Возвращенец. «Элита пушечного мяса» - Полищук Вадим Васильевич "Полищук Вадим" (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
- Ниже жопу! Ниже, - орал на ползущего по-пластунски Вову товарищ младший сержант. - Куда зад отклячил?! Первым же осколком оторвет на хрен!
Своего отделенного командира Лопухов презирал за семиклассное образование, боялся за возможность огрести наряд вне очереди и ненавидел за постоянные придирки к себе. Вот и сейчас.
- Плохо, Лопухов, плохо! Еще раз. Двести метров вперед по-пластунски, марш!
Вовы плюхнулся на живот и с сопением пополз.
- Ниже жопу! Ниже…
От старшины можно избавиться хоть на время занятий, а этот гад постоянно рядом отирается. А еще Вова ненавидел сержанта за то, что он уже пристроился на постоянную должность в запасном полку и вряд ли попадет на фронт, по крайней мере, в ближайшее время.
На третьей неделе начались занятия с оружием. Винтовок на всех не хватало, поэтому занимались по принципу ППД: попользовался - передай дальше. Впрочем, народ в роте подобрался грамотный, даже те, кто не служил в Красной армии, изучали винтовку образца 1891/30 в школе или ФЗУ, значительная часть щеголяла значками "Ворошиловский стрелок", различными степенями ГТО и даже ромбовидными ГСО. Все бойко называли части затвора. Все, кроме красноармейца Лопухова. Вове все пришлось учить заново.
- Стебель, гребень, рукоятка, курок, ударник, боевая пружина, боевая личинка и эта, как ее… соединительная планка, - перечислил разложенные перед ним детали Вова.
- Молодец, - похвалил наставник в лице красноармейца Федорова, - теперь собирай.
С этим оказалось сложнее. На то, чтобы сжать боевую пружину и ввинтить ударник в курок сил явно не хватало.
- В стол упри, - посоветовал наставник.
Лопухов последовал совету и дело пошло лучше, через минуту затвор был собран. Вова загнал его в винтовку и щелкнул курком.
- Скоро стрельбы боевыми начнутся, - подбодрил его опекун, - а там и на фронт, фашистов бить.
От этой новости Вове чуть не поплохело. Перспективы зацепиться за должность в запасном полку были весьма туманными, а честь "фашистов бить" он бы с удовольствием предоставил другим.
На следующий день учили штыковому бою. Надо было с криком "Ура!" добежать до чучела, сделанного из прутьев и старой шинели, воткнуть в него штык. Потом, подбежать к деревянному щиту, треснуть по нему прикладом и пробежав еще с десяток метров финишировать. Федоров прошел дистанцию легко, заработал похвалу взводного и передал винтовку Лопухову.
- Видел? Давай!
- Ура-а-а-а! Уй-й-й!
Штык застрял где-то между прутьев и никак не желал вылезать обратно. Вова дергал винтовку, пытался упереться в чучело ногой и выдернуть штык, но проклятый чурбан раскачивался, уклонялся и не желал отдавать вверенное Вове имущество обратно.
- Лопухов! Твою перемать! У тебя, откуда руки растут?
И пошло, и поехало! К отделенному сержанту подключился взводный лейтенант, остальные только ржали и давали советы, пока лейтенант не прикрикнул и на них. Только Михал Михалыч смотрел сочувственно, но помочь не мог. Это упражнение, кроме усвоения навыков штыкового боя, должно было вызвать ненависть к противнику. Своей цели командиры добились, к концу дня Лопухов истово ненавидел всех немцев скопом, Гитлера и Сталина индивидуально, а также отделенного, взводного и ротного. А еще комполка, хоть ни разу его и не видел, отправившую его сюда бабку и всю свою никчемную, как он считал, здешнюю жизнь.
Ночью, когда все уже спали, Три Процента приводил в порядок сортир, весьма загаженный перед отбоем. "Дезертирую, завтра же" решил он. Смущало отсутствие каких-либо документов, но не он один в таком положении. Вова решил, что как-нибудь выкрутится, оставаться в казарме уже было выше его сил. Приняв решение, он побрел в казарму, надеясь, что это его последняя ночь здесь. А зря.
На следующий день роту внезапно сдернули с тактических занятий в поле и бегом погнали обратно. Когда взмыленные и запыхавшиеся бойцы вбежали на монастырский двор, остальной полк в почти полном составе уже был построен. Лопухов оказался во втором ряду и к тому же довольно далеко от места действия. А происходило что-то непонятное. Перед строем вышел какой-то, судя по фуражке и портупее, командир и начал что-то говорить, но в дальний конец долетали только малопонятные обрывки фраз. За командиром стояла небольшая группа военных и тоже слушала.
- Чего он говорит-то? - не выдержал Вова.
- Дезертира поймали, - ответил один из стоявших в первом ряду.
