«Як» – истребитель. Чужая судьба - Юров (Корд) Роман (полная версия книги .TXT) 📗
– Шаховцева не видели? – на всякий случай спросил Виктор.
Судя по выражению лица, Соломин с удовольствием не видел бы и самого Саблина.
– Ладно, – вздохнул Виктор. – А хотите анекдот? В тему!
Лешка никаких анекдотов слушать не хотел. Лешка хотел, чтобы его друг убрался отсюда как можно скорее.
– Злые вы, – снова вздохнул Виктор, – уйду я от вас. Кстати, сегодня вечером танцы. Явка строго обязательна…
Замес грязи продолжился, но уже в обратном направлении. Проходя мимо стоянки второй эскадрильи, он обратил внимание на истребитель капитана Быкова. А точнее, на его окраску. Раньше комэск-два был ярым противником рисовать что-либо на самолетах, о чем неоднократно и публично заявлял. Злые языки (в лице Виктора) полагали, что это от скудости воздушных побед, сбитый в крайнем бою «мессер» был на счете комэска третьим. Впрочем, после того как шубинский «Як» украсили отметки девятнадцати сбитых, Быков притих. Притих, чтобы поступить по-своему.
На борту его «Яка» большими красными буквами было написано «Танюша» и был нарисован какой-то затейливый цветок. Виктор задумчиво посмотрел на эту надпись и вспомнил, как когда-то гулял с Таней заметенными улицами забытого Богом хутора.
– Была когда-то девка, – буркнул он себе под нос, – да сплыла. Ну и хер по ней.
Однако рисунок на капитанской машине чем-то ему понравился, и Виктор отправился искать Палыча.
– Не страдай дурью, – отмахнулся техник, – ты сбивай больше, вот и украсишь заодно. Зачем еще что-то? И так почти весь полк завидует, больше сбитых только у Шубина и Иванова. – Палыч довольно улыбнулся.
– Ну так это звезды, а я хочу нарисовать что-нибудь такое… для души.
– Чего?
– Девушку какую-нибудь. Или тигра. Или вообще дракона.
– Етить твою! – Палыч сплюнул. – Я в твои годы по девкам бегал, а ты дурью маешься. Лучше тигру рисуй, а то баба на самолете к беде. Я этих-то, двоих, еле терплю, а ты еще одну хочешь.
– Нарисую, – Виктор уже загорелся идеей, – русалку. Во!
– Тьфу, – техник снова сплюнул.
– Палыч, где художника можно найти? Кто Быкову цветок рисовал?
– Где? Где? В Караганде! Я в такой ерунде тебе не помощник.
В общежитии было накурено, хоть топор вешай. Щелкали кости домино, травилась баланда. Полк сидел на земле, и летный состав маялся дурью, отсыпаясь, отдыхая и строя планы.
– Цэ шо сало було? – выступал Кот. – То нэ сало. Кабанчика треба видмыти, обшмалить, ще раз видмыть. А потим ще раз обшмалить з сином. Ось тоди будэ сало!
– А чего это вы его осмаливаете? – спросил Колька. – Ведь мясо будет дымом вонять…
– А ще кажуть – деревня, – засмеялся Кот. – Уся деревня в городе обитае. Нычого ты нэ розумиешь. С дымком вкуснее. Так от надергаешь в огороде цибульки, яиц зваришь пяток, да з салом. И еще хлебушка свежего. Да под стопочку. Вкусно.
– Как говорил один классик: «Из всех видов сельхозпроизводства я предпочитаю самогоноварение», – засмеялся Виктор. – Под стопочку что угодно будет вкусным.
– А что это за классик такой? – раздался вдруг Танин голос. Виктор даже не заметил, как она зашла в их барак.
– Это зарубежный, – ответил он, – по-моему, поляк.
– Странно, – Таня, сузив глаза, изучала Саблина, – никогда ничего такого не слышала.
– На свете многого такого, друг Горацио, – успокоил ее Виктор, – о чем не ведают в отделе эксгу… – Он замолк на полуслове и добавил: – В общем, еще услышишь.
Таня вспыхнула и сделала вид, что в комнате Виктора больше нет.
– Скажите, – спросила она у доминошников. – Где Егорова найти, его Шубин ищет.
– Егоров в лазарет пошел, спину прихватило, – опередив всех, ответил Виктор и спросил тихо: – А кто Быкову машину разрисовывал?
Таня презрительно фыркнула, окинула Саблина уничижительным взглядом и вышла из барака.
– Витька, а что ты ей сказал? – усмехнувшись, спросил Ильин. – Сейчас сюда Быков не прибежит с дубьем?
