Кому на руси жить (СИ) - "Константин" (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
На решительных лицах мужиков читается твердое нежелание и на этот раз выпускать добро с подворья. Вот черти, думаю, с этих станется, нищего разуют...
С расправленными плечами и выпяченным вперед животом Минай гордым павианом пересекает усадебный двор. Так и пышет уверенностью, глаза сверкают как у кота, почуявшего флакон с валерианкой. Не иначе, об отказе и не помышляет.
Вот сейчас мы тебя удивим!
Подниматься на крыльцо Минай не стал, останавливается перед ним посередке, засовывает большие пальцы под ремень, стоит неподвижный как памятник. Ждет, внимания ни на кого не обращает.
Посылают в терем за хозяйкой. Я с Гольцом и Рыкуем подхожу ближе к Минаю.
Боярыня Любослава входит на крыльцо точно на эшафот. Ее голова по самые брови укрыта плотным темно-серым платком. Лицо кажется исхудалым и нездоровым как после тифа, под лихорадочно горящими глазами вспухли наплаканные синяки.
Мелькнула и испуганно исчезла в дверях фигура боярской дочки, в глубине терема послышался плач ребенка. К окнам приникли любопытствующие лица.
Минай, подобрав левой рукой плащ на животе, совершает неожиданно глубокий наклон, пальцами правой касаясь земли. Глядя на Любославу снизу вверх, говорит мягким голосом:
- Исполать тебе, краса Любославушка! Вот и вышел срок нашего уговора! Пришел я узнать: после положенных дней скорби по усопшему мужу, согласишься ли стать моей женой? Ты уж прости, что тороплю с ответом, для меня это очень важно, ждать дольше не могу и причин этому очень много.
После двухминутной паузы с болезненным стоном и, как мне кажется, с наслаждением Любослава рвет с головы платок. Встряхивает освободившимися, неаккуратно и очень коротко остриженными волосами, глядит с упрямым, отчаянным вызовом.
Минай отворачивает голову, точно его ударили по щеке. Голец возле моего уха удивленно присвистывает. Я толкаю его локтем.
- Чего это она? – спрашиваю шепотом. – Зачем косу отстригла?
Сожгла косу. Не хочет она больше замуж. Свататься к ней теперь до-о-лго никто не сможет. В глазах моего верного денщика мелькает огонек восхищения. Судя по всему не каждая баба здесь решается на такую радикальную меру. Замечаю вокруг еще не мало отвисших в удивлении челюстей.
Руки боярыни безвольно опущены, словно у неживой, шевелятся только посиневшие губы.
- Не пойду я за тебя, Минай. Никогда! Буду по мужу убиенному жизнь догоревывать. Уходи.
Переварив произошедшее, Минай быстро берет себя в руки.
- Ну гляди, Любослава, я как лучше хотел. Больше предлагать не стану – сама приползешь!
Последние слова заглушаются стуком закрывающейся за боярыней двери. Обвисает живот, на ладонь удлиняются усища. Отодвинув плечом с дороги Рыкуя, ни разу не обернувшись, окончательно отвергнутый Минай медленно покидает двор. Дулебы спешно закрывают за ним калитку.
Вот те раз, думаю. Какова Любослава-то...
Мой задумчивый взгляд мой падает на груженые дарами телеги. Посрамленный Минай забыл или не захотел их забирать. Кое кто уже кидается потрошить добро. Я ковыляю к телегам и отгоняю нетерпеливых костылем.
- Вас что ли замуж звали? Вот хозяин обоза за ним вернется, погляжу я на вас...
- Дык, мы ж того, пощиплем малость и все... – оправдывается Криня.
- Я те пощиплю! А ну, кыш отсюда! Козарь, приглядывай тут.
Над подворьем разлетается крик:
- Побереги-и-и-сь!
Инстинктивно вжимаю голову в плечи и вижу как усадебную ограду по высокой траектории перелетает грязный мешок с чем то тяжелым внутри, глухо бухается оземь и остается лежать в сырой траве. Первым к нему подскакивает Жила, сначала осторожно тычет в мешок древком копья, затем вытряхивает себе под ноги человеческую голову с трудноузнаваемым, изжелта-серым ликом пропавшего давеча Шиши. Напитанные кровью волосы черной коркой прилипли к щекам, вместо глаз слепыми ямами зияют глубокие темные омуты. И навеки застывшая улыбка...
Меня передергивает. Вот суки... фашисты древневековые...
Жаль бродягу Гуинплена. Ловкий был малый. Доловчился, самого как барсука скрали... голову отчикали и глаза вырезали, чтобы не подсматривал за чем не положено. Твари...
- Это предупреждение, – севшим голосом говорит Рыкуй. – Урманы поработали, они такие штуки проворачивать большие мастаки.
- Предупреждение? – я готов взорваться. – А если б боярыня согласилась?
