Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный Аноним "Безбашенный" (книги полностью .txt) 📗
Этого юмора я уже не понял, но пояснять его мне, похоже, никто не собирался. Возможно, «досточтимый» и объяснил бы, настроение-то у него было для этого вполне подходящим, но глаза Криулы метали такие молнии, что даже он не рискнул.
— Видишь, Максим, у меня тоже ничего не получается, хе-хе! Но ты не расстраивайся — она раздражена сейчас, не в духе, у женщин это бывает. Ничего, мы подождём, когда её настроение улучшится, и тогда попробуем уговорить её ещё раз, хе-хе!
— Не будь комедиантом, Ремд! — «почтенная», вроде, угомонилась, даже улыбнулась уголками рта, но это вовсе не означало согласия становиться моей тёщей.
— Хорошо, не буду. Поговорим о серьёзных делах. Твой раб, Максим, как я слыхал, справился с чёрной бронзой — с твоей помощью. Если ты научишь его справляться самостоятельно — ты будешь вознаграждён так, что нынешняя награда покажется тебе пустяком. Криула вчера рассказала мне о вашем обсуждении цен на наложниц и танцовщиц, хе-хе! — та тоже улыбнулась, — Но не одни только красивые наложницы могут стоить хорошего дома! Раб-мастер тоже стоит весьма недёшево, а уж мастер по чёрной бронзе — тем более. Если мальчишка станет настоящим мастером, я куплю его у тебя ОЧЕНЬ дорого.
— Прости, досточтимый, но я не могу продать его тебе.
— Почему? Мы же ещё не договорились о цене! Даю слово, ты будешь доволен!
— Дело в том, что я УЖЕ дал слово освободить парня. Разве годится мастеру по чёрной бронзе быть рабом?
— Дал слово? Гм… Ну, раз так — слово надо держать. Жалованье свободному мастеру не разоряло клан Тарквиниев раньше, не разорит и теперь. Но я тоже УЖЕ дал тебе слово и сдержу его. Учи своего раба, Максим! Ты и теперь уже не настолько беден, чтобы не купить себе нового слугу, а этого учи настоящему делу! Когда твой БЫВШИЙ раб научится выплавлять чёрную бронзу без тебя — тебе будет на что купить хороший дом в Гадесе. Не самый лучший — я знаю его хозяина, он его не продаст, хе-хе — и даже не такой, как у моего дяди — я говорю не о том, который ты видел, а о том, что на острове — но тебе ведь такой и не нужен, верно? Тот, который ты сможешь купить, будет уж всяко не хуже того, в котором мой дядя ведёт дела. Пожалуй, и получше, да ещё и на острове, если захочешь. Ты станешь завидным женихом, и тогда мы снова попробуем уговорить Криулу, хе-хе!
— Опять шутишь, Ремд?
— Ничуть! Как же можно, когда ты запретила мне быть комедиантом, хе-хе! Я вполне серьёзен. Разве лучше будет, если девочка достанется какому-нибудь старику или избалованному сосунку? Если её избранник неплох — зачем же делать её несчастной?
— Ну, так уж прямо и избранник! Юной девчонке нетрудно вскружить голову, но такие увлечения быстро проходят. А Гадес — город не маленький, и выбор у неё будет широкий.
— Как знать, Криула? Некоторые увлечения, знаешь ли, оказываются ОЧЕНЬ стойкими, и я мог бы напомнить тебе об одном из таких…
— Хватит, Ремд! Пусть сперва хотя бы языки изучит, прежде чем на Велию пялиться! Неужели судьба моей девочки — достаться неотёсанному варвару?!
— Вот таковы женщины, Максим! Мы ей такого зятя из тебя готовим, а она ещё условия ставит! Но — тут она в своём праве, и языки тебе учить придётся. Начальник рудника хорошо отзывается о тебе…
Тоже мне, новость! Ещё бы ему не отзываться обо мне хорошо, гы-гы!
— Он неплохо владеет финикийским языком, а ещё лучше им владеет его наложница-бастулонка, которую он приобрёл тайком от жены и прячет от неё на руднике, хе-хе! Я попрошу его поучить тебя финикийскому, а ты учись старательно — но смотри, только финикийскому языку, а не финикийским забавам с его бастулонкой, хе-хе!
Тут уж рассмеялась и «почтенная», хотя самообольщаться по поводу её настроя было бы, пожалуй, очень сильно преждевременно. Уж очень круто она наехала на меня с утра, когда нас заложила ей эта гнусная сволочь!
— Хррррррррр! — прохрипела эта сволочь несколько позже, когда мои пальцы сомкнулись на её тщедушной шейке. Я чуток ослабил хватку, поскольку не решил ещё, что с ней сделать — просто придушить, сломать шею или утопить в очке сортира. Заложить нас хозяйке прямо в моём же присутствии! Как вообще посмела, мразь, на глаза мне попасться после такого!
