Окаянный груз - Русанов Владислав Адольфович (бесплатные серии книг .TXT) 📗
– Ну ты и воин! – прицокнул языком пан Юржик. – Молодец!
– Тебе еще дать раза? – развернулся к нему Цвик. – Мало тебе? Мало?!
– Остынь, – небрежно произнес рошиор. – Заморил.
С Гредзиком в тот же миг произошла разительная перемена. От бешенства к подобострастию.
– Как с ними по-иному, мазыл Тоадер? Дикие люди…
– Сам-то ты кто? – сплевывая кровавый сгусток, недобро поинтересовался Стадзик. – Подстилка угорская. Тьфу, дерьмо…
– Ты что сказал?!
– Остынь, – повторил Тоадер.
Гредзик обиженно надулся, но замолк.
– Где золото? – Рошиор склонился над связанными лужичанами. Из-за угорского выговора слово прозвучало как «зоалото».
Юржик и Стадзик молчали. Хмыз вообще не подавал признаков жизни. Ендрек тоже решил не высовываться. Было бы перед кем распинаться!
– Я повторяю – где золото? Ты! Говори! – Широкий ноготь с черной каймой едва не ткнул Ендрека в нос.
Парень дернул плечами.
– Какое золото? – Лучше уж тянуть время. Хотя шансов на спасение никаких. Где пан Войцек? Где Хватан с Граем? Где все?!
– Короля Витенежа. – Угорец, похоже, не сообразил, что над ним глумятся. Зато Гредзик напрягся, как собака, почуявшая дичь.
– Первый раз слышу! – мотнул головой Ендрек. И почувствовал слабый толчок в правый бок. Словно пан Юржик пытался сказать: «Ай да студиозус! Молодец!»
– Сундук на телеге… – попытался объяснить рошиор, но тут не выдержал пан Цвик:
– Дозволь мне, мазыл Тоадер!
Он подскочил к Ендреку и взмахнул невесть когда покинувшей ножны саблей.
«Ну, все, – пронеслось в голове медикуса. – Конец! Прощайте, батюшка с матушкой, Томил, Аделька…»
Клинок ударил плашмя. По незащищенной голове. Потом еще раз… Соскользнув по волосам, пребольно оцарапал ухо.
Ендрек попытался втянуть голову в плечи, насколько это возможно со связанными за спиной руками, но тщетно. Удалось только прижать плечом больное ухо. Тут же последовал удар с другой стороны. По затылку, по шее, по плечам…
– Я… тебя… сука… убью!.. – хрипло выдыхал Гредзик, замахиваясь снова и снова.
Сквозь завесу боли прорвался отдаленный хохот рошиоров, подошедших полюбоваться, а может, и принять участие в развлечении.
– Перестань, Гредзик! – А почему пан Юржик так далеко? Он же рядом сидел. – Стой!
– Тебе еще дать?
– Не знает мальчишка ничего! Кто ему сказал? Он же «кошкодрал»!
Град ударов стих. Лишь пульсировала боль в исполосованных плечах и мигом вздувшихся шишках на голове – память о сабле Гредзика.
– Тогда ты говори!
Ендрек приоткрыл один глаз.
Цвик стоял теперь напротив пана Бутли, острием сабли приподняв ему подбородок.
– Ну! Говори!
– Спрашивай, – голос Юржика звучал сдавленно из-за опасения, открывая рот, перерезать себе горло.
– А то не знаешь, Бутля? Где казна?
– Если б я знал…
– Довольно брехать! Где казна?
– Кобель брешет на цепи. Не знаю я, где казна.
– Как – «не знаю»?
– Да вот так! Не знаю – и все. Пока мы с тобой на саблях махались, Мироед с Квирыном удрали. Вместе с телегой.
– Брешешь!
– А ты мне руки развяжи да саблю дай… Проверим.
– Да пошел ты…
– Нет, Гредзик, – рассудительно проговорил пан Юржик. – Ты своей смертью не умрешь. Я тебе обещаю.
– Я? – поразился Гредзик. – Ну, может, и не помру! Тебе-то что? Ты-то во всяком разе раньше меня сдохнешь! – Он чуть-чуть сильнее надавил на саблю. Юржик сглотнул судорожно и прикрыл глаза.
– Пан Гредзик, – окликнул озлобленного шляхтича угорец. – Не забывай, зачем мы тут. Сперва золото. Месть потом. Хочешь, я их тебе подарю?
– Хочу! – выдохнул пан Цвик, раздувая ноздри.
– Считай, договорились, – усмехнулся, показав щербину меж зубами, рошиор. – Мне – золото, тебе – дружков закадычных.
– Э, нет, мазыл Тоадер! Мы не о том с боярином Рыгорашем сговаривались!