– Не боись, Витька, не дадим тебя в обиду. Гуртом побьем Быкова и дрючок евонный отберем, – протянул Соломин. – Мы же третья эскадрилья, мы всех бьем.
– Всех бьет вторая, – засмеялись со стола доминошников, – вы третьи вообще с заду всегда…
В бараке разгорелся обычный шутливый спор, в котором принимали участие летчики уже всех трех эскадрилий.
– Так что ты ей сказал? – повторил вопрос Ильин, – чего она вся прям…
– Да ничего… спросил, кто Быкову машину расписал.
– Тю, – влез в беседу Кот, – а шо ты раньше не спросил? То ж Ленка малевала… стенгазетчица.
Виктор тщательно очистил сапоги, постучал в дверь и, дождавшись разрешения, зашел. В женское общежитие нужно было входить только так. Небольшой барак, уставленный деревянными нарами с грубыми соломенными матрасами, почти такой же, как у летчиков. Только здесь была чистота, выстиранные и выглаженные занавески на окнах, и отсутствовали неистребимые клубы табачного дыма. Это было женское царство, и Виктор моментально оказался под прицелом десятков изучающих глаз. Художник полковой стенгазеты Лена Шульга оказалась на месте и как раз выводила какой-то сюжет. Услышав просьбу Виктора и увидев нарисованный им проект рисунка (техникой исполнения сей прожект напоминал известную картину «Сеятель» художника О. Бендера), возмущенно фыркнула. Слушавшие их беседу девушки захихикали.
– А что тут такого? – удивился Виктор. – Сложно красивую девушку нарисовать? Лицо, если хочешь, свое изобрази, будет красиво. Себя не хочешь – нарисуй любую другую красавицу.
– Я такое не могу. – Лена даже покраснела.
– Ну а что здесь сложного? Русалка обыкновенная…
– Но она же голая…
– Э-э. – Виктор впал в ступор. – Ну и что? Разве это голая? Там только си… э-э… грудь… Ты же такое уж явно видела. – Сказав это, смутился уже Виктор – своими формами художница напоминала гладильную доску.
– Я не знаю. – Лена явно растерялась.
– Слушай, да я заплачу, или, может, надо чего? Достану…
Уговаривал он художницу долго и все-таки добился своего. Договорившись, он уже собирался идти обратно, как на улице вдруг пошел дождь. Пришлось задержаться.
– А чего это наши летчики намокнуть боятся? Сахарные стали? – язвительно спросила Майя, оружейница из первой эскадрильи. Виктор тяжко вздохнул. Бойкая и задиристая Майя Веретельникова была известной полковой острословкой. Она в любом споре всегда оставляла за собой последнее слово и никому не давала спуску. Поговаривали, что она пару раз ругалась даже с Шубиным, а замполит боялся ее как огня. До армии она уже успела побывать замужем и была куда опытней, чем большинство ее однополчанок. Сейчас она лежала на нарах, укрывшись одеялом, и своими черными змеиными глазами изучала Саблина.
– Майка, спи уже, – ответил Виктор.
– Да с кем тут спать? – делано возмутилась она. – Покажи мне мужика нормального!
– Ой, напросишься, Майка, ой, напросишься, – засмеялся он.
– Да когда уже? – Она окинула Виктора полным ехидства взглядом. – Только ты для меня староват будешь. Или ты потому и бороду сбрил, что молодишься? – спросила Майя. – Ты седину-то ваксой натирай сапожной. Хоть и старый, а чернявеньким будешь – за жениха сойдешь. Тут тебе и невесту подберем заодно, глянь, какие девки вокруг…
В бараке послышался откровенный смех, а Виктор подумал, что дождь не такой уж и сильный и насквозь промочить не успеет.
– Чего это наш дед замолчал, – снова засмеялась Майя, – испугался?
– Чего мне тебя бояться? – удивился Саблин.
– Тогда сыпь на тюфяк, – она чуть сдвинула одеяло в сторону и на пару секунд продемонстрировала Виктору живот и крупные голые груди, – и мокнуть не придется.
– Эх, Майка, – голос у него едва не дал петуха, – не могу сейчас. Вот завтра пойдешь в караул, приду ночью проверять – доставлю хоть тридцать три удовольствия сразу.
– Совсем наш дед плох стал, – засмеялась та, – ничего уже не может, ничего уже не помнит. Как с таким жить-то? Я ведь завтра в караул не иду.
– Я постараюсь, чтобы пошла, – буркнул Виктор и, оставляя за собой последнее слово, пулей вылетел из барака. Становиться предметом обсуждения доброй полусотни злых девичьих языков не хотелось.