— Если ты убьёшь меня или искалечишь — тебя оштрафуют на мою цену, а она немаленькая!
— Ты веришь в то, что я боюсь этого?
— Вижу, что не боишься. Но что ты выиграешь от этого? Любой из слуг на моём месте донёс бы на тебя госпоже, а расправа за донос не приблизит тебя к твоей цели.
— Зато ты даже не представляешь себе, какое она доставит мне удовольствие!
— Представляю! Но удовольствие я могу доставить тебе и иным способом!
— И не боишься быть затраханной насмерть, как ты того и заслуживаешь? Например, зазубренным колом в задницу или черепком от разбитой амфоры — куда положено, гы-гы!
— Я надеюсь всё-же, что к вечеру твой гнев поутихнет. А я позабочусь о том, чтобы он утих окончательно — более традиционным способом. Я слыхала, что ты не любитель извращений. Пойми, я служу госпоже и обязана была донести, но сама ничего против тебя не имею! Если бы кто-то узнал, что я видела и не донесла…
— Ладно, — я убрал руки с её шеи, — Пожалуй, убивать тебя и впрямь не за что. Уйди с глаз!
— Так мне вечером приходить?
— Ты что, на самом деле собираешься? — эта девятнадцатилетняя стукачка была недурна, и вздрючить её за донос в буквальном смысле — не самая дурацкая идея.
— Удовольствие я тебе задолжала… так решила госпожа Велия, кстати.
— Так кому ты служишь — матери или дочери?
— Какая разница? Дочь госпожи — тоже госпожа. Мать главнее, но и приказ дочери имеет силу, если не противоречит приказам матери.
— И её мать не против?
— А я её и не спрашивала. Я же сказала, что ничего против тебя не имею. Разве недостаточно приказа молодой госпожи? Зачем беспокоить старшую госпожу пустяками, если этим я не предаю её?
— Хорошо, приходи вечером. Но сейчас — уйди с глаз!
Наверное, так бы я и скоротал этот день за биением баклуш и размышлениями о своеобразии взглядов на жизнь непростых иберийских рабовладельцев. То ли дело простые — вроде меня? Но судьбе не было угодно позволить мне расслабиться.
— На стены! Все на стены!
«Все» — это, конечно, не «досточтимый» с его домочадцами. В данном случае «все» — это мы, грубые мужланы, неотёсанные варвары, бродяги-наёмники. Короче — солдатня. Не могу сказать, чтобы эта команда нравилась мне так, как команды «Отбой!» и «Разойдись!» в «непобедимой и легендарной», но по крайней мере, смысла в ней больше, чем просто развлекать начальство игрой в солдатики, то бишь выбивать из плаца пыль, топоча строевым шагом. Раздражает маразм, но разве ж мы против настоящего дела?
— Мятежники! Римляне! — так, а вот это уже интересно! У кого-то уже ум за разум от страха зашёл? Так кто там всё-таки на самом деле, мятежники или римляне?
Взбежав на стену, мы убедились, что с ума никто не сошёл — в наличии действительно имелись и те, и другие, и между обеими сторонами назревала нешуточная драка. Но мы-то тут при чём? Мы же, вроде, не вмешиваемся в большую политику? Или мои сведения устарели?
— У римлян не будет повода входить в город, если мы продемонстрируем способность и готовность защитить его от мятежников, — разжевал Тордул для особо тупых вроде меня, — А зачем нам римляне в городе?
Приятно всё-таки, когда начальство не держит тебя за дурака, не включает перед тобой клоуна, а объясняет чётко и недвусмысленно, что ему от тебя нужно. Надо продемонстрировать — продемонстрируем в лучшем виде!
— Барра! — рычали легионеры, надвигаясь сплошной стеной на восставших турдетан Кулхаса.
— Смерть римлянам! — ещё громче, хотя и не так слаженно ревели те, набегая грозной толпой.
— Кордуба! — орали мы со стены, воинственно потрясая оружием.
— Трруууууу! — трубили показавшиеся в интервалах между римскими отрядами слоны.
— Что ж они делают, олухи! Они же перебьют друг друга! — прихренел Серёга, которому больше пришёлся бы по душе аттракцион исторических реконструкторов, где сошлись, полязгали железом, помахались, потешили силушку молодецкую, да и разошлись — усталые, но довольные. Не могу сказать, чтоб наше мнение сильно отличалось от серёгиного, но кого тут интересовало наше мнение? Тех олухов внизу — уж точно нет. Кулхас воюет за свои города и власть, римский сенат — за доходы от богатой провинции, но воюют-то они не сами, а руками вот этих вот «малых сих». Одних настропалили вожди и старейшины, других попросту послали, куда велено, хотя и тоже не без урря-патриотического мозгоимения, и сейчас эти «вышедшие родом из народа» на полном серьёзе почнут крошить друг друга в мелкий салат…
