Воинствующий мир (СИ) - Старый Денис (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
В целом, не будь глупостей Павла Петровича по поводу того, что все, что делалось до него — не достойно внимания и ущербно, Луганский железоделательный завод уже стал бы передовым русским производством.
— К вам прибудет Иван Петрович Кулибин с частью своей команды. Это люди увлеченные, они уже усовершенствовали некоторые английские станки, они же и строили пароход, пусть над чертежами мы вместе сидели. Дайте им немного воли, прислушайтесь. Знайте, это русские могут быть Уаттами еще больше, чем сам английский создатель паровых машин, — сказал я.
— Не прокатись я на пароходе, оспорил бы ваше мнение, но, согласен… Со всем согласен, хотелось бы посмотреть, что из этого выйдет, — сказал Гаскойн и я достал свои записи.
Теперь все то же самое, что было сказано на словах, но сейчас на бумаге с цифрами. Прежде всего, что я, даже еще до приватизации завода, задумал сделать, так паровую машину для нарезки стволов с их унификацией. А пока агрегат будет собираться, надеюсь это будет быстро, тем более с командой Кулибина, нужно для начала создать сухопутный вариант карронады. И тут я… мы, в наилучшем положении, чем кто-либо в мире.
Дело в том, что Карл Гаскойн имеет собственную, совершенную конструкцию подобного орудия, еще более облегченную, пусть и чугунную. Мы же с Кулибиным придумали свой «танк» — фургон, который за две минуты превращается в стационарную огневую точку с пушкой-картечницей. Ну а собирается фургон после выполнения боевой задачи еще быстрее — за минуту: поднимается конструкция, ставятся специальные подпорки, вставляются колеса, палец, и все — убегать, чтобы чуть дальше вновь остановиться и ударить по противнику.
Вот честно, когда я увидел вот такое чудо, а первый экземпляр «боевой повозки» уже готов, да еще и с более тяжелым орудием, то не понял предков. Ведь подобное — отличное оружие. Да, для таких тачанок нужна своя тактика применения, как минимум, чтобы парадигма рассыпного строя уложилась в умах командиров. А пока кроме как ходить линиями или колонами, нельзя, оружие не позволит существовать иной тактике. Вот вооружить егерей пулями специальными для штуцеров, тогда многое измениться. Но это дело не сегодняшнего дня. И все равно, ведь можно использовать такие вот мобильные пушки, которые стреляют картечью. На марше, в засадах, при фланговых ударах, или при защите флангов наступающих колон пехоты.
Карл Карлович удалился, а я так и остался сидеть в ресторане. Сегодня у меня полноценный рабочий день и встречи предполагаются на протяжении восьми часов, не меньше. Хотя уже сейчас несколько устал, да и в голове то и дело, но всплывает образ Кати, да так действует на меня, что приходится ногу на ногу закидывать.
Однако, обязательно сегодня нужно было встретиться с Яковом Дмитриевичем Захаровым. Иначе он уже завтра собирается уезжать из Нижнего Новгорода. Эта встреча и состоялась второй.
— Я не успел вам сказать, Михаил Михайлович, — сразу же после приветствия говорил Захаров. — Но воздушный шар, что был в небе — сие подарок вам. Я оставлю еще своего человека, чтобы он рассказал, как пользовать сие изделие.
— Благодарю, Яков Дмитриевич, — отвечал я. — Но, заметьте, как изменились вы и как изменилась ваша жизнь. Уже у вас есть свои люди в услужении, или слуги, карета выделки моей Московской мануфактуры.
Лицо Захарова несколько сбавило радость. Да, я намеренно напоминал Якову, кому тот должен быть благодарен за то, что он академик, создает свои воздушные шары, купил новый дом на Лиговском канале в Петербурге. Мало того, что Захаров получил от Павла Петровича существенную премию, так и собственную лабораторию с возможностью найма до десяти сотрудников, работу коих будет оплачивать государство. Так что полная чаша у Захарова, как и уже мировое признание. Это здорово, он может гордиться и почивать на лаврах, но мне нужно большее…
— Я вам должен что-то, так назовите сумму! — резко выкрикнул химик, с задетым самолюбием.
