Большая игра (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (читать лучшие читаемые книги .TXT, .FB2) 📗

[1] Тэж — традиционный эфиопский алкогольный напиток. Может быть как слабоалкогольным, так и довольно крепким.

[2]Джезмач — звание в эфиопской армии примерно соответствующее генерал-полковнику.

Глава 32

Война, официально так и не начавшаяся, столь же неформально оказалась поставлена на паузу необъявленного перемирия. Такой вот дипломатический выверт в духе постмодерна, как мысленно объяснил эту нелепую историю сам Март. Впрочем, если совсем уж честно, ему было не до того. Никогда не забывавший о том, что он не только сенатор, но и деловой человек, Колычев продолжал ковать железо, не отходя от кассы.

Постоянные встречи с разными людьми: от местных предпринимателей до вождей племен. Подписание контрактов и контроль за их исполнением. Поставки самых различных грузов: от вооружений до продовольствия, в обмен на концессии на их землях.

Ну и, конечно же, открытый им госпиталь, обещавший в самом скором времени стать самым большим и современным медицинским центром на всем континенте. Несмотря на то, что начиналось все как сугубая благотворительность, в дальнейшем принесет прибыль и он. Во всяком случае, люди, которым вернули здоровье, никогда не забудут, кому они этим обязаны. Тем более, что среди них были не только местные.

Как оказалось, среди взятых в плен итальянских военлетов тоже нашлось немало раненых. Что и неудивительно после такого боя. Поначалу они сидели тихо и старались не отсвечивать, но, как оказалось, раны сами себя не вылечат.

Об этом ему сообщил напросившийся на прием контр-адмирал Тоскано. Адмирала, в отличие от его бывших подчиненных, держали в относительно комфортных условиях, но, к чести итальянского военачальника, он о них не забывал и старался всячески облегчить участь.

— Сеньор сенатор, — скорбно вздыхая, сообщил он Колычеву. — Среди моих пилотов и матросов много раненых, а те, кому повезло больше, страдают от лихорадки и иных тропических болезней.

— Это очень печально, адмирал, — посочувствовал ему Март. — Но чем я могу вам помочь?

— Я слышал, у вас на борту есть доктор. Не могли бы вы прислать его к моим бедным землякам?

— Увы, сеньор. Целитель Крылов в последнее время очень занят. Вы и ваши пилоты наворотили здесь дел. Особенно много пострадавших из числа мирных жителей. Все, хоть как-то имеющие отношение к медицине, работают не покладая рук. Включая, кстати, меня и мою супругу!

— Ваше превосходительство, — пересилив себя, взмолился Тоскано. — Разве можно сравнивать этих черных дикарей и моих подчиненных? Я понимаю, что политика разъединила нас, но не будете же вы отрицать, что мы — европейцы стоим на куда более высокой ступени в умственном и культурном отношении! Я никогда и никого ни о чем не просил, но сегодня умоляю вас, ради всего святого, проявите хоть каплю сострадания!

— Сеньор Антонио, — озадачено поинтересовался Март, — вы верите в Бога?

— Конечно, — удивился адмирал. — Я добрый сын Римско-Католической Церкви.

— И фашист?

— Конечно! Честный человек и патриот своей страны не может не быть фашистом.

— Боюсь, у нас с вами разные понятия о честности. Напомню лишь, что эти, как вы изволили выразиться, дикари приняли Новый Завет в числе первых народов на земле. То есть они наши братья во Христе. Что же до дела, то обещаю, я передам вашу просьбу доктору Крылову. А теперь можете идти.

Если пленники сразу же были переданы Хайле Селассие, под его гарантии сохранения их жизни, то трофейные корабли фашистов Март оставил за собой. Ибо дружба дружбой, а табак денег стоит. Впрочем, от рухнувшего наземь «Бореа» мало что осталось, а то немногое, что пощадил огонь, тут же растащили ушлые местные жители. Зато «Кондотьери» вполне можно было восстановить.

Наскоро осмотревший творение солнечного итальянского гения Хаджиев пришел к выводу, что лидер совсем не плох и подлежит ремонту, хотя это и потребует изрядных вложений. Более того, на нем имеются кое-какие интересные конструктивные решения, которые не грех было бы перенять даже инженерам ОЗК.