– А мне что за дело? – Оскал Тоадера живо напомнил Ендреку виденного в детстве убитого волка. Зверина повадился сперва драть овец да коров в окрестностях Выгова, а после перешел на детей и кметок. Больше десятка человек порешил, с полдюжины калеками на всю жизнь оставил. Шляхтичи из близких к столице застянков и маетков из кожи вон лезли, чтоб заполучить назначенную королем Витенежем награду – полсотни монет серебром. Несколько магнатов устраивали, сговорившись, облавы. Не ради денег, серебра у них и без того куры не клюют, а ради славы. А убил людоеда старый, кривой на один глаз кметь, возвращавшийся в сумерках с покоса. С глазами у деда не ладилось, а вот слух оказался отменный. Он различил едва слышный треск сучка под лапой прыгнувшего зверя и успел с полуоборота махнуть косой. Удар пришелся хищнику по горлу… А когда волчару везли на телеге в королевский дворец, детворе, бегающей по улицам Выгова, навеки запомнился оскал мертвой пасти. Вершковые клыки и вывалившийся голубовато-розовый твердый язык.
– Не пойдет! Не по совести! – Гредзик даже ногой притопнул от возмущения.
– А предавать – по совести? – ввернул пан Стадзик.
– Заткнись! – Цвик развернулся к нему, замахнулся саблей.
– Только попробуй, – спокойно проговорил Тоадер. – Они мне живыми нужны. Пока живыми…
– Ух, хорошо, – выдохнул Юржик, – а то шея затекла.
– Заткнись! – снова выкрикнул Гредзик.
Командир рошиоров скривился, как от зубной боли:
– Ты б сам замолчал, а? Шуму-то, шуму… На жменю золота, а толку на медный грошик.
– Мазыл Тоадер!
– Скоро полста лет, как мазыл Тоадер. Заморил ты меня, пан Гредзик. Послушай теперь меня. Ты обещал нас к золоту королевскому привести?
– Да!
– Привел?
– Да! – вызывающе воскликнул пан Цвик.
Подошедшие поближе послушать беседу своего предводителя с пленниками рошиоры неодобрительно зашумели.
– А где оно? – нахмурился Тоадер. – Где мы еще не искали, а братья-мазылы? Во-он под тем кустиком искали?
– Искали! – с готовностью откликнулся невысокий угорец с тяжелым раздваивающимся подбородком.
– А под тем плетнем?
– И там искали! – звонко выкрикнул совсем молодой парнишка – едва-едва бриться начал. Не иначе, отпрыск знатного и богатого рода, если в таком возрасте в гвардии оказался.
– Довольно куражиться! – заорал Гредзик.
– Кто над кем куражится? – пожал плечами Тоадер. – Золото где?
– Не знаю… – виновато понурился пан Цвик.
– Так что ж это выходит, а, братья-мазылы? Коль золота нет, значит, договор не выполнен. Так?
– Точно! – с видимым удовольствием подтвердил парнишка-рошиор.
– Значит, можешь гулять пан Гредзик. Как там ваш любимый танец зовется? Таращанка? Вот гуляй таращанкой.
– Как так?!
– Молча.
– Всегда говорил – никто предателей не любит, – вполголоса вставил пан Юржик. – Терпят, пользуются, а любить… Нет у людей к этому племени любви, да и быть не может.
Гредзик побледнел, зыркнул в его сторону, но сдержался. Разговор с рошиором был важнее.
– Мазыл Тоадер! Сдается мне, кто-то тут жульничает. Я с боярином Рыгорашем за десятую часть сговаривался…
– Ну, так бери свою десятую часть и скачи, пока с коня не ссадили.
– Где ж я ее возьму!!!
– То-то и оно. Нет казны, нет и десятой части.
– Мазыл Тоадер, их пытать нужно! Они спрятали казну. Знаешь, какие зловредные? И этот, жердина с ногами, и этот, с носом облупленным, и сопляк-студиозус…
– Надо, значит, будем пытать, – не стал возражать командир рошиоров. – Только тут мои мазылы и без твоей помощи справятся.
– Мазыл Тоадер!
– Хватит! – Сталь зазвенела в голосе угорца. – Мы с братьями-мазылами эту десятую часть лучше по шинкам пропьем! За здоровье короля Настасэ Благословенного. Ну, тебе, так и быть, кинем малую толику на убожество твое.
Гредзик задохнулся от возмущения. Так и не смог ничего сказать. Махнул рукой.
– Правильно, пан Гредзик, – уголком рта усмехнулся Тоадер. – Лучше молчи. Глядишь, и отломится малость золотишка.
Цвик все так же молча кивнул. Вздохнул и отошел.
