Черное и белое (СИ) - Ромов Дмитрий (книги онлайн .txt, .fb2) 📗
— Спокойно, — выставляю я вперёд руку, а второй достаю бумажный конверт и извлекаю из него бархатный мешочек, а уже из него прекрасную Бурбонскую лилию. — Вот. Пожалуйста. Вы сказали, я сделал. Безо всяких яких, да?
Отдаю лилию седоусому деду и он, бережно приняв её у меня, вставляет в глаз маленький объектив-лупу, как у часовых мастеров. Он капает на металл прозрачную жидкость из пипетки, а потом низко опускает голову и начинает внимательно изучать фальшивое изделие.
Твою дивизию! Блин-блин-блин… Ситуация, мягко говоря, щекотливая. Если бы это был не тот же чел, в случае проблем, можно было бы сказать, что ничего не знаю, у меня с самого начала была именно эта лилия и никакой другой я в глаза не видел, что именно её и принёс Лимончик. Но этот, бляха, усач видел настоящую и свидетельствовал о её подлинности. И теперь, сколь бы искусно не была сделана копия, он заметит разницу!
Блин, блин и ещё раз блин!!!
Старик, словно желая дождаться моего инфаркта, не торопится, а внимательно рассматривает. Смотрит… смотрит…
Наконец, он поднимает голову, вынимает из глаза лупу и замирает, впав в задумчивость.
— Ну⁈ — прерывает его медитацию грузин. — Настоящая⁈
Старик проводит ладонью по усам и, подняв голову, встречается со мной взглядом.
— Настоящая⁈ — теряет терпенье Дато. — Настоящая⁈
Та-та-ра-та-та, та-та-ра-та-та, звучат в голове фанфары Вагнера…
25. Се человек
Ювелир переводит усталые, немного воспалённые глаза на Дато Кахетинского. Веки у него набрякшие, под глазами мешки. Большие знания большие печали. Выглядит он, честно говоря не очень и я бы даже сказал, испуганно.
Вчера его тут не было, между прочим. Как интересно…
— Очень тонкая работа, — сипло говорит он, кивая несколько раз подряд.
— И? — Давид Георгиевич подходит ближе.
— Великолепно, — качает головой усач и поворачивается к грузину. — Просто поразительно.
— Что это значит? — теряет терпение вор. — Настоящая или нет?
— Настоящее… искусство, — говорит усач и снова смотрит на меня. — Невероятная работа.
Я киваю и вкладываю в свой взгляд все гипнотические возможности организма и способность передавать информацию. Буквально транслирую количество нулей предназначенных за правильный ответ, рисуя бровями двоичный код.
— Вроде настоящая, — поднимает он брови. — Сейчас так не делают. Посмотрите вот здесь… видите, как тонко сделана насечка. Золото потемнело от времени. Вот тут погнута игла. Посмотрите на её остриё. Камни, конечно… не самые лучшие, но хорошие.
— Что значит, не самые лучшие? — хрипит Дато, хватая меня за плечо.
— Ну, — пожимает плечами ювелир, — стоимость этого изделия не определяется стоимостью материалов. Здесь важна художественная и историческая ценность, а она, как вы догадываетесь, перекрывает стоимость использованного золота и камней.
— Значит, настоящая?
— Да, — киваю я. — Разумеется настоящая. Тысячу… процентов даю! Какая ещё по-вашему?
— Не тебя спрашивают!
— Я думаю, — задумчиво говорит усатый мастер паузы. — Скорее всего, настоящая. Очень похожа на настоящую.
— Ты чётко можешь сказать? — теряет терпение Дато.
— Да, говорю чётко, — принимает он, наконец, решение и подмигивает мне. — Настоящая… На тысячу процентов.
Вот и договорились. В принципе, он ничего не теряет, ведь мало кто видел настоящую лилию, а копию действительно легко принять за старинную вещь. Сделана она отлично, так что и ошибиться не грех. Тем более, он же не искусствовед, а приёмщик в скупке, принимает изделия по цене лома.
Кто его уличит? Кроме меня, никто. А я, естественно, уличать не буду, а, наоборот, поддержу и даже дам бабла. Тысячу. Молодец, усач, масло в голове есть. Наверняка, подумал, что можно ещё парочку таких замастырить и продать жаждущим обладать этой «прелестью».
— Настоящая, — твёрдо повторяет хитрожопый и седоусый Голлум.
