Агент Византии - Тертлдав Гарри Норман (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Подумав об этом, магистр вспомнил, что именно так рассуждал египетский монах Сазопис. Несмотря на усилия Аргироса поймать его, этот дьявол будто в воздухе растворился.

«Наверно, – мрачно подумал магистр, – этот монах уже обошел половину империи, сея раздоры от города к городу».

Наступила зима, и Аргирос забыл о Сазописе. Магистр официорий вместе с патриархом отвечал за размещение прибывавших на Собор епископов, потому что в его обязанности входило следить за приезжавшими в Константинополь посольствами. Георгий Лаканодракон поручил эту работу Аргиросу, и тот ходил по городу, подыскивая свободные кельи в монастырях и просторные квартиры для более значительных и привыкших к роскоши прелатов.

– После этой беготни сам Собор покажется передышкой, – сказал он магистру официорий в один из холодных февральских дней.

– Так и должно быть, – спокойно ответил Лаканодракон. – Покажем неотесанным мужланам из Сицилии и Рима, как надо вершить дела. Если все спланировано заранее, Собор надлежащим образом преодолеет критические моменты.

– Не вы натерли себе мозоли, – пробурчал Аргирос тихо, чтобы его не услышал начальник. Однако он знал, что этот упрек несправедлив. Лаканодракон выполнял огромную работу, которой хватило бы на двоих молодых и энергичных людей.

Первые епископы стали прибывать в середине апреля, несколько раньше, чем того ожидал магистр официорий. Благодаря его тщательным приготовлениям их разместили без проволочек.

Приехали представители всех пяти патриархатов: само собой, Константинопольского, а также Антиохийского, Иерусалимского, Римского и Александрийского. Александрийцы во главе с самим Арсакием прибыли в имперскую столицу последними из важных гостей. Египтяне фактически завладели Студийским монастырем в северо-западной части столицы. Они повели себя так, точно монастырь был крепостью в осаде, а не местом для моления и размышлений. Могучие монахи с прочными посохами ходили вокруг и бросали недобрые взгляды на прохожих.

– Египтяне! – фыркнул Лаканодракон, когда ему доложили об этом. – Всегда действуют так, будто боятся осквернить себя общением с кем-то другим.

– Да, господин, – сказал Аргирос.

Он видел, как Арсакий сходил с корабля на берег. Тогда патриарх Александрийский казался довольно дружелюбным, раздавал благословения и медные монеты рыбакам и портовым грузчикам в гавани Феодосия. Усмешка на его хитром и красивом лице сразу вызвала подозрения у магистра.

Проверка показала, что Арсакий привез с собой женщину. Если бы во Вселенском соборе имели право принимать участие только прелаты, соблюдавшие обет целомудрия, Никифор легко мог бы провести такое собрание в маленькой церковке Святого Муамета, а не в Святой Софии, рассудил Аргирос. Тем не менее магистр взял информацию на заметку. Такие скандальные сведения могут оказаться весьма кстати.

Император с придворными собрались на площади Августеон для приветствия прелатов, прежде чем войти в великий храм и объявить Собор открытым.

Аргирос стоял в первом ряду магистров, рядом с Георгием Лаканодраконом, занимавшим почетное место слева от трона Никифора III.

Никифор III, самодержец и император римлян, поднялся с переносного трона и поклонился сотням клириков, собравшимся на площади. В свою очередь, они пали ниц перед ним, опустившись на колени и животы. Солнечные лучи играли в золотом шитье й жемчугах, переливались в струящихся шелках и тонули в складках черных шерстяных ряс.

Когда епископы, священники и монахи отдали должное императору как представителю Бога на земле, большая часть придворных отправилась по своим делам. Но некоторые магистры, и среди них Аргирос, сопровождавшие Лаканодракона, последовали за Никифором в Святую Софию. Церковники шли за ними.

Атриум огромного храма с его лесом мраморных колонн, капителями с акантами, украшенными золочением, выглядел величественно. Через крыльцо клирики прошли в неф, и Аргирос услышал вздохи восхищения. Он улыбнулся исподтишка. По всей империи церкви копировали Святую Софию. Но им было далеко до прототипа.

