Журналист: Назад в СССР (СИ) - "товарищ Морозов" (онлайн книга без TXT, FB2) 📗
Стоп!
Твои мысли начинают цепляться друг за друга, как ноги приговоренного к смерти за каждый камушек по дороге на эшафот.
Я снова ожесточенно сплюнул.
Да что это в самом деле? Вот ведь прицепился навязчивый образ! Немедленно выкини из головы все эти казни, приговоры и эшафоты, и делай, что должен делать.
Ладно, решительно сказал я себе, поудобнее устраиваясь на скамейке. В дом мне возвращаться почему-то совсем не хотелось, лучше уж все сделать тут, на свежем, как говорится, воздухе.
Я откинулся на спину, опершись о стенку домика, потянул на себя хвостик «скотча» и — хррррясь! — с треском вытянул из катушки добрый кусок клейкой ленты. Для чего-то оглянулся по сторонам, будто меня кто-то мог сейчас увидеть в этом заброшенном лагере, после чего принялся истово, пока еще не передумал, наматывать ленты «скотча» на собственный кулак с крепко зажатым в нем аномальным камнем. Теперь он уж точно не выскользнет из моей руки, как это было с Ольгой Антоновной. А коли что-то пойдет не так, и мне не суждено дожить до рассвета, пусть с этим камушком меня и похоронят.
Но лучше конечно пожить еще, сколько бы мне не было отпущено злодейкой-судьбой. Пожить и посмотреть, что же еще будет дальше.
Как там сказано у советского поэта-классика Маяковского? Отечество славлю, которое есть, но трижды — которое будет? Вот и глянем, и поскрипим еще, покуда стучит сердце и у кого весело, а у кого и натужно, но гонит, гонит, гонит по жилкам кровь. И потому завтра я, быть может, снова проснусь в будущем, знакомом и привычном мне, как любимые старые джинсы, которые никогда и нигде не жмут.
А значит — будем жить.
Вот на этой оптимистической ноте я, похоже, и уснул. На сей раз, видимо, уже в последний раз за эту нескончаемую ночь. Уснул прямо на лавке перед домиком, привалившись к его трухлявой, покрытой мхом, стене. И проспал неизвестно сколько, потому что очнулся уже засветло от ощущения, что кто-то пристально смотрит на меня, буквально буравит взглядом.
Открыв для начала один глаз, я увидел перед собой девушку. Большую часть ее лица скрывала черная матерчатая полумаска. Вдобавок девушка была как-то очень странно одета. Не знаю, где и в какой стране могут быть популярны серебристая кольчуга, зеленый плащ, кожаные штаны, сапоги и шляпа со светло-серым пером, но эта мода явно относилась к каким-нибудь мрачным и кровавым временам раннего Средневековья. Ну, или к эпохе Робин Гуда. Потому что эта лесная нимфа с глазами цвета своего пера держала в изящных ручках огромный лук. Его тетива была туго натянута, а стрела на ней холодно смотрела мне прямо в лицо острым стальным наконечником.
О, мой бог! Ну, я и попал…
И куда это, интересно, я угодил на сей раз?
Глава 28
Видения и явления
Не самое лучшее ощущение — проснуться на рассвете после почти бессонной, нервной ночи, и не от ласковых солнечных лучей, а от ледяного холода калёной стрелы, нацеленной тебе в лицо. К тому же стальная кольчуга и походный плащ этой лесной дриады навели меня на нехорошие мысли, что я опять куда-то вляпался. А, точнее, не «куда-то», а в «когда-то». Вместо привычного и родного двадцать первого столетия!
Однако сюрпризы на этом заканчиваться явно не собирались. Вместо того чтобы продырявить меня своей стрелою, эта средневековая лучница нахмурилась, затем опустила лук, вытянула руку и медленно ощупала мое лицо пальцами, затянутыми в кожаную перчатку. После чего недоверчиво поджала губы и удивленно пробормотала:
— Саша?
Ну, еще бы! Конечно, я.
А лучница была Анной.