И в тот же миг происходит чудо в лучших цирковых традициях. Алле-гоп! Я жду не дождусь, когда же на арене появится красноносый и рыжеволосый клоун, он же Поварёнок. Но он задерживается, не идёт и не идёт. Впрочем, неизвестно, как при нём повёл бы себя ювелирный ювелир…
Но и без Кухаря чудо происходит просто охеренное. Этот самый алле-гоп. Феерия! Женщина-змея! Е**ть-копать! Нештатная ситуация! На это мы точно не рассчитывали. Из-под стола оценщика вырывается пружинящее тело ниндзи с пистолетами в обеих руках. Жесть! Стройная, упругая и, несмотря ни на что, ужасно сексуальная, да что там, просто чистый секс, тем более её сиськи я уже имел возможность заценить. Да, твою дивизию, это Марина!
Ва-банк!
Рука Давида Георгиевича, выпущенная как щупальце в сторону лилии, замирает в воздухе. Немая сцена, в лучших традициях. Немая, но очень короткая. Выскочив из-под стола и замерев на мгновенье, Маришка резко поднимает руки, продолжением которых оказываются не «пустынные орлы», конечно, но что-то тоже очень серьёзное с охренительными глушаками.
Хлоп! Хлоп! Она лупит с двух рук. Стекло кабинки вдребезги. Дато с пробитой башкой и красным фонтанчиком изо лба, его угрюмый помощник с пробитой башкой и таким же фонтанчиком. Постмодернистский перформанс, синхронное фонтанирование. Седоусый ювелир с искажённым от ужаса лицом инстинктивно подаётся назад. Рука его разжимается и… я успеваю подхватить лилию и тут же упасть на пол.
Воздух, где только что был я, прорезает пуля. Брошь — в карман, «браунинг» — из ботинка. Бабах! Не ждала, змея-женщина?
Дверь открывается и Маришка начинает поливать огнём громил Давидовых, спешащих на звуки разбитого стекла и моего пистолета. Мои парни проявляют не меньшее, чем у неё мастерство, хотя Виктора всё-таки задевает. Твою дивизию! Сука! Я стреляю, но она успевает наклониться, совершая немыслимый кульбит. Такую циркачку и убивать жалко. Но только не мне. Мне не жалко, она, сука, моих парней замочила!
— Бл*дь! — орёт она, дёргая рукой.
Получай, ехидна!
Парни палят, но не попадают. Только я пока смог её задеть.
— Брагин, сука! — целит она в меня, заставляя вскакивать и тут же падать, и снова вскакивать.
Тварь!
Бац! Бац! Бац! Витрины вдребезги, кольца и браслеты, юбки и жакеты! Золотой фейерверк, золотой дождь, золотой фонтан… Пацаны начинают конкретно гасить, а она рвётся ко мне. Один магазин отстрелян и пистолет летит в сторону. Она перекладывает оружие из левой в правую.
— Егор… — сладким томным голосом стонет Марина, прячась за витриной. — Иди ко мне, иди мой сладкий… Я ничего Наташке не скажу. Иди, зайка…
Бац! Бац! Бац! Твою дивизию!
— Давайте, братцы! Изрешетите её! Превратите в фарш суку!
Из-за витрины вылетает…
— Ложись!!!
…граната! Я падаю на пол, закрываю голову и открываю рот. Что за херня… Дымовая! Не дайте ей уйти! Ещё одна! Блин! Ещё одна… Помещение наполняется густым непроглядным дымом. Пахнет жжёным сахаром, а в ушах стоит звон и лязг, почище танца валькирий.
Я подрываюсь с места и дёргаюсь в противоположный угол и уже оттуда медленно, выставив руки, двигаю в сторону, где только что была Марина. Нет уже. Блин, вот же скользкая гадина! Наощупь, на полусогнутых, с зажатым в вытянутой руке пистолетиком, сквозь непроглядный тёмно-серый дым пробираюсь вперёд. Остался один патрон. Ошибиться нельзя…
— Руки, сука!!!
— Это я! Я, Егор!
— Алик, блин! Выходим-выходим! Быстро, пацаны, ей деться некуда! Мухой наружу! Там будем ждать!
Я проскакиваю через тамбур, входная открыта! Вот же сука! Ревёт мотоцикл и, выбрасывая назад комки сырой земли, от подъезда практически взлетает Марина, как ведьма на метле.
— За ней! По машинам!
Подскакивают наши «буханки», вызванные Стасом. Всё пошло по одному месту! Ждали прибытия Кухаря, а его нет! Вместо него выстрелы «браунинга» и густой дым.
Заскакиваю в своего «горбатого» и хватаю рацию!
— Артист, Крот, отбой операции! Как слышите⁈ Артист, Крот, отбой операции!