Во-первых, храм Святой Софии был огромен. Считая боковые проходы открытое пространство под куполом занимало квадрат со стороной восемьдесят ярдов; сам купол поднимался на шестьдесят ярдов над полом. Сорок два окна вокруг основания купола давали яркое освещение, золотые мозаики и крест на куполе, казалось, плыли в пространстве над самим зданием, словно, как писал Прокопий [62], «купол был подвешен к небесам на золотой цепи».

Юстиниан потратил на храм все богатства империи. Стены и колонны облицованы редким мрамором и другими камнями: черным с белыми прожилками из Босфора, двух оттенков зеленого из Эллады, порфиром из Египта, желтым мрамором из Ливии, красным и белым мрамором из Исаврии, многоцветным камнем из Фригии. Все светильники были серебряные.

Перед алтарем из чистого золота находился иконостас с образами Христа, Пресвятой Девы и апостолов. Другой лик Христа изображен на красном занавесе алтаря. По бокам он окружен изображениями Павла и Марии. Аргиросу даже подумать было страшно, что можно уничтожить такую красоту, но он расслышал недовольный ропот некоторых священников, когда те увидели иконы и другие божественные образы.

Император взошел на кафедру. Придворные почтительно остановились в боковом проходе, тогда как церковники разместились в середине.

Никифор подождал тишины. Его внешность в империи была известна всем, потому что портрет императора красовался на всех монетах – золотых, серебряных или медных. Никифор был среднего возраста и обладал, как и магистр официорий, крупными чертами лица, а также массивным носом, напоминавшим об армянской крови.

– Друзья мои, раздоры – враг нашей святой церкви, – объявил Никифор.

Его слова эхом раздавались в храме; он оставался солдатским императором, привыкшим поднимать голос на полях сражений.

– Когда наше внимание привлекли противоречия вокруг почитания изображений, у нас стало тяжело на душе. Не приличествует религиозным людям погрязнуть в разногласиях, а следует пребывать в мире.

Вот почему мы решили созвать вас на этот Собор. Изучите доводы без лишнего шума и с помощью Святого Духа положите этому конец, как и дьявольским проискам сатаны, вносящим разлад меж вами. Выслушайте речь пресвятого патриарха Константинопольского Евтропия, который изложит, как нам представляется вопрос о почитании икон.

Евтропий начал доклад, который, по мнению Никифора и его чиновников, должен был стать отправным моментом Собора. Аргирос не без удовольствия заметил в речи патриарха две-три фразы из собственной записки.

Клирики слушали Евтропия с разной степенью внимания. Многие из не слишком удаленных от Константинополя земель – с Балкан и из Малой Азии – уже были знакомы с аргументацией патриарха. Епископы с Запада, находившиеся под юрисдикцией епископа Рима, как и ожидалось, слушали внимательно. С тех пор как Константин II поставил своего кандидата на трон римского патриарха взамен Папы, бежавшего за Альпы к франкам, Рим подчинялся Константинополю.

Клирики, которые больше других беспокоили Аргироса, прибыли из трех восточных патриаршеств. Прелаты Александрии, Антиохии и Иерусалима по-прежнему смотрели на Константинополь как на город-выскочку, ставший столицей после тысячи лет прозябания [63].

Магистр насторожился.

– Смотрите, – шепнул он Георгию Лаканодракону, указав в сторону делегации Арсакия Александрийского. – Это Сазопис! Тот тощий, рядом с епископом в зеленой рясе.

– Постарайся не спускать с него глаз, – сказал магистр официорий. – Нельзя же увести его с первого же заседания Собора в цепях.

– Нет, – неохотно согласился Аргирос. – Но что он делает с Арсакием?

– В Александрии уже собирался Синод по поводу икон.

– И что решил тот Синод?

– Не припомню, чтобы я слышал, – ответил Лаканодракон.

Он провел рукой по лысой голове и добавил тревожным тоном: