Транквилиум - Лазарчук Андрей Геннадьевич (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Ничего нельзя с этим сделать, ничего…
Почему-то пересохло во рту.
А утром, выпив чаю с пышками – встали и куда-то пошли. Городок был мал и почти нелеп, но какой-то стержень в нем ощущался. Перед домами посажены были узенькие, едва ли шире тротуара, садики, обнесенные низким штакетником. За невысокими заборами виднелись мощеные дворы или лужайки, пересеченные кирпичными дорожками. У многих домов были обширные веранды, там стояли столы и стулья; двери лавок не закрывались. Ездили местные жители только верхами, что и понятно: невысокие, но крутые лесистые горки окружали городок со всех сторон, и добраться до шахт – основного места работы мужчин – больше было нечем. Похоже, что и для того, чтобы съездить к соседу в гости – седлали лошадей. На четверку пеших хожденцев – Коротченя с казаками остались в доме Ермолая Платоновича – глядели удивленно.
За городом, спрятанное густой полосой начавших краснеть кленов и высокой стеной, стояло приземистое темно-коричневое здание с высокими узкими окнами-бойницами по второму этажу и вообще без окон – по цокольному.
Это была тюрьма для «побегунчиков» – тех, кто более двух раз пытался бежать с Хармони.
– Я по молодости сам чуть парус не поднял, – гудел Ермолай Платонович, шумно размещаясь за тяжелым черным столом; кожа столешницы была тусклая, пятнистая от чернил, а деревянная окантовка ее блестела зеркально. Лет пятьдесят было этому столу, если не все сто. Сволочная натура людская: одним живешь – и ничего; а сравнить пытаешься – и все, покатилось… Хоть с бабами это так, хоть с лошадьми, хоть с городами, хоть с чем… Сюда я как попал – ну, думаю, рай земной! А через год взвыл: не могу, отпустите! Куда пустите, зачем? Ладно, мне человек добрый попался, а как не попадается такого? Вон их за стенами – два десятка. Волками воют, даром что луны нет… Это теперь мы, старики, так стараемся все устроить, чтобы попестрее было, по-разному везде, а когда я начинал, наши старперы все Город Солнца учинить норовили, козлищи… Честное слово, чуть прахом все не пошло…
Неся несколько папок, вошел начальник тюрьмы: высокий, сухощавый, с нездоровым желтоватым лицом человек без возраста.
– Вот, господа, – он положил папки на стол; пахнуло пылью. – Шесть человек, достаточно, мне кажется…
– Миша, – перебил его Ермолай Петрович, – а ну-ка, навскидку: ты бы с кем пошел, если бы приперло?
– Я бы пошел один, – сказал тот без улыбки.
– Ты не был там двадцать лет. Все переменилось. Так что давай, отвечай на вопрос.
– Я бы действительно пошел один. А что касается переменилось… ну, прикинулся бы сибирским валенком, все бы и сошло. Ну, ладно, Ермолай, раз ты настаиваешь… положим, так надо… Тогда, – он помедлил, – тогда я бы взял Ястребову.
– Мужик ты отчаянный, – хмыкнул Ермолай Платонович. – Только и я о ней первой подумал… Глянь-ка, Асгатович… – он двинул по столу самую толстую папку.
Кирилл Асгатович углубился в изучение бумаг. Алик заглядывал сбоку, а Глеб смотрел на них и испытывал неуместную брезгливость: будто застал людей за подглядыванием в замочную скважину. Для меня же стараются…
– Девка четвертый год здесь, – наклонился Ермолай Платонович к Глебу, – и уже второй срок за побег мотает. Первый-то ей по малолетству махонький дали – три месяца. Потом на поселение определили. А теперь вот на полную катушку: пять лет должна отмотать.
– Пять? – ужаснулся Глеб. – Это же…
– Таков закон. Все знают, подписку давали. Но вот бывают же такие – никакого удержу нет…
– Поговорим? – поднял голову Кирилл Асгатович.
– Остальные дела потом смотреть будете или сразу? – спросил начальник тюрьмы.
– Пусть полежат пока… пусть видит, что не одна она у нас на примете. Михаил Иванович, распоряжайтесь.
– Господа, вас прошу сюда, – начальник кивнул Глебу, и Алику и нажал рукой на боковую стенку массивного книжного шкафа – и шкаф беззвучно и легко повернулся вокруг вертикальной оси, открывая нишу в стене. – Вот стулья, усаживайтесь. Видно и слышно здесь хорошо. Но и оттуда неплохо – поэтому переговаривайтесь, пожалуйста, шепотом. Захотите пить: вот бокалы и пиво, – он показал на металлический шкафчик на стене.
