Русская война. 1854 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич (книги регистрация онлайн .TXT, .FB2) 📗
— Владимир Алексеевич, какими судьбами? — Меншиков постарался откинуть в сторону неприятные мысли. — Не думал, что глава обороны города будет разъезжать с обычными патрулями.
— А я, Александр Сергеевич, решил показать вам кое-что новенькое в наших порядках. Вы ведь получаете доклады поручика Зубатова о Щербачеве. Нелестные доклады, чего уж там таить. Вот мне и подумалось, что будет справедливо показать вам и другую сторону нашего юного таланта.
Не успел Меншиков высказать удивление, что адмирал тратит время на такие глупости, как Корнилов махнул рукой своему помощнику, и тот несколько раз полыхнул спрятанным до этого под полой фонарем. В небе снова что-то вспыхнуло. Не молния, успел подумал генерал-адъютант, а потом к ним начала приближаться серая тень метра три в длину и четыре в ширину. Неожиданно под ней вспыхнуло пламя, и, ускорившись, из дождевых туч вырвался странный крылатый шар.
— Это «Карп», — не дожидаясь вопросов Меншикова, Корнилов сам принялся объяснять. — Кажется, уже пятая улучшенная версия. И сейчас по одной такой рыбке кружится над каждым нашим бастионом.
— Далеко видят? — до этого Меншиков не особо верил в придумки Щербачева, тем более что и сам царь просил придержать того на месте. Но сейчас, когда он своими глазами разглядел этот скользящий в потоках ливня силуэт, все разом стало по-другому.
— Все позиции противника зарисованы на пару километров вдаль. Километров на десять — уже общими мазками, но мы теперь точно знаем их силы, знаем, когда и где они планируют обстрелы. Каждый час, если есть изменения, адъютанты с каждого бастиона привозят их в штаб. Кстати, и вас точно так же заметили, доложили. А я решил вас встретить.
Меншиков вежливо улыбнулся, но на душе у него скребли кошки. Сначала штуцеры, стреляющие на пятьсот саженей, потом нарезные пушки, бьющие и того дальше, пароходы, ходящие без ветра, теперь вот летающие машины. Что дальше? Какие ужасы принесут войны, в которых будет использоваться такое оружие? Вот генералы его торопят, требуют боя, желают сбросить врага в море, а он никак не может избавиться от этих мыслей.
Сколько людей погибло во время войн с Наполеоном? А сколько погибло бы сейчас, начнись на полную новая великая война?
— И такой вот шар враги украли у Щербачева? — Меншиков постарался успокоиться и вернулся к разговору. — Значит, теперь и наши позиции точно так же зарисованы и, когда придет время, будут снесены до основания?
— Пока с той стороны не было еще ни одного полета, — возразил Корнилов. — И Григорий Дмитриевич докладывал, что они готовятся к подобному развитию событий. Он обещает, что нам будет чем лишить противника глаз в небе, и я ему верю.
— Что эскадра Новосильского? — Меншиков решил сменить тему. — Есть какие-нибудь новости от тех, кто мог бы так пригодиться нам при обороне города, и кого вы так опрометчиво отправили на верную смерть? Без моего разрешения!
— Пока за Черноморский флот еще отвечаю я, и мне окончательно принимать такие решения! — запальчиво возразил Корнилов, но быстро успокоился. — И, если честно, раньше я и сам сомневался. Просто и мне, и всем другим адмиралам не хотелось отпускать море. Но сейчас, когда я вижу, как летают «Карпы» над сушей, я знаю, что и в море они так же помогают нашим. И вы не сомневайтесь, все у них получится!
— Я все же предпочту не спешить, — ответил Меншиков, но в то же время не удержался и покосился на небо, где над ними скользил шар с крыльями. Чудное дело! — И штабс-капитана Щербачева жалеть тоже не буду. За дела похвалю и награжу, но и за ошибки придется ответить!
— Но вы же тогда учтете все его дела? — Корнилов ни капли не удивился, зная упрямый характер генерал-адъютанта.
— Что-то задумали?
— А давайте заедем в город чуть южнее пятого бастиона. Посмотрите укрепления — и обычные, и те, что строятся под руководством штабс-капитана Щербачева, — Корнилов усмехнулся. — Скажу сразу, Эдуард Иванович в восхищении и старается перенести его идеи на другие участки фронта. Еще бы нам рук побольше да понимания среди старых офицеров, но ничего, это еще придет.
