По эту сторону фронта - Конюшевский Владислав Николаевич (чтение книг txt) 📗
– Ты живой?
– Норма, командир. Оглох только на левое ухо. Вон тот мудак прямо над головой очередь дал.
– Тогда вяжи их, пока не очухались, а я проконтролирую!
Шах, доставая веревку из кармана и свой НР из ножен, ухмыльнулся:
– Так быстро они не очухаются. Вон тот подраненный и тот, которого ты срубил, по-видимому, удачно стояли во время взрыва хлопушки, поэтому хоть что-то видели, когда за оружие хватались. А остальные – как кроты сейчас. Да и звуковой волной их всех приложило неплохо…
– Точно. Но и нам повезло, что это схроны, а не бункеры с противогранатными поворотами и большой площадью.
Шах кивнул и, закончив скручивать руки очередному «языку», доложил:
– Все. Веревка закончилась.
– Держи мою.
Кинув напарнику кусок стропы, я свистнул:
– Фьюить! Эй, наверху! Давай сюда двоих! – И пробурчал под нос: – Не командирам же эти туши таскать…
Стоящие сверху и давно ждущие эту команду бойцы через несколько секунд оказались рядом и сноровисто принялись оттаскивать упакованных «языков» к выходу. Увидев среди спустившихся кимовского парня, которого мы оставили на дороге, я спросил:
– О! Вы уже здесь? Быстро бегаете!
– А, – тот отмахнулся, – добежали-то мы быстро. До плеса. А куда точно идти, поняли лишь когда первый взрыв услышали.
– Ладно, тогда дальше разбирайтесь здесь сами. Пленных и оружие наверх. Барахло – тоже. А мы потопали… Пошли, Марат!
Выбравшись из этой норы, я с удовольствием закурил и молча принялся рассматривать, как «невидимки» шустро растаскивают извлеченных из-под земли поляков подальше друг от друга и тут же приступают к «потрошению». В принципе пленные ломались недолго. Уже через три минуты мы знали, кто именно их командир, а еще через пять – Томаш Заремба начал давать показания – что, где и как. Правда, главдиверсант свои слова периодически перемежал стонами и воплями насчет того, что «я ослеп», но после подбадривающих тычков продолжал исправно выдавать информацию.
Слушая его, я мысленно гладил себя по голове и делал страшные глаза Шарафу. Ай да мы! Ай да молодцы! Вычислили все четко и правильно! Ведь поляки собирались обстреливать аэродром именно из Nb.W 41! Мы только в количестве ошиблись – эти ухари планировали использовать две установки Nebelwerfer. Ну чтобы наверняка. И установили его не на поляне, а прямо в речке. В пяти километрах от аэродрома, оказывается, есть небольшая отмель и вымытый грот на крутом берегу. Вот в этом гроте и спрятаны сейчас реактивные установки. А для стрельбы их планировали выкатить на отмель и, шарахнув прямо с воды (благо директриса получалась почти вдоль русла и берега не мешали), быстро свалить.
Разузнав все это, я вызвал Болотникова вместе с его гвардией и, передав им схрон для подрыва, затребовал машины, оставленные нами в лесочке. То есть не все машины, а один грузовик. До той излучины отсюда километров десять, а я уже настолько умотался за эти дни, что бегом их преодолевать просто ломы. Да и пленных – не на себе же нести? Кстати, этих пленных до сих пор продолжали колоть на предмет еще каких-нибудь неучтенных диверсионных групп. Те орали, плакали, но были единодушны в своих показаниях – было две группы. Одна – наблюдателей, а вторая – непосредственно стрелков. Больше здесь никого нет.
Порадовавшись этому факту, я уже хотел было выдвигаться встречать машину, но тут вспомнил про потерянно стоящего под охраной Мищука. Хлопнув себя по лбу, подошел к нему и, отпустив бойца, сказал:
– Вот и все, Тарас Богданович. Позвольте вас поблагодарить за помощь.