Оставалось лишь придумать, как его отсюда забрать, и тут возникли шустрые приватиры. Денег у них, конечно, пока не было, зато изобретательности и упорства хватало в избытке. Уж они-то точно найдут способ, как отремонтировать и утащить свалившуюся на них собственность. И уж конечно не станут препятствовать работе инженеров ОЗК, буде те захотят ознакомиться с чужой техникой.

— Будь по-вашему! — кивнул Март. — Забирайте корабль, как есть, за одну пятую его стоимости…

— Идет! — сразу же согласился обычно несловоохотливый Угрюмый.

— Но приусловии, что вы его будет ремонтировать на моих заводах.

— На чьих же еще, кормилец, — хихикнул Храп, решивший было, что обманул самого Колычева.

— Однако, если вы корабль бросите, сумма возрастает в три раза!

— Это как же? А ежели он…

— Мое дело сторона. Не хотите, не берите.

— Согласны, — пробурчал капитан «Камчадалки». — Я теперь его все одно не брошу. На руках унесу, в зубах держать буду…

— Вот и договорились!

В общем, все шло хорошо, пока по радио было принято зашифрованное сообщение, код от которого имелся только у самого Марта. Это означало только одно — получено личное послание от императора.

Оно было кратким, очевидно, Александр не слишком жаждал собственноручно заниматься шифровками длинных фраз.

«Прошу скорейшим образом прибыть Ялту. Намечаются важные переговоры. Ваше участие нахожу целесообразным».

Не то, чтобы Колычев считал себя обязанным выполнять приказы кого бы то ни было… Но ведь от него и не потребовали… а вполне себе лояльно попросили… Сказано-сделано. После прощания с императорской четой и товарищами-приватирами «Александра» взяла курс на Иран, чтобы оттуда, без лишних хлопот и рисков пересечения английских владений, прямиком добраться до Крыма.

Обстановку в скромном особняке на Даунинг-Стрит, 10 этим осенним вечером, если подбирать дипломатические выражения, можно было назвать удручающей и несколько нервной. Эпицентр всеобщего уныния и раздражения — кабинет премьер-министра, казалось, вибрировал от гневных эманаций своего хозяина. А вынужденному терпеть персональную порку главе МИД сэру Энтони Идену только и оставалось, что запастить поистине ангельским терпением и просто пережить грозу, утешаясь отвлеченными рассуждениями.

— К черту, Иден! Идите вы к черту со своими объяснениями! Ваши жалкие оправдания мне не нужны! Завтра король подпишет мое прошение об отставке и назначит нового премьер-министра! Этого лысого болвана-лейбориста Эттли! А ведь именно он был государственным секретарем по делам доминионов и это ему… кхм… — Черчилль глубоко затянулся сигарой и, горько усмехнувшись, махнул рукой, — впрочем, с доминионами как раз все в порядке… Что же вы мне не возразили, Иден? Мнетесь, как девка перед гусаром…

Сэр Энтони уловил, что настрой начальства понемногу меняется и, откашлявшись, заметил:

— Кто мог предположить от русских такое запредельное нахальство? Такие эскапады на грани фола или скорее вовсе без правил — не в привычках Александра III и его приближенных. Да и начиналось все это в самом деле как свадебный тур…

— Вы же знали, что этот выскочка-гросс опасен как дьявол! Надо было думать. Зачем вы вообще пустили его в Индию в такое время?

— Но что я мог сделать, подобный демарш был бы воспринят всеми как форменный дипломатический скандал с неясными последствиями. И смотрелось бы все так, словно мы боимся этого мальчишки.

— Да, черт возьми, да, Иден! — снова закипая, заорал премьер на своего министра иностранных дел, — мы боимся его! Уж я так точно боюсь! И вы, имей хоть каплю здравого смысла, тоже боялись бы! Вы непроходимый тупица, Иден! Впрочем, у вас есть еще один шанс. Ничего уже не исправить, но отомстить мы можем успеть, пусть это и будет стоить мне политического будущего.

— О чем вы, сэр?