Меншиков неожиданно понял: ему на самом деле интересно увидеть, что же такого странного и интересного придумал этот Щербачев. С другой стороны, был бы штабс-капитан совсем обычным, разве стал бы о нем писать сам царь? Даже если в том письме и не просил о поддержке, а скорее наоборот. Неожиданно Меншиков вспомнил, что обычно в похожих выражениях самодержец просил и за великих князей. Чтобы присматривали, но не помогали, и те могли проявить себя именно собственной инициативой. Совпадение?..
Меншиков согласился с предложением Корнилова, и они немного изменили маршрут. Под ногами хлюпала грязь, но дорога пока справлялась. Не уходила вниз, не осыпалась — хорошо строили русские солдаты. Генерал-адъютант вспомнил, что частично и при его участии это происходило. Развивался полуостров, рос Севастополь, строились дороги… Та же Воронцовская, которую фактически пробивали через Байдарский перевал. И теперь часть ее под врагом и используется им, чтобы подвозить снаряды для пушек, которые обстреливают город. Пытаются обстреливать.
Все эти дни генерал-адъютант не сидел без дела. Его разъезды словно щупальца раскинулись по острову, блокируя фуражирские отряды захватчиков, отсекая боевые роты от удачных высот и дорог. И пока получалось. Англичане с французами укрепились только в двух местах. В Евпатории, где высадились в первый раз, и тут, в Балаклаве, от которой и растянулись их линии снабжения до осадных параллелей, подбирающихся все ближе к укреплениям Южной стороны. Ничего, скоро должны подойти подкрепления из Керчи вместе с генералом Жабокрицким, два полка от Дуная ведет Липранди. После этого сил должно хватить, чтобы нанести первый серьезный удар… Главное, чтобы город продержался, выстоял.
Меншиков так задумался, что чуть не пропустил, когда их кавалькада начала замедляться.
— А вот мы и на месте, — Корнилов обвел рукой странные укрепления чуть в стороне от настоящих бастионов и редутов.
Здесь не было мощных стен, а каждое орудие, каждая позиция, словно наоборот стремилось закопаться под землю. И все было испещрено ходами, которые, несмотря на дожди, оставались сухими. Почти… Но и так это было гораздо лучше, чем то, что привык видеть генерал.
— Как это? — сразу заинтересовался Меншиков.
— Щербачев, когда выкопал основные линии, привлек инженеров Тотлебена. Они брали пробы земли, смотрели, какая пропускает воду, какая нет. Потом докапывали уклоны в нужную сторону, а то и продлевали линии окопов, чтобы дождю было куда стекать. Ну и еще там по дну проложены настилы, которые идут в паре дюймов от поверхности, сделать несложно, зато ноги не будут по грязи разъезжаться.
После этого Корнилов показал и небольшие навесы на первой линии, и настоящие подземные убежища на второй. Каждое уходило метра на три от поверхности земли, так что сразу становилось понятно, что никаким ядром до него не добраться. Разве что свод обрушится… Но Меншиков заглянул в одну из таких берлог и убедился, что об этом тоже подумали: стены и потолок были укреплены. А в углу даже стояла маленькая печка.[1]
— Сколько же дерева на все это ушло? — спросил он у Корнилова.
— Много, — тот грустно пожал плечами. — Но так уж вышло, что у нас его сейчас в достатке.
Меншиков сразу понял, что адмирал намекает на свой флот. Часть кораблей ведь частично разобрали, еще сколько-то запасов было отдельно сложено на случай ремонта. И вот сейчас Щербачев и такие, как он, выгребали их без какого-либо стеснения. С другой стороны… Меншиков видел солдат на этих позициях. Сухие или мокрые, они все были сыты, полны сил и, главное, уверены в себе. Атмосфера сильно отличалась от той, что была в его собственном лагере под Бахчисараем. Там люди все еще переживали поражение на Альме, тут же стояли те, кто уже побеждал врага и знал, что сможет сделать это снова.
После землянок они прогулялись до позиций артиллерии, которая оказалась спрятана с обратной стороны холма и, более того, прикрыта странной лохматой тканью. Генерал, конечно, читал донесения о том, как в городе научились стрелять, не видя противника. Но издалека было так сложно поверить в подобные истории, а здесь, опять же своими глазами, это смотрелось совсем по-другому.
