Прыщ - Бирюк В. (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Он смотрел на меня совершенно испугано с полуоткрытым ртом. Куда я и влил содержимое полупустой корчажки со спиртом. Пока он пытался отдышаться — долил во входное отверстие узвару и уточнил:
— Тайное слово на сегодня какое?
— В-владимир.
— А отзыв?
— К-киев. А я с этого… не помру? А?
— Нет. Сам пил не раз — не помер. Утром голова будет болеть. Кони-то вестовые осёдланные в ближней от ворот конюшне?
— А? Ну. Да. Ой! Тфу! А бить-то зачем?
— Извини. Спасибо тебе, Добробуд Доброжаевич, спас ты меня нынче. А ударил я тебя не злобе, а для правдоподобия, чтобы у спрашивателей и сомнений не возникло. Ну, бывай. Может, и свидимся.
Веки его уже закрывались, он пару раз всхлипнул разбитым носом с кровяным подтёком и завалился на спину. Пришлось переворачивать на бочок — не дай бог захлебнётся спьяну собственной рвотой. Свои вещички в торбочку, казённые вестовые шапку, кафтан и сапоги — надеть. И…
Пулемёта, жаль, нету.
Пяток вестовых жеребчиков стояли осёдланными, форменный кафтан и тайное слово успокоили и без того сонных и пьяных от святок конюхов. Воротники, впервые на мой памяти, отворили ворота резво, едва подъехал — «Гоньба княжеска. Все сплошь бешеные. Им слово поперёк скажи — потом столько дерьма с самого верху повалится…».
Конь принял по дороге вправо. Как недавно на ленивой кобыле за щитами княжескими ездил. Десять минут галопа, и я перед городскими воротами. Запертыми. И куда теперь? Крыльев-то нет. Конёк — не горбунёк, крепостные стены не перепрыгнет.
И не надо. Я же говорю: наследил я здесь везде, натоптал. Наплёл… «паутинок мира».
Перед воротам — ров, через ров — мост. На мосту горят факела, и я между ними на коне кручусь. Вдруг сверху:
— О! С Городища…ло…ло, и мурло приехавши! Ага, усе разом, утрёх. Эй, паря, опять щиты золотые воровать собравши? Га-га-га!
— Мужики! Я по делу спешному! Мне в город надо!
— А ты скажи ещё какой стишок — мы и пустим.
Тю! Слава богу, мой склероз — моего маразма ещё не победил. Я ещё много чего вспомнить могу. Из «великого и могучего».
Стражники открыли ворота, заставили повторить стишок. Два раза — для лучшего запоминания, и отпустили с миром.
В усадьбе сразу началась кутерьма. Сборы по тревоге — дело моим людям знакомое. Но уж очень много непоняток.
— Ваня! Ты чего опять натворил?
— Не скажу. Не потому, что тебе, Аким Яныч не верю, а потому, что тебе про то знать опасно. А чего не знаешь — за то и не отвечаешь. Ну, вроде.
— Ты… ты чего… ты князя зарезал?!!!
— Да не кричи ты так шепотом! Ничего я твоему Благочестнику не сделал. Он, вообще, нынче в пригородной.
— Да? А жаль… Так. И куда ты нынче?
— Аким! Тебе это знать — смерти подобно! Ведь будут пытать пока не скажешь. А не знаешь — не соврёшь.
— Так-то оно… Сердце-то… ну… тревожится… Лады. Весточку-то хоть пришлёшь?
— Само собой. Как устроюсь, да дела эти… устаканятся. С собой — Сухана. Без меня с ним никто не справится.
— И — меня.
— Ивашка, дело тут такое… без головы — на раз. Ты ж уже не молодец безбородый, чтобы зимой по буреломам прятаться да таиться. Тебе бы к теплу, к дому…
— Да разъедрить тебя ратовищем! Ты мне чего говорил-клялся?! Когда мы со Сновянки уходили?! Забыл?! Что ты меня от себя прогонять не будешь!
— Да я ж не про то. Опасно очень, тяжко будет…
— Нахрен и похрен! Говорил?! Исполняй!
Мда… «Мужик сказал — мужик сделал».
