Столичный доктор. Том VI (СИ) - Вязовский Алексей (полные книги .txt, .fb2) 📗
Лошади, поначалу рванувшие, двигались всё медленнее, кучер нервно кричал на них, подгоняя. Настроение, и без того отвратительное, упало ниже плинтуса. В такую погоду нечего и мечтать оказаться внизу сегодня к вечеру. Тут бы под крышей спрятаться, чтобы слушать завывания ветра из теплого помещения.
Что хотели, то и получили. Через полчаса, или чуть больше, дверь кареты распахнулась, и насквозь промокший помощник кучера провозгласил:
— Дальше сегодня не поедем. Добро пожаловать в Симплон-Дорф. Трактир вон там, о ночевке я договорился.
«Добро пожаловать» прозвучало почти издевательски. Вот и прибыли… Засада, конечно. И живот как раз скрутило от боли так, что внезапно захотелось завыть. Вряд ли это облегчит состояние, конечно. Все уже вышли, стараясь не смотреть в нашу сторону, мы одни остались.
— Пойдемте, ваше сиятельство! — Вася подхватил меня под руку, практически выволакивая наружу.
— Оставь, я сам пойду.
Кое-как доковылял двадцать шагов до трактира, вошел. Ничего примечательного, обычная деревенская забегаловка: деревянные столы со скамейками вместо стульев, лестница на второй этаж. Наверняка там хозяйские комнаты и общая спальня. Вряд ли кто здесь надолго останавливается, а для таких вот случайных постояльцев места более чем достаточно. Пахло дымом, овечьей шерстью и чем-то мясным, жарившимся на кухне. Тошнота вновь подступила к горлу. Можно ли считать, что меня настигло кармическое проклятие за историю с Агнесс? Интересно, а Великий князь с дражайшей супругой приедут на мои похороны? Какая-то ерунда в голову лезет и лезет…
Я опустился на лавку у камина, притворяясь, что меня не мутит, и обратился к трактирщику — высокому краснощекому бородачу лет пятидесяти, который раздавал ценные указания по поводу ужина и завтрака жене и сыну:
— Врач есть у вас?
— Откуда? — ответил он, не оборачиваясь. — Если есть нужда, возим в долину.
— И даже коновала?
— Нет, господин.
Не надеялся, но спросить надо было.
— Мне нужна комната. Отдельная.
— Только общая спальня, — ответил он, наконец посмотрев на меня. — Но если надо, я могу послать кого-нибудь, узнают у местных.
— Сделайте, и побыстрее. Я сильно болен.
Он кивнул, подал знак сыну, и тот выскочил на улицу. Осталось ждать. Живот сдавило новой волной боли. Боже, как же мне худо…
Комнату мне нашли, и довольно быстро. На этом хорошие новости заканчивались. Потому что холод там стоял собачий. Нет, я понимаю, у меня жар, морозить будет даже при температуре комфорта. Но здесь, блин, дует из окна! Что за люди? У них снегопад в конце сентября ни фига не сенсация, а тут стоит одинарная рама и не топлено. Предъявил претензии, извинились, на подоконник положили плед, печку затопили.
Я лег, так точно легче, да еще и одеялом укрыться можно. Зато Вася, будто не афророссиянин, а уроженец Мурманска, первых десять лет жизни проведший на улице, ходит раздетый, и даже что-то тихо напевает себе под нос.
Лишь бы до утра прекратился снег, и побыстрее расчистили дорогу. С любой стороны, поеду, куда раньше откроется движение. Если нет каких-то экстренных поводов, то с операцией можно и не спешить. Поболит живот, не смертельно. Сейчас как раз будто бы чуть легче стало. Может, даже поспать получится.
Через час, когда вроде в комнате стало чуть теплее, я понял, что до долины, куда возят отсюда больных, могут привезти мой организм с разлитым перитонитом. Температура повысилась до тридцати восьми с половиной, боль стала постоянной, и любое движение приводило к ее усилению. Про кашель не говорю. Живот начало дуть, газы не отходят.
Я с трудом сел в кровати. Ну-с, сейчас проверим симптомы раздражения брюшины, и узнаем, на каком свете. Симптом Щеткина… А я ведь встречался с профессором, Дмитрий Сергеевич акушер, преподает в военно-медицинской академии. И как раз признак этот давно знает, но почему-то не застолбил за собой приоритет. О чем я хоть? У меня как раз всё положительное донельзя.
