Прыщ - Бирюк В. (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Некоторые лечебно-филологические аспекты уже рассмотрены Е.Лукиным в «Лечиться будем»:
«— Суть лечебной методы — в замене краеугольного нашего глагола…
— Как же его заменишь? — вырвалось у кого-то.
— А как Хемингуэй заменял, — в холодном бешенстве пояснил пришелец. — «Я любил ее всю ночь. Я любил ее на ковре. Я любил ее в кресле. Потом я перенес ее на кровать и до утра любил ее на кровати»…
Затем посреди веранды возник готический дылда…
— Так это что же? — хрипло выговорил он, дождавшись относительной тишины. — Если я теперь скажу, что люблю Родину…
Все потрясенно переглянулись…
— А я говорю: победа! — прочувствованно вещал неподалеку загадочный юноша с подбритыми висками и минимумом косметики на мужественном лице. — Серьезная уступка со стороны режима! Пойми: «любить» — это тоже наше родное слово…
— Вот в том-то весь изврат! — с отеческой нежностью возражал ему Квазимодо. — Одно родное слово они вытесняют другим! Другое — третьим! И с чем в итоге останемся, а? С факингами всякими?».
Я люблю любить. Женщину. Можно — нескольких. Но любить Родину… полтораста миллионов… мужчин и женщин… там же ещё и дети! Нет, такой… «любической силы» у меня… увы.
Моё отношение к Родине… Зачем человеку спинной хребет? — Чтобы голова не проваливалась в задницу.
Есть масса людей, которым такая start point, точка зрения на мир, взгляд на уровне «ниже пояса» — привычен. Им оттуда смотреть, из большого, а то и из малого, тазов — удобнее. Им там комфортнее. А мне без полного комплекта позвонков… не комильфо.
Но любить… Как-то среди мужчин не распространено — любить свой позвоночный столб.
Женщина может покрутиться перед зеркалом восторженно щебеча:
— Ах, как у меня… элегантно дорсально выгнуто!
Мужчины вспоминают об этой части организма преимущественно негативно:
— Во, бл…, опять сорвал!
Или:
— Твою итить! Так вступило, что и не повернуться.
Конечно, временами хочется уелбантурить что-то типа:
«Выселяющаяся из медиовентральной части (склеротома) каждого сомита мезенхима обволакивает хорду и нервную трубку, образуя перепончатые позвонки. Такие позвонки состоят из тела и невральной дуги, метамерно расположенных с дорсальной и вентральной сторон хорды».
Или указать аналогии в жизни общества известным медицинским фактам:
«В ходе сакрализации число крестцовых позвонков, за счёт ассимиляции поясничных, может увеличиваться…».
Но чтобы нормальный мужик своим позвоночным столбом хвастался… или там, радовался, любовался…
— Я горячо влюбился в свою спину за гармоничность сутулости и органичность ревматичности…
Фигня какая-то… Нет. У меня — не любовь, у меня — подсознательное ощущение естественной необходимости. «Должно быть». Как — дышать. Вы любите дышать? — Те, кого не лишали принудительно этой общечеловеческой ценности — даже вопроса не поймут.
Другое дело, что когда в эту спину начинают шипеть, плевать, остреньким тыкать… Приходиться разворачиваться. И уже лицом к лицу… Начищая хайло и промолачивая в торец… Потом, если осталось перед кем, приходиться извиняться:
— Это, знаете ли, спина. Да-да, я понимаю — атавизм, пережиток, ужасно неудобно и неэффективно. Конечно, когда мозги в тазу… да-да, вот именно как у вас — это прогрессивнее и общечеловечнее. За головоногими — будущее. Но мне нужен хребет — на нём у меня мозги держатся. И другие… конечности и органы. Согласен — уродливо. Отстало, ретроградно. Немодно и архаично… Но — моё. Не нравится? Так отвернись! Отойди — не гляди. Право собственности священно? — Ну так что ж вы тогда… посягаете? На мой становой хребет, на мою отчизну?
