, как тот мужик в Хиросиме, который сидел на ступеньках у банка… Или сгорела внутри муляжа, если правда успела там спрятаться…

Глядя на то, как из воронки в древней брусчатке люди в противорадиационных костюмах вытаскивают завёрнутые в брезент куски чего-то или кого-то, я невольно вспомнила подлую ложь Лже-Элвиса о славе самой героической девушке, о свадьбе, обо всяком таком… Он ведь знал, конечно, знал. Он даже и не думал быть на крыше с вертолётом. Понимал, что не понадобится.

Я заплакала. Не знаю, о чего. От всего сразу. От мысли о том, что погибшей виновницей взрыва могла бы быть я. От облегчения, что соскочила. От чувства вины, что хотела участвовать в этом теракте. От страха, что будет теперь. От обиды и от унижения, что позволила себя так обмануть…

Новости кончились, по телевизору включили балет, а я всё лежала, плакала, плакала и не остановиться не могла…

Пока в дверь не постучали.

— Кто там?

— Дейтерий.

— Входи.

Мальчик зашёл, посмотрел на меня и проговорил:

— Бедный Эвелина, ты так плачешь! Но не плачь! Всё в порядке! Товарищ Сталин выжил!

60. Я собираю вещи

Вечером того же дня мы с Дейтерием сидели перед телевизором в Марининой комнате и смотрели уже более обстоятельные новости. Там шло интервью с пострадавшими: с парнем-спортсменом в разноцветной маленькой шапочке и девушкой, половина головы которой была лысой, обожжённой, а на второй было заплетено десять чёрных косичек.

Дейтерий переводил:

— Они шёл мимо Мавзолей, показывать Орден Ленина… А тут из изделия женщина вылез. Кричит: «Да здравствует мировой сионизм!». И стреляет.

— Какой ещё мировой сионизм? Он вообще тут причём?

— Я не знаю, так сказали, перевод… «Наш друг Вова нести портрет Сталина. Он упасть, накрыть его собой и так погибнуть. Портрет сохранился».

— Спас портрет ценой собственной жизни? Но зачем?

— Потому что Сталин — лучший друг физкультурников, — ответил Дейтерий глубокомысленно.

Я вздохнула, но спорить не стала. Меня всё ещё грызло чувство вины — словно это всё же я стреляла. Этот Вова будто бы погиб из-за меня…

Тем временем на экране появился Сталин. Он ходил по больнице в белом халате, щегольски наброшенном на френч, и не сняв фуражки. Короче, пострадавших посещал. Камера крупным планом показывала восторженные лица пациентов.

— Разведка сообщить, что США готовят взрыв, — перевёл Дейтерий голос диктора. — Решить на Мавзолей будет не Сталин, а актёр. Актёр сам вызвался, герой. Дают звезда покойнику. Семье его дают машину ЗИС.

— А ЗИС — это марка такая?

— ЗИС значит «завод имени Сталина»! — деловито пояснил парень.