Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис (книги хорошего качества .TXT, .FB2) 📗
— А че я сразу? — возмутился он.
— Давай я, а ты торгуй, — предложила сестра.
Он надулся и склонился над ящиком. Я дал Наташке коробку смородины:
— Отнеси деду, нам возьми краснощечек и орехов.
Она кивнула и удалилась. Я распаковал инжир, абрикосы и прокричал, преодолевая то самое стеснение:
— Фрукты с юга! Инжир! Абрикосы! Орехи! Настоящая экзотика! Медовый инжир!
Прохожие поглядывали с интересом и проходили мимо. Даже когда абрикосы выставил, не задерживались. Пришлось сменить пластинку.
— Дамы и господа! Вы такого точно не видели! — оп — замерли, шею вытянули. — Настоящий свежий инжир. Субтропический! Купи экзотику — удиви соседей!
Цену на абрикосы я установил, как у деда, благо их поблизости ни у кого не было, зато Дорогомиловский рынок у Киевского вокзала, наверное, забит нашими конкурентами. А инжир стал продавать поштучно, двести рублей за один. И что удивительно — именно его и брали!
Надутый Борька, видя, как у меня дело спорится и карманы раздуваются от денег, приободрился, взял газету, наделал из нее кульков, наполнил несколько и встал рядом со мной. Он бледнел, краснел, жевал губами, но не мог пересилить себя, и за него это сделал я:
— Хотите ощутить вкус юга? Вспомнить море, горы? Купите шелковицу! Только у нас! Всего двести рублей кулек!
— Двести рублей! — повторил Борис, протягивая кульки толстой тетеньке, крашеной в ярко-рыжий — тат отодвинулась.
Зато модница с огромными серьгами взяла по кулечку себе и подруге. Борис сияющими глазами посмотрел на деньги, сунул их в карман и завопил:
— Вкус моря — шелковица! С юга… — сообразив, что ляпнул не то, Борис покраснел и просто сказал: — Сладкая шелковица.
Вскоре пришла Наташка с орехами и смородиной, коробку, испачканную шелковицей, застелила газетой и принялась крутить кульки, приговаривая:
— Учитесь, салаги!
Кульки она наполнила смородиной, шелковицей, орехами. Взяв у меня нож, она отрезала кусок веревки, делая ручку для коробки. Повесила самодельную корзинку на руку, в свободную взяла кулечек с шелковицей и двинулась вдоль торговцев, приговаривая:
— Шелковица! Инжир! Смородина! Вкус юга! Побалуйте себя…
Первый покупатель что-то у нее взял, подошел второй. Меня окружили люди, и стало не до нее и Бориса.
Часа через два у меня разобрали половину товара. Вернулась Наташка, сияющая и брызжущая энтузиазмом. Отдала мне тысячу за инжир и принялась перебирать вторую коробку с шелковицей. А я только и успевал взвешивать абрикосы. Краснощечки так все разошлись, ананасных осталось полтора ящика, орехов — половина. Когда покупатели рассосались, перед тем, как уходить в поле, сестра похвасталась:
— Вот это жара, я понимаю! Это не ставрида по сто рублей!
Она зашагала по дорожке, зазывая покупателей из перехода, а я заметил движущегося за ней парня в кепке и спортивках. Она остановится — он тоже. И вдруг гопник обернулся, скользнул взглядом по мне. Пока он ничего делать не собирался, просто пас нас. Наверняка ведь работает не один, и скоро придут его подельники. Пора валить. Не дай бог ограбят, у меня ж, помимо наторгованного, деньги зашиты в потайных кармашках!
Или подельники уже здесь? Я повернулся, выискивая подозрительных парней, и тут над самым ухом раздалось:
— Торгуем в неположенном месте?
Я вздрогнул. Передо мной стояли два молодых мента, один веснушчатый, аж золотой, второй — азиатской наружности.
— Я внук Шевкета Джемалдинова, — отчеканил я.
Борис икнул, выпрямился и шагнул ко мне в поисках защиты.
— Девушка с вами? — рыжий кивнул на Наташку.
Мы с Борисом переглянулись и ответили одновременно:
— Нет!
Если Наташку отмажем, хоть что-то сохранится. Менты — хуже гопоты, обшмонают так, что копейки не утаишь. Черт, черт, и еще раз черт! Вот тебе и свои менты! Выходит, вертели они деда, как танцор — партнершу! А я набит деньгами, как Буратино, ведь мы не заходили домой, и все с собой! Сэкономили, блин, время! Надо было самому к деду рвануть, это ведь рядом совсем, вот я осел! Вот олух жадный!