Хуторянин только вздохнул, когда я пожал его руку, но это было еще не все:
– Вы учтите, что вас будут вызывать на допрос. Я, разумеется, передам все необходимое вашему уполномоченному НКВД, только расследование могут вести другие люди. И для них я сейчас напишу записку. В ней изложу, что вы сразу согласились сотрудничать с органами и что я вас завербовал. Поэтому арестовать вас, не ставя в известность меня, у них не получится. А арестовать я не дам… И еще… – С сомнением поглядев на мужика, на всякий случай поинтересовался: – Надеюсь, у тебя больше нет неучтенных родственников? А то вляпаешься очередной раз, я помочь уже не смогу…
Мищук замотал головой, я же, сев на поваленное дерево, стал писать спасительную для него бумагу. Печати, конечно, не было, но один черт следователи на цидулю с такой подписью плюнуть не рискнут и все равно, в случае ареста Тараса, поставят полковника НКВД Лисова в известность. Обязаны поставить. А там и посмотрим, у кого глотка громче и рука волосатей. Но, будем надеяться, до таких крайностей дело не дойдет.
Дописав, я вырвал листок и отдал его стоящему напротив человеку. И тут Мищук удивил меня еще раз. Взяв бумагу, он снял свою кепку и низко поклонился. Мля… Вот тебе и хуторской валенок. Нет, я всегда говорил, что они только с виду тормознутые, а на самом деле еще нам фору дадут в смысле соображалки. Вот и сейчас Тарас отлично понял, что за бумагу я ему дал. Выпрямившись, Мищук посмотрел на меня странно заблестевшими глазами и твердо сказал:
– Спасибо вам, товарищ командир. Я этого век не забуду!
Смущенно хмыкнув, я ответил:
– Ты не меня не забудь, ты о семье своей помни. И еще… – Хуторянин уставился на меня, ожидая продолжения. – Ваш уполномоченный – Смирнов, нормальный мужик. Я с ним говорил, поэтому знаю. Ты уж ему помоги, по возможности. А то стрельнут в него из кустов, а на его место урода какого-нибудь пришлют. Сам ведь знаешь, как это бывает – жизнь на местах зависит не от людей в Кремле, а от того, кто рядом эту власть представляет…
Мищук еще раз кивнул, причем с таким выражением, что я понял – за Смирнова он теперь горой стоять будет. Хуторянин ведь всю благодарность, что хотел бы вывалить на меня, отдаст уполномоченному. Отдаст, только потому что это мой знакомый «москаль». А благодарными селяне быть умеют. И добро помнят, впрочем, так же, как и зло…
Ладно, теперь за дело! Ободряюще хлопнув по плечу Мищука, я повернулся и, глядя на собравшихся «невидимок», которые уже построили «языков» в короткую колонну, скомандовал:
– Шагом марш, к дороге!
Выйдя к обочине, мы еще минут двадцать ждали грузовик, а потом, после недолгой езды, оставив на хуторе хозяина и забрав оттуда группу Шмеля, покатили осматривать замаскированные реактивные минометы.
Глава 15
М-да… тут есть на что посмотреть! Прозревший и от этого наконец-то переставший канючить Заремба вывел нас к полого спускающемуся берегу и, показав на обрывчик метрах в двухстах отсюда, по-польски пояснил:
– Вон там грот. Вон, где кусты.
– Хм… а как вы минометы туда тащили?
– Здесь неглубоко. Если вдоль берега идти – чуть выше колена. И следов не остается.
Попробовали – действительно неглубоко. Поэтому, сняв сапоги, двинули вдоль постепенно повышающегося берега. Когда дошли до грота, я огляделся – м-да, хорошее местечко. Сверху не слезешь, а то, что кто-то может пройти и что-то пронести вдоль берега, в голову никому не придет. Да и грот этот невиден совершенно – торчащий кустарник его полностью скрывает. И отмель как по заказу! Пока мужики выкатывали установки Nebelwerfer из убежища, я стоял на этой отмели и, шевеля пальцами, наблюдал, как мальки, шустрыми стайками плавающие в теплой воде, пытаются попробовать мои ноги на вкус. Хе! Не советовал бы! Сдохните во младенчестве! Ведь третьи сутки сапоги не снимал…
Тут меня нагло отвлекли от созерцания природы:
– Илья, иди сюда! Тут хрень какая-то странная!
Недовольно посмотрев в сторону вопящего Гека, я вышел из воды и, подойдя к нему, спросил:
– Ну и чего ты эту мину крутишь? Раньше не видел, что ли?
Лешка, который действительно достал из упаковочного тубуса реактивный боеприпас к миномету и теперь, уткнув одним концом в песок, разглядывал его, отрицательно помотал головой:
– Таких не видел. Вон в тех упаковках, которые Марат с ребятами смотрит, обычные мины, а в этих… Сам смотри – маркировки странные и, кажется, внутри что-то булькнуло.