Но тогда уж, когда спину скрючивает, когда — ни рукой, ни ногой и глаза из орбит — тогда сам. Всё сам. Подняться, вправить, размять, расходится. С болью, со скрипом. Чтоб — работала. Чтоб была в порядке. И о себе — не напоминала. Жить не мешала. У человека же и другие… органы есть. Голова, например. А не только то, про что вы подумали.
Короче. Я эту… «Святую Русь» — вправлю. Разомну, подниму… Вот только придумаю — как…
Опять же — княжна. Да не с того, что она «самая великая княжна всея Руси»! Хотя, конечно… Но она же ещё и человек интересный! Живой, неожиданный. Душа, ум… ножки, попка… Уж и не знаю, что в ней такого, но… но я её опять хочу! Прогрессор — тоже человек! Должно быть у Вани счастливое б…! Ну не детство же!
Короче, по сказке: «долго ли, коротко ли…», «так ли, иначе ли…», «куда не кинь, а…» — а девицу в койку. И лучше — «долго».
Будем делать — «лучше всего». А там — как получится.
Будда погонял своими вздохами воздух в помещении и удалился. А я ухватил начищенную чешую и продолжил пришивание.
Давненько я с иголкой по портняжнему не сиживал. Уж не с самого ли Киева? Тогда я, помниться, чулочки гаремные мастырил, теперь вот — доспех воинский. Это прогресс или как? Судя по освещению — не очень, темновато тут.
На следующий день… я весь извёлся. Каждый скрип входной двери… шорох на лестнице… голос какой… Пару раз выходил на двор — просто постоять, посмотреть… Коллеги вздумали поинтересоваться подробностями — я сперва отшучивался, потом уже нешуточно рычать начал. Прибрался в своём чуланчике, настил этот… облагородил, полотна мне чистого притащили — застелил прилично. Хорошо бы, конечно, шампанского со свечами и цветами, но… «Святая Русь», однако.
Потом стемнело, жизнь на Княжьем Городище затихла… Может, ночью? Ворочался-ворочался… На всякий звук… вертикальный старт как у палубного истребителя…
Княжна так и не пришла.
О чём тут разговаривать? Снова Хаям прав:
Мда… «Ни сна, ни отдыха измученной душе».
Мысли… разные были. И разумные, и не очень. «Остроумие на лестнице» — изнурительное занятие. Как девушки парням головы морочат — известно. Неоднократно и на личном опыте. Моя благоверная приходила на свидания за четверть часа, пряталась и ещё полчаса наблюдала, как я кручусь на пятачке и её выглядываю. «Девушка должна являться на свидание с пристойным опозданием».
Сколько значит «пристойно опоздать» в стране, где часов вообще нет?! Суток несколько?!
«Если гора не идёт к Магомету, то…» — то «магомет» несёт «горе» подарок. Подобрал ножичек по-богаче. Как и думал: типа кайкена. Пыль стряхнул, масло снял. Точить не стал: ещё порежется, не дай бог. В тряпочку завернул и понёс. В терем меня не пустили — служанке отдал. Типа:
— Княжна третьего дня заходила, просила ножик подобрать. Не соблаговолит ли ихняя милость по ручке лилейной своей высококняжеской прикинуть? А то ежели неподходяще, так и ещё поглядеть можно.
Немолодая служанка поморщилась:
— Опять наша старшенькая дурью мается. Ну где ж это видано, чтобы княжны — ножиками игралися? Ладно, отдам.
И снова — тишина. Никто ничего… Весь день…
Пушкин! Факеншит! Я тебе расскажу «как»! — Нервно! Раздражённо, озлобленно. Переходя от мгновений ступора, с уставившимся в никуда взглядом и некрасиво полуоткрытым ртом, к вспышкам ярости, когда начищаемые железные пластины греческого ламелляра спонтанно гнуться в руках и зашвыриваются в угол! А уж какие слова при этом произносит внутренний голос…! И в свой адрес… и про объект ожидания — тоже.