Наташка увидела, что на нас наехали менты, поставила корзинку на землю. Молодец, правильно: если что, скажет, что это не ее. Гопарь, который нас пас, поплелся прочь, воровато оглядываясь и сплевывая. Свернул за пятиэтажку.
— Пройдемте, молодой человек, — сказал азиат.
— Права не имеете. Мы несовершеннолетние, — сказал я, пятясь. А ведь они, по идее, не должны меня преследовать, хватит им товара моего, там тысяч на десять осталось.
Рыжий взял ящики с орехами и абрикосами, азиат пособирал пустые и коробки. Картон-то им зачем? Во пылесосы. Переглянувшись, менты расхохотались.
— Дед просил за вами приглядеть. Вас уже пасти начали, — объяснил рыжий.
— А так подумают, что мы вас упаковали, — добавил азиат. — И отстанут.
Я не сдержался и вполне по-взрослому выругался, матерно выражая недовольство, что незачем было так пугать. Менты второй раз грянули смехом. Скрипнув зубами, я жестом поманил Наташку. Она уперла руки в боки, топнула и покрутила пальцем у виска.
Ничего страшного, не потеряется, и ей ничего не угрожает: гопника-то спугнули.
Борис все еще держался за мою рубашку. Даже когда менты сгрузили ящики возле деда, не отпустил. Дед-то пока еще чужой человек, которого он несколько часов как знает.
— Спасибо, парни, — кивнул дед, отсыпал обоим абрикос.
Менты для приличия отказались, но потом забрали.
Спустя минуту прибежала раскрасневшаяся Наташка, мы все ей объяснили, и она успокоилась. Осторожно пересчитала деньги и осталась довольной. То, что заработала на рыбе и кофе, сестра тоже взяла с собой: на оптовых рынках, на том же Черкизоне, вещи дешевле, чем у нас. Дома она только ботинки купит, а тут и на джинсы может хватить.
Еще два часа — и все распродано. Половина четвертого, и мы свободны! До квартиры идти всего ничего.
— Ну что, молодежь, — потер руки дед, — мыться, отдыхать, а вечером — в центр?
Борис подпрыгнул на месте.
— Да! А правда, что где-то там над дорогой огромный экран с рекламой? Как в фильме?
— Правда, — кивнул дед.
— И в 'Макдональдс сходим? — спросила Наташка. — Он же где-то в центре? У меня деньги есть, чтобы вы не думали…
Какие они все-таки дикие! Это мне после той Москвы, где все сенсорно-электронное, ничего не страшно, а у них, наверное, истерика случилась бы, окажись они там. А всего-то времени прошло!
Осталось килограммов пять орехов, немного порченых абрикосов и давленая шелковица. Ради тысячи мы решили не стоять, собрали это все богатство и отправились домой, да не донесли: я заметил двух мальчишек, копающихся на мусорке, и отдал абрикосы им. О, сколько радости было!
Наблюдающая за мной Наташка качнула головой:
— Дались они тебе? Всех не накормишь.
— Всех — нет, а этих — вполне.
Всю дорогу дед расспрашивал что кому нравится, на кого кто хочет поступать, и я поймал себя на мысли, что не знаю. И в четырнадцать лет не знал. Вот Наташка и Боря счастливые, у них есть увлечения, а я — кто?
Как ни крути, вышка нужна, причем желательно — связанная с иностранными языками. Или на экономический идти? Что там есть интересного, международного? Бесплатно туда в девяностые не пробиться, каким башковитым бы я ни был, но к тому времени я накоплю достаточно.
Мы свернули к хрущовкам, где жил дед. Наташка повертела головой по сторонам и сказала:
— О, а тут, как у нас в городе! А возле метро — и дорога огромная, и много больших домов…
— Ты еще МКАД не видела, — улыбнулся я и объяснил: — это дорога такая вокруг Москвы. Ее просто так не перейдешь. Как говорится, редкая бабка добежит до середины МКАДа.
Дед захохотал — по-мальчишечьи азартно, запрокинув голову.
— Почему? — не сообразил Борис.
— Собьют, — объяснил я. — Там машины быстро едут и сплошным потоком.
— Вот и наш дом, — сказал дед, останавливаясь возле подъезда. — Добро пожаловать!
Мы вошли внутрь, поднялись.