Уже пять минут спустя в моей голове начало понемногу проясняться. К этому времени я сидел в окружении четверых рослых парней в разномастной одежде, словно позаимствованной из музея исторического костюма, причем надерганной как попало из залов и экспозиций Шотландии и Ирландии, России и Скандинавии, а, может, и Польши с древней Пруссией по соседству. В своем времени я бы безоговорочно назвал их ролевиками, но здесь, в прошлом столетии, об этом слове, похоже, пока что и не слыхивали. Во всяком случае, когда я попробовал их так назвать вслух, парни только недоуменно переглянулись. Лишь Анна мягко улыбнулась, отставила в сторону свой грозный лук и грациозно присела рядом со мной на краю скамейки.
— Не знаю, откуда тебе известно это слово — ролевики, но у нас оно пока что не в ходу. Так называют себя наши соратники за рубежом, между прочим. Но времена меняются, Саша. Как знать, может, пройдет еще лет пять-десять, и мы тоже начнем так называть друг друга.
— Соратники по чему? — переспросил я, тупо глядя перед собой и морщась, потому что голова болела просто отчаянно.
— Что значит — по чему?
В глазах девушки плескалось удивление.
— По фантастическому моделированию, конечно. Мы реконструкторы. Ты что ли никогда не слышал о таких, как мы?
Я пожал плечами.
— Ну, почему… И слышал. И видел. Только таких как вы по-другому называют. А уж если реконструкторы, то исторические.
— Вот как?
Девушка насмешливо поджала губы.
— И где это, интересно, нас так называют, позволь-ка узнать?
— Долго объяснять, — махнул я рукой. — Что вы здесь делаете?
— А ты? — в тон мне спросила Анна.
— Опять долго объяснять…Скажи, у вас случайно машины нет? Очень надо, прямо-таки позарез.
Девушка смерила меня долгим, испытующим взглядом.
— У тебя какие-то неприятности, Саш? Как ты здесь очутился? И что у тебя случилось с рукой?
Она кивнула на мой всё еще затянутый скотчем левый кулак.
Все-таки женские сердца умеют чуять опасность. Жаль, что и в этот раз. А так здорово было бы сейчас прогуляться с ней куда-нибудь…
— Мне нужно поскорее смыться отсюда. Меня ищут.
Ее глаза широко раскрылись, теперь уже она смотрела на меня в полном восторге.
— Это из-за твоего… задания, да? Ты что, ведешь частное журналистское расследование? Секретное? Под прикрытием?
Господи, и где она только набралась всех этих модных голливудских словечек, совершенно неуместных для восьмидесятого года?
— Конечно. Как ты догадалась?
— Ну, не забывай… я все-таки будущая журналистка.
Она лукаво улыбнулась, блеснув жемчужными зубками.
— Ну, тогда ладно, — покладисто ответил я. — А то я, признаться, думал, что ты — какая-нибудь толкинистка.
Ну, вот опять, спрашивается: кто меня за язык тянул? Может, в этом восьмидесятом году и слова-то такого еще не придумали?
— А хорошее словечко, между прочим, — отозвалась Анна, задумчиво шевеля губками, словно пробуя слово на вкус. — И Толкина я очень люблю, прямо обожаю.
— Скажешь, уже прочитала «Хоббита»? А, может, и всего «Властелина колец»? — насмешливо проговорил я, прекрасно помня, что первая книга этой эпопеи выйдет в СССР еще только через два года, да и то весьма урезанной.
— Подумаешь, «Хоббит», — она презрительно выпятила нижнюю губку, сразу став похожей на капризную и властную принцессу из детской сказки. — Если хочешь знать, я его читала еще в шесть лет. Папа тогда привез из Москвы очень редкий журнал, «Англия» называется, на русском языке, и там был напечатан целый кусок из книги. А наша советская книжка «Хоббит» у меня есть. Целых две, между прочим. Там еще на обложке Бильбо здорово напоминает моего любимого актера комедийного, Евгения Леонова.
— Две-то книжки тебе зачем? — улыбнулся я, морщась от очередного внезапного приступа головной боли.
— Одну даю всем читать. А другую храню для себя. Первая книжка уже затрепанная вся, а моя прелес-с-с-сть… — Анна забавно изобразила свистящий голос Горлума, — до сих пор как новенькая.
Она вздохнула и мечтательно произнесла:
— Говорят, то ли в Перми, то ли в Свердловске один дяденька за год перевел на русский всего «Властелина колец». Будто бы он сумел как-то выписать все три книги в Библиотеке иностранной литературы в Москве, а потом сделал фотокопии. Уже целый год обещают к нам привезти копии распечаток, но пока нет.