Непонятно — чего с собой брать, непонятно — куда бежать, непонятно — чем дело кончится. Николай кошель с серебром притащил. В ответ получил от меня кучу «указивок» — как торг вести, как с усадьбой этой… продавать? Ещё кучу всяких слов Акиму насчёт вотчины наговорил…
А по сути: ничего не менять, ничего сильно не предпринимать. Жить как жили. Постепенно сворачивая дела в княжестве, но используя на полную катушку наработанное имеющееся. Что я им умного могу сказать, когда сам — свой завтрашний день не понимаю?!
Я уже говорил: Смоленск в эту эпоху очень своеобразно построен. Здесь ров, вал и стена на нём — в верхней, «польной» части. Фактически — между началами оврагов. Построена Ростиком в 1138 году, когда Изя Блескучий с Юрием Долгоруким сцепились. По бокам — крутые склоны глубоких оврагов, спускающихся к Днепру. Снизу, от Днепра — тоже не очень-то влезешь. На более-менее удобных направлениях — каменные монастыри или большие церкви. Ну, а Подол, предместья… посады защищать…
Важно: сплошной огороды нет, три мужика с заплечными торбами и оружием в руках могут по натоптанной тропиночке спустить вниз. Прямо в знакомый мне домик на приднепровской улице Великой, где живут-поживают знакомые мне старички — родители убитого, почти у меня на глазах, возчика. Когда-то они меня в приёмыши звали. Как давно это было…
Я им помогал, то деньжат, то чего съестного подкидывал. А ныне у них во дворе стоят две резвых тройки — Аким уже слугу сгонял, старички по соседям прошлись.
Со стороны знаю — им завидуют. Богатенький «буратина» в друзьях-покровителях. Желающих присоседиться к боярской милости — много. Тем более — мы платим хорошо и без заморочек. Но нынче — возчиков не возьму. Это — подводить их под топор. Объяснять… лишнее. Кучка серебра — лучшая объяснительная.
Ивашко — на один облучок, я — на другой. Вожжи разобрали, тряхнули, ну — не поминайте лихом, поклонились в воротах, потихоньку улицей, выкатились на лёд, свистнули-гикнули…
Пошли троечки, пошли-побежали, подымая ветер, взмётывая снег, расплескав гривы свои…
Ходу милые, ходу родимые! Выносите головушку плешивую да из-под топора княжьего!
К утру схлынул адреналин — пришло время отката. С самоедством типа: «а нафига оно было надо?». С обширным цитированием монолога Будды: «Ты себе всяких-таких-разэтаких с десяток найдёшь! Ведь всё ж одинаково! И получше немало есть!». Я всё это уже слышал, понял, ничего новенького нет. Тогда — решил вот так. Перерешивать — не буду.
Да, можно регулярно повторять себе:
— Ляфамы доведут до цугундера.
И это — правда.
Но, как сказано классиками: «Без женщин жить? — Нельзя!». На Свете, на Маше… и далее по святцам.
Да и вообще: беда не в ляльке. И не в головке. Беда — в голове. В моей, бедовой, бестолковой…
Можно грызть себя по теме: вот, люди твои. Они тебе доверились, они за тобой идут, а ты их… Чтобы они шли за мной — нужно идти самому. Иначе — обман. Они поверили, что я куда-то веду. А если я на месте топчусь…
Как гусеницы, которые ползут друг за другом, уцепившись за волосики переднего. Если самую первую повернуть и зацепить за шерсть последней — так и будут ползать по кругу. Пока от голода не завалятся.
Я не о том, что куча народа всегда готова, как та, самая первая гусеница, сменить «жёлтую майку лидера» на «место в основной группе». Я такую «майку» не отдам. Но чтобы быть лидером — им надо быть. Надо видеть дорогу вперёд. А я — не вижу. Какие-то отнорки, какие-то тупики… Тут поиграться, там пошалить… Магистрали — нет. Ключевой точки — нет. «Асфальт над темечком» — понятен и ощутим. Так жить нельзя. И я так жить — не буду.
Короче: лидер из меня покуда не получился. Мозгов не хватило. Тупой я.
Такой… диванный Стенька Разин — «Прости народ русский! Не за то, что поднял, а за то что подумал, что смогу поднять. И вот — уже надорвался».
Не могу вспомнить ни одного попадуна, который бы строил-строил… и построил. Ж…опу. Полную. Себе. Своему прогрессизму.
