Попаданцы в стране царя Петра (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич (читать книги без сокращений txt) 📗
Очередной оратор закончил пламенную речь. Паузой воспользовались защитники администрации. Усиленный громкоговорителем голос, уведомлял собравшихся что митинг незаконен и требовал разойтись, толпа уже привычно проигнорировала эти призывы. В кузов залез новый оратор. Записной бузотер, обиженный на власть ждал любого удобного повода, чтобы вывести людей на улицы, а если за это еще заплатят...
Наконец то, подумал Романов, глаза его разгорелись. Долго Иван Алексеевич телится! Федор Владиславович не глядя нащупал в бардачке пачку сигарет, закурил. Оратор на площади сходу начал обвинять власть и градоначальника. Ветер переменился и что он выкрикивал толпе невнятным, словно во рту каша, голосом, стало хорошо слышно.
Город в опасности, словно мантру настойчиво вдалбливал в головы митингующих человек в кузове. Соловьев член партии жуликов и воров и сейчас грабит народ, а после Переноса его никто по-новому не выбирал, поэтому он не имеет права руководить городом. И если мы не выгоним его он погубит и город и нас всех. Вместе мы сила! Так победим! Людское море вспыхнуло, на площади заштормило. Толпа под руководством нового оратора вновь начала громко и дружно скандировать:
- Соловей - разбойник - уходи!
- Уходи, уходи, уходи, - тревожно отозвалось эхо, новые стаи голубей взлетели в чистое, безоблачное небо и закружились над переполненной площадью.
Федор Владиславович внезапно почувствовал себя страшно одиноким. Жаль, что нельзя подписать под переворот военных или ментов, не пришлось бы ломать комедию с народными протестами. Отношения с военными уволенного с позором в звании капитана Романова не сложились, многих из силовиков он подставлял перед начальством, а память у людей в погонах хорошая. С милиционерами отношения тоже не сложились. Скользкого как налим Романова, не чуравшегося в девяностые откровенного криминала, они на дух не переносили, но считались с ним, как с одним из крупнейших предпринимателей города.
Дверь администрации распахнулась, на оцепленный гвардейцами тротуар в сопровождении телохранителя вышел глава города. Вначале протестующие не заметили мэра. Лишь когда усиленный громкоговорителями хорошо узнаваемый голос Соловьева раздался над площадью, толпа замерла. Первым опомнился оратор в кузове автомобиля.
- Бей тирана! - истошно заорал он в мегафон, откликаясь, толпа остервенело, подобно грозовому морю, взревела. В мэра, национальных гвардейцев частым градом полетели предусмотрительно прихваченные демонстрантами тухлые яйца, камни, все что попалось под руку. Телохранитель выскочил вперед, но недостаточно проворно, желто-склизкие пятна успели расплыться на белоснежно-белой рубашке и лице градоначальника. Мелькнуло растерянное лицо Соловьева. Прикрывая собственным телом градоначальника, телохранитель затащил его в дверь, в нее немедленно застучал град увесистых камней. Словно приливная волна грозно и неумолимо накатывающаяся на обреченный берег, демонстранты ринулись на тонкую цепочку оцепления и в один миг прорвали ее, разбросав гвардейцев, словно мелкие брызги по сторонам. Дверь толи не закрыли, толи штурмующие сумели с ходу ее выбить, но уже через десяток секунд разгневанная толпа ворвалась внутрь здания. Через минуту оттуда часто забухали звуки выстрелов.
С торжествующей улыбкой Романов ударил кулаком в раскрытую ладонь. Пипец тебе Соловьев, самодовольно подумал он, продолжая прищуренными глазами наблюдать за бушующим на площади людским морем.
- Внимание! Ваша демонстрация незаконна, - донесся от входа на площадь усиленный мегафоном голос, - Немедленно разойдитесь и прекратите нарушать общественный порядок! В противном случае мы будем вынуждены преминить силу. Повторяю, немедленно разойдитесь!