Неужели придется самому делать аппендэктомию? Хирург Баталов произвел операцию пациенту Баталову. Агнесс, как же не вовремя ты закусила удила! Хоть бы с такой помощницей… Все шансов было бы больше. Мечты, блин. Какой-то врач в Антарктиде оперировал себя, успешно. Как его фамилия? Рогожин? Леонид Рогозов его звали! Но легче от этого не стало. Дама по имени Инес Перес в начале двадцать первого века, находясь в той жопе мира, которая в Мексике, была вынуждена произвести себе кесарево сечение. У нее вообще почти ничего не было, пришлось крепко заправиться алкоголем, но всё прошло успешно. И вот я подвигаю эту очередь, становясь первым. Зачем? Отработка кармического долга? Так я вообще в плюс должен выйти!
— Вася, саквояж мой давай.
Искать не пришлось, уже брал оттуда термометр. Так, что тут у нас? Скальпель — две штуки. Зажимы разные — есть, но немного, я бы операционную медсестру выгнал за такое. Иглодержатель — один. Иглы — совсем немного. Лежат вместе с шелком и кетгутом в спирте. Стерилизатор имеется, все добро должно уместиться.
Слуга завертелся волчком, организовывая самое большое зеркало, дополнительные лампы, прокипятить все необходимое. А мне становилось все хуже. Я уже был готов что угодно сделать, лишь бы это прекратилось. Пропотел знатно, зубы стучать начали в какой-то момент. Но зато упала температура, стало всего тридцать восемь ровно.
Когда я посмотрел на табурет, на котором лежал поднос со свежекипяченым полотенцем, мне стало дурно. Вот этим инструментом оперировать? Да. Других вариантов нет, если жить хочется. Стол оказался коротким, чтобы ноги не свешивались, принесли еще один.
— Вася, раздевай меня до пояса. Бритву бери, вот здесь, — показал я на низ живот, — побрить все волосы. Быстрее.
— А для чего, ваше сиятельство?
— Операцию буду себе делать! А ты что думал, шаманский ритуал готовим?
До слуги только сейчас дошло, в чем ему суждено участвовать. Лицо посерело, руки дрожат, но приказы выполнил.
— Готово, ваше сиятельство!
Заставил его поправить зеркало, передвинуть лампы, а затем помыть руки и натянуть перчатки. Хоть подавать инструменты будет. Хотя главная задача у него — сунуть мне под нос флакон с нюхательной солью, если я отъезжать начну. Будить любой ценой — иначе просто истеку кровью. Никакого перитонита ждать не придется.
Ну что, приступим, помолясь?
Местная анестезия, она такая — как ни старайся, а окончательно обезболить не получится. Морфий добавлять нельзя, голова нужна ясная. Но кокаином обколол всё на совесть. Вроде занемело. Взял в руку скальпель, примерился. Тут бы, конечно, разрез по Мак-Бурнею, он не такой травматичный. Но я выбираю отечественного производителя — авторства моего хорошего коллеги, Петра Ивановича Дьяконова. Потому что подозреваю, с визуализацией будет не очень хорошо. Сначала провел скальпелем сантиметров семь, потом подумал, и еще парочку добавил. Мода на пляжные костюмы сейчас такова, что никто и не заметит.
— Салфетку! Еще! Зажим! Второй! Нитку!
Ну вот, половина дела сделана, лигатуры на подкожные сосуды наложил, не кровит. Поехали дальше. В молодости у нас проходили соревнования — кто быстрее сделает эту операцию. Пятнадцать минут от начала до наложения швов считались довольно средним результатом. Сейчас бы так…
— Пошел вон, — буркнул Вася, и попытался кого-то двинуть ногой.
— Что случилось?
— Кот. Или кошка. Крутится под ногами.
— Зеркало поправь, сдвинулось. Чуть левее. Всё. Смотри, чтобы животное сюда не запрыгнуло.
Я вспомнил про Басика-Барсика — даже смог улыбнуться. Болело уже не так сильно — анестезия работала. В карете гораздо хуже было.
Мне повезло, отросток лежал как на блюдечке, стоило мне разрезать брюшину. Правда, вот тут всё резко заболело, будто никакой анестезии и не было. В глазах потемнело. А если бы какое-нибудь нетипичное положение? Забрюшинное, или подпеченочное? Вот тут и вспомнил бы, что в жизни всегда есть место подвигу.