Книжный шкаф повернулся, звякнул замочек. Алик и Глеб остались в темноте.
Да, и видно, и слышно было отлично. И сидеть удобно: на мягких стульях, наклонившись вперед и опираясь локтями о мягкий барьерчик. Смотреть нужно сквозь чуть притемненное стекло поверх ряда книг; с той стороны кажется, что это не стекло, а полированное дерево…
– Давай пивка дернем? – предложил Алик.
– Наливай, – согласился Глеб.
– Холодное, – сказал Алик, вытаскивая на ощупь бутылку и чуть позванивая бокалами. – Как, интересно, они холод производят?
– Лед, наверное, запасают, – сказал Глеб. – А что?
– Да вот мне чудится, что они здесь кой-какие запреты тихо-тихо обходят. Эх, поинтересоваться бы…
– Тс-с…
Ввели и усадили за стол заключенную. Глеб замер.
Это была девушка невысокого роста, коротко стриженная, даже не сказать чтобы красивая – но с такой посадкой, с таким поворотом головы, с таким дерзким и бесстрашным взглядом маленьких черных глазок, что симпатия к ней просто не могла не вспыхнуть. Какой негодяй!.. – ну, и так далее.
– Ну, здравствуй, здравствуй, радость взору, сердцу рана, – прогудел Ермолай Платонович. – Чем порадуешь старика? Подкоп готов уже? Или охране голову крутишь?
– Ага, как же, – сморщила нос «сердцу рана». – Понабрали: то дубки, то евнухи… тьфу.
– Не плюйся, Варвара. Вот, познакомься: Кирилл Асгатович господин Байбулатов, особой миссии человек. Ну, а это морепереплывательница Варвара Ястребова, русское наше чудо, родилась с шилом в жопе. За три года четыре побега доказанных да еще столько же, мое мнение, просто сорвавшихся. И, как раненое мое сердце подсказывает, на этом она не успокоится…
– Вы к чему это, дядь Ермолай? – подозрительно наклонила голову Варвара.
– К чему? К чему, говоришь… К тому, наверное, что тюрьмой тебя не исправишь, а убивать жалко.
– Так отпустите. Вот проблему нашли!
– Проблему, не проблему… Короче, так: есть возможность дать тебе палладийское подданство.
– Что?!
– Выпустить тебя с острова. Дать паспорт. Дать немного денег на первое время…
– Дядь Ермолай. Грех так смеяться. Я ведь поверить могу… и Бог вас накажет.
– Не смеюсь, Варька. Вот тебе Кирилл Асгатович подробности сейчас выложит…
Она повернулась. Во взгляде, во всем лице ее было только: жадность и страх. Потом она моргнула, и все это скрыли недоверие и готовность к отпору.
– Слушайте меня внимательно, сударыня, – сухо заговорил Байбулатов. – Я представляю здесь Департамент охраны, и у нас есть полномочия предоставлять некоторым иммигрантам полноценные права подданства. Должен сразу предупредить, что на протяжении первых трех лет вам будет запрещен въезд в столицу и еще несколько крупных городов. Вы измените внешность и имя. Никто не должен заподозрить, что вы с Хармони. Если это произойдет, мы даже не станем вас возвращать сюда. Понимаете?
– А после этих трех?..
– Жизнь по легенде – но где угодно. Без ограничений.
– Я… да. Согласна. Что нужно сделать?
– Еще одно предупреждение. Сейчас вы услышите важную информацию. Если вы соглашаетесь сотрудничать с нами, мы вас тут же забираем и увозим. Если не соглашаетесь – то вы проведете в одиночной камере без какого бы то ни было сообщения с внешним миром столько времени, сколько нам понадобится на проведение операции. Утечки информации мы не допустим. Согласны?
– Сейчас… Так. Я не должна буду стучать на кого-то или… убивать?
– Нет. Категорически: нет.
– Гово…рите, – она сглотнула на середине слова.
– Нам нужно одного палладийца, никогда не бывавшего в Союзе, доставить в Москву, а потом вывезти из Москвы. Возможно, КГБ его разыскивает. Поэтому ехать придется поездами, электричками, на попутных машинах… Такая вот задача.
– Понятно… И он не знает ничего из той жизни?