Из открытых дверей автобусов непрерывно вываливались полицейские в черных шлемах, с большими, блестящими на солнце металлическими щитами и резиновыми дубинками в руках. Пробегая мимо стоявшего с мегафоном полицейского чина, они торопливо выстраивалась в длинную и тонкую шеренгу. Короткая линия солдат - контрактников с автоматами в руках, встала позади них. Обе пожарные машины подъехали к границе площади, из открытого люка за кабиной, показались одетые в боевую одежду бойцы, короткие лафетные стволы в их руках угрожающе зашевелились, обещая холодный душ излишне разгоряченной толпе.
Все-таки решились прийти на помощь Соловьеву, Романов почувствовал, как у него похолодели ноги, а спина покрылась противным, липким потом. Это крах надежд на захват власти. Слишком резким оказался переход от победного торжества к сокрушительному поражению. Всё кончено, перед глазами замаячило лицо Равиля с ехидной улыбкой, он словно говорил, ну что получил власть? На секунду мысли в голове исчезли, как-будто там осталась только вата. Он до боли сцепил зубы.
Толпа по-разному прореагировала на действия силовиков. Большая часть буйных успела исчезнуть в здании администрации. Оставшиеся на площади, более вменяемые, затихли, многие начали поспешно пробираться к выходу, не желая связываться с решительно настроенными силовиками.
- Долой, - дал петуха стоявший на кузове машины оратор, - мэра в отставку!
- Долой, - отозвалась толпа, но уже не так дружно, как до этого.
Несколько камней по большой дуге полетели в направлении тонкой шеренги полицейских. Большая часть из них, не долетев пары метров, безвредно упала на асфальт, лишь несколько с металлическим грохотов врезалась в вовремя подставленные щиты. Это стало последней каплей.
Полицейские, по неслышной команде дружно ударили дубинками по металлическим щитам, одновременно шагнули на испуганно отшатнувшуюся толпу. Первые, тяжелые струи с пожарных машин с размаху вонзились в плотную массу людей, растворяя и размывая ее, как горячая вода размывает кусок сахара Первые демонстранты, беспомощно покатились по асфальту, сбитые с ног тяжелыми струями из брандспойтов. Строй полицейских с резиновыми дубинами и стальными щитами бьют по чему попало, сметая мятежников. Большая часть толпы с криком ринулась на второй выход, стоявшие там полицейские не препятствовали людям или кинулись в переулки между домов, окружавших площадь. Только малая часть слишком злых или глупых попыталась оказать сопротивление.
Звуки стрельбы в здании администрации прекратились, с тем или иным результатом бой внутри закончился. А на площади шел настоящий бой, достойный кисти великого баталиста Верещагина - 'Апофеоз войны'. Каменно-крепкие струи воды, сбивающей с ног даже крепких мужчин, битые стекла бутылок на асфальте, окровавленные лица. Давка, какофония криков, сочные звуки ударов резины по мясу. Мат и кровь и вылетающие зубы. Оратор, стоявший в кузове машины, исчез. Запоздалые крики в мегафон 'Прекратить или применим силу!'. Вот мужик с железной палкой в руке с утробным криком, какие испускают мясники при рубке туши, бьет полицейского по голове, дубина отскакивает от вовремя подставленного щита, в ответ получает 'демократизатором' по плечу, падает вниз, вот бестолково мечущаяся девица с криком налетает на полицейского, от толчка щитом навстречу ее отбрасывает назад, она с окровавленным лицом пропадает в толпе. Вот кирпич врезается в закрытое забрало шлема, боец падает как подрубленный, стена щитов смыкается над провалом, шеренга неумолимо продвигается вперед.
Кусая тонкие губы, Романов неотрывно смотрел на разворачивающуюся перед ним картину никогда не виданного в городе события - разгона демонстрации. Слишком нежные и не способные держать удар среди бизнесменов вымерли еще в девяностые. Он успокоился и начал привычно прикидывать как перевернуть ситуацию в собственную пользу. Еще немного и шеренга полицейских, за ней неторопливо передвигались пожарные машины и шли вооруженные солдаты - контрактники, достигнет противоположного края площади. Огонек недокуренной сигареты метеором вылетел из салона автомобиля на асфальт. Романов торопливо вытащил телефон, найдя знакомый номер, нажал кнопку, поднял мобилу к уху.