— Я не ищу ссоры, Яков Дмитриевич, я ищу соратника, коим вы, как я думал ранее, являетесь. А что нынче? Почиваете на лаврах, создали лишь воздушный шар. Где ваши дальнейшие исследования? Где таблица периодических элементов? Я же начертил ее, — продолжал я наседать на химика.
Пободавшись со мной взглядами, Захаров несколько поник и стал говорить уже совсем иным тоном:
— Не сходится. Мне сложно определить валентность для ряда элементов, кроме того, остается очень много свободных клеток… И да, вы правы, мое время занимают выступления в Академии наук и переписка с европейскими учеными. А что бы вы хотели от меня? Я непременно выплачу свой долг.
— Не о долгах речь. Деньги для меня не сама цель, а средство, — сказал я так же уже мягким тоном. — Мне не на кого опереться, чтобы провести ряд опытов, очень нужных и тайных. Они сперва не принесут славы, так как нужно сохранить все до поры без огласки. Но это очень важно. Вот сколько у вас учеников?
— Два, — отвечал Захаров.
— В Академии наук рекомендуется иметь трех, а для того, чтобы реализовать все мои задумки, нужны десятки. К вам же просятся на стажировку? Отчего не берете? Боитесь показаться не сведущим в тех открытиях, что уже сделаны? — я говорил, и было очевидно, что «Шапка Мономаха» постепенно слазит с Якова Дмитриевича.
Химик заразился вирусом тщеславия, купается в лучах славы, между тем, сделав открытие, он более на работает в этом направлении. В этой реальности нет числа Авогадро, а есть число Захарова. Ну а что дальше? Открытие массы веществ сулит невообразимое пространство для исследований, но Яков создает воздушные шары — единственное направление, где он на практике применяет те открытия, что сделал благодаря мне.
— Но куда вы предлагаете двигаться? — тихо, понурив голову спросил Захаров.
Да, ему не нравится, что и как я говорю. Но и мне не подходит манера поведения Захарова. Столько направлений еще нужно освоить, причем быстро, а он летает в облаках, и в переносном смысле выражения, и в реальности.
Безусловно, воздушные шары нужны. И мы уже давно обсуждали их производство. Я вижу в этих изделиях большие возможности для современности. К примеру, для военных нужд воздушные шары могут иметь большое значение, как для разведки, или управления войсками, так и для корректировки артиллерийского огня. И было бы двадцать химиков в России, так и ладно, пусть занимается воздухоплавательной темой, но химия в нашем богоспасаемом отечестве начнет серьезно развиваться только в следующем веке.
— Вот, смотрите, — сказал я и подложил исписанные листы бумаги Захарову.
Первое направление, к которому я подталкивал Захарова, было исследование нефти. Мне нужен парафин, который так и не выделил химик, несмотря на подсказки. Так же необходимо промышленное изготовление керосина. Изготовить керосиновую лампу в современных условиях не так сложно, но, чтобы они продавались, нужен керосин в немалых количествах и быть в доступе.
Второе направление — бездымный порох и создание пироксилина. Вот тут я, как человек чуточку, но имевший отношение к военному делу, знал чуть больше, чем про перегонку нефти.
Начать я предлагал с нитроцеллюлозы. Природный хлопок в нынешних международных торговых отношениях, тем более, когда Иран — союзное России государство, доступен. Мало того, на одном из текстильных предприятий, купленном еще год назад и пока почти не рабочим, будет осваиваться производство хлопчатой нити. Так что с этим ресурсом проблем нет. Серные и Азотные кислоты уже открыты и есть способы более-менее массового промышленного производства таких соединений, пусть с этим и сложнее, чем с хлопком.
Ну а что еще? Да все, вроде бы как. Остальное — это технология. Нужно тщательно, очень тщательно, промыть хлопок, после в пятнадцати частях 50 на 50 обеих кислот его вымочить. Вынуть из раствора, промыть холодной водой, высушить.
— И все это нужно делать аккуратно, вдали от важных объектов, так как любая неточность — взрыв. И хранить в тайне. Мало того, уж простите, но мне придется приставить своего человека, или двух, которые будут следить за соблюдением секретности. Это не от недоверия, подобное нужно для всех и такие меры станут нормой, — говорил я, когда Захаров листал бумаги.