- Выбросили бы голову и вся недолга, или свиньям скормили, не холодец же из нее варить.
Вполне логично. А чего еще ждать? Случилось то, что должно было случится. Минай вежливо и бесповоротно послан, все до сих пор под впечатлением, по углам шушукаются. Наивно было предполагать, что он возьмет и утрется.
- Ну и дела-а! – тянет Голец. – Может еще кабанчика зажарим, а, батька?
- Понравилось? – спрашиваю. – Смотри щека треснет от халявы.
- Я ж для всех, не для себя. Все равно Минаю перепадет.
Ах, вон ты куда клонишь! Сожрать и выпить все, чтобы врагу не досталось? Ну уж нет. Неудачный моментец для пиршества. Ясно, что Минай своего позора так не оставит. Вены себе резать он явно не станет, а вот гадость какую-нибудь выкинуть еще вполне сможет. Самое интересное только начинается. Когда подойдет Бур? Сможем ли еще день-два простоять? Голец, вот, похоже, на это не рассчитывает, но вновь обуявшее его желание слинять категорически отрицает.
- Что ты, батька, я с тобой!
Даже ладонь к сердцу прикладывает шельмец.
Собираю актив. Ночка предстоит трудная. Если Минай решится на штурм, случится это может только по темну. Распределяем дежурство по десяткам. Мне с разбойниками достается время сразу после полуночи до рассвета, когда нас должен будет сменить Козарь со своими людьми. На дворе прошу без надобности не мелькать, огня не жечь, хмельного не пить, доспех надеть всем даже тем, кто отдыхает, глядеть на постах в оба.
Быстро проходит тихий вечер, порадовав красивым малиновым закатом, так же быстро темнеет, затихают птицы, не спят лишь упорные сверчки, пилящие невидимую струну где-то у амбара.
С Невулом и Гольцом дежурим на крыльце. Договариваюсь с Гольцом, что будет бегать время от времени проверять сторожей и в сараи к спящим заглядывать. Вообще-то это командирская обязанность, но мне с моей ногой быстро и бесшумно не управиться.
Сидим на ступеньках. Голец с Невулом о чем то шепчутся внизу, а я вступаю в неравную схватку со сном. Ночные посиделки при костре сыграли со мной злую шутку. Примерно через час после полуночи слоновьи ножищи расшатанных внутренних биоритмов начинают методично втаптывать меня в глухую вату дремы. На виски давит, перед глазами вплывают красные круги, аж противно. Тру кончики ушей, щипаю сам себя за мягкие места, помогает не сильно. Чую – обмякаю, задеваю локтем прислоненное к бревнам теремного сруба короткое копье, оно с грохотом катится по ступеням, со звоном бьется в приставленный к перилам щит.
Подскакивает Голец.
- Поспи, батька, толкнем тебя, коли чего случится.
Я киваю. Все равно срубит, лучше добровольно кемарнуть, мне надо-то минут тридцать-сорок...
- В горницу ступай, ложись по-людски.
Уболтал, черт языкастый. Ничего, покараулят немного без меня, не маленькие, поди. С помощью верного костыля убираюсь с крыльца и ощупью падаю на лавку под окнами горницы, тотчас проваливаюсь в черноту сна, словно в бездонную пропасть...
- Вставай, Стяр, беда!
Издеваются что ли? Пяти минут не прошло уже за горло трясут...
С силой луплю по вцепившейся в мою шею руке и тут же подрываюсь как током жахнутый. Возле меня Голец тяжко сипитпосле быстрого бега.
- Что? – выдыхаю.
- Наших режут!
Опираясь вместо костыля на поданное Гольцом копьецо, мчусь к выходу. Слышу как снаружи кто-то с ритмичным сопением набегает из темноты. На крыльцо вносятся сразу с двух сторон. Толкаю изо всех сил от себя дверь, сношу таким нехитрым способом одного с ног, он летит навстречу с парапетом, кувыркается через него и падает вниз. В открытую дверь мечу наугад сулицу, слышен лязг, удар по дереву. Отбили. В темноте! Чужое дыхание совсем рядом. Рвут от меня дверь. Вытащенным заранее мечом рублю туда, попадаю по мягкому, с удовлетворением слышу спрятанный за стиснутыми зубами крик боли. Ответным ударом меч из моей руки выбивают, отшвыривают по ступеням прочь. Вижу светлое пятно лица под черной чашей шлема, рот ощерен как у дворового пса. Хлесткий хук, лицо отваливается. Различаю близкое пыхтенье позади. Повернуться для полноценного удара не успеваю, отмахиваюсь левой, попадаю по бугристой поверхности кольчуги. Разворачиваюсь, чтобы добавить. Кулак вонзается в возникшее предо мной потное лицо Вендара. И еще раз туда же. Мелькает мысль: а вот и гридь! Затем в затылке вспыхивает фонтан черных искр, разом затмевающий сознание.