- И чего?
- Того. Сейчас увидишь.
- Р-разговорчики, - зашипел на них сержант, - сейчас по наряду каждому влеплю.
Лучше бы дальнейшего он не видел. Или наоборот, хорошо, что увидел. Данное зрелище предостерегло Лопухова от многих трагических ошибок в ближайшие годы. Внезапно говоривший отошел в сторону и на его место вытолкнули парня в красноармейской форме, но босого. Сухо треснул выстрел, ноги парня подогнулись и он мятым кулем упал на землю. Еще выстрел. И еще. Вове показалось, что он видит, как вздрагивает тело от попавших в него пуль. Ему вдруг показалось - это он лежит на сухой пыльной земле, а тело его рвут безжалостные пули. Несмотря на жару, Вову пробил холодный пот, заструился между лопаток, нательная рубаха моментально прилипла к телу.
- Напра-во!
Ноги механически выполнили команду, мыслей сбежать в голове уже не было. На следующий день роту повели на стрельбище. Упражнение называлось "Номер один" - стрельба по грудной мишени. Раньше Вова даже из "мелкашки" не стрелял, а тут ему в руки целую трехлинейку дали. Подглядывая за другими, он оттянул затвор назад, вставил обойму в пазы и нажал на верхний патрон. Тот не поддался, тогда Вова сильнее нажал. Тр-р-р-р, патроны уехали вниз. Все уже защелкали затворами, досылая патроны, а он только пустую обойму вытаскивал.
- Долго копаешься, Лопухов, - сделал замечание лейтенант.
Вова толкнул затвор вперед и повернул.
- Красноармеец Лопухов к стрельбе готов!
- Огонь!
Прицелиться никак не получалось. Теоретически Вова знал, что нужно совместить целик, мушку и мишень на одной линии, но на практике все оказалось намного сложнее. Если четко видишь целик и мушку - мутно видна мишень. Стоит сфокусировать взгляд на мишени - расплывается мушка. Как стрелять? А вокруг уже бахнули первые выстрелы. В конце концов, Вова, задержав дыхание, подвел четко видимую мушку под мутный черный круг и потянул спуск. Крючок пружинисто уперся, потом поддался… Бах! Приклад винтовки больно лягнул Лопухова в плечо. Синяк обеспечен.
- Приклад плотнее прижимай! - отреагировал на ошибку подчиненного лейтенант.
Вова потянулся к рукоятке затвора, руку пришлось неудобно вывернуть, но справился, правда, чуть не ткнул курком в себе в глаз. Второй раз такого страха перед выстрелом уже не было, дело пошло быстрее, а к пятому выстрелу он уже и вовсе освоился. Но тут патроны кончились.
- Красноармеец Лопухов стрельбу закончил!
Остальные отстрелялись еще раньше.
- Гильзы собрать!
Вова подобрал с земли пять еще теплых гильз и ссыпал их в подставленный мешок. Мешок получился солидным и по весу, и по объему. И все латунь. Три Процента мысленно пересчитал вес уже собранных гильз, умножил на последний, известный ему, курс лондонской биржи… Получилось неплохо. А если посчитать, сколько получится со всего полка? Надо будет только прессик какой-нибудь поставить, чтобы лишний воздух не возить. Эх жаль эстонский канал прикрыли! Но тут команда взводного оборвала мечтания деляги и напомнила, что ни одного приемного пункта цветмета в радиусе тысячи километров и в течение полсотни ближайших лет не предвидится.
- К мишеням!
А неплохо получилось. Только одна дырка, видимо, самая первая, находилась за пределами черного круга и то на каких-то полсантиметра. Остальные расположились вокруг центра, но десяток не было.
- Для первого раза нормально, - оценил его результат взводный.
Про немецкий пролетариат политрук на политзанятиях уже и не заикался. С фронта вести приходили все хуже и хуже. Блокирована Одесса, захвачены Кривой Рог, Новгород, Кингисепп, Николаев, Нарва, Таллин, Днепропетровск. И чем дальше продвигался враг, тем мрачнее становились лица. Казалось, набравшую ход немецкую машину не может остановить уже ничто. Только один человек в полку не испытывал по этому поводу беспокойства. Он знал, пусть и приблизительно, когда и где немцы будут остановлены. Беспокоило его другое - обучение явно шло к концу. А это значит, что его драгоценную тушку вполне могут сунуть в вагон, привезти на фронт и бросить под немецкие танки. Вспомнился вдруг, висевший в доме деда, старый фотопортрет, увеличенный с небольшой фотографии. На портрете был молодой парень с уже залегшими в уголках рта жесткими складками. На парне была гимнастерка со стоячим воротником, на гимнастерке - погоны с двумя звездочками и светлое пятно одинокой медали. Брат деда, погибший в сорок четвертом.
