Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный Аноним "Безбашенный" (книги полностью .txt) 📗
Надо работать — и деньги зарабатывать, и оснащаться. За прошедшие с нашего возвращения две недели Нирул уже выплавил с десяток слитков чёрной бронзы и пару слитков — «нечёрной», но тоже вполне себе бериллиевой. По той же самой технологии выплавлялась, по той же и термообрабатывалась, это я парню строго велел, только «заклинания» я ради конспирации читал другие. Для первого раза, требующего особой торжественности — как-никак, «жертвуем» богам на сей раз весьма дешёвые камешки, и требовалось убедительно объяснить им, что искренность жертвы важнее — я зачитал «Манифест барона Врангеля» — один из стихотворных перлов Демьяна Бедного, который, как известно, был «мужик вредный». Мы-то, в отличие от поколения моих родителей, в школе его уже не проходили, но в интернете он мне попался и весьма понравился, так что вызубрил я его с удовольствием. Когда знаешь в общих чертах, каким НА САМОМ ДЕЛЕ был пресловутый Чёрный барон, то и перл «дюже вредного мужика» воспринимается совсем иначе. Наше поколение, кто интересовался, знало — оттого и убрали его из нашей школьной программы…
«Ассистировавший» мне в тот день Серёга ржал, как сивый мерин, что и требовалось для должного задабривания нашего великого божества Авося. Потом я, естественно, упростил процедуру, зачитывая при обходе плавильни «Однажды осенью…» — доводилось слыхать? Нет? И чему вас только в школе учили, гы-гы! Ладно, тогда слухайте сюды:
Однажды осенью, обходя окрестности Онежского озера, отец Онуфрий обнаружил обнажённую Ольгу. «Ольга, отдайся! Озолочу, особняк отгрохаю!» Ольга отдалась. «Отче, отдавай обещанное!» «Отойди, окаянная! Обоссу — околеешь!» Ольга, обидевшись, откусила отцу Онуфрию окаянный отросток.
Володя-то учился в правильной школе, и прикол этот знал. Но в обстановке магического священнодействия и юмор получался дополнительный, так что и в этом случае свою долю священного веселья Авось получил сполна.
Испытания первого слитка после термообработки показали его полное соответствие по свойствам «настоящей» чёрной бронзе, что привело начальника рудника в неописуемый восторг. Он уже мысленно нарисовал себе картину маслом, как мы с ним скупаем втихаря простенькие дешёвые бериллы, стоящие сущие гроши по сравнению с аквамаринами, а все ценные самоцветы захомячиваем. По правде говоря, была у меня сперва такая мысля — поди хреново! Разве трудно вместо отсутствующей в обычных бериллах примеси железа добавить в порошок обычной железной окалины из кузницы?
Но подумав, я решил сию «бизнес-идею» попридержать при себе. Во-первых, я не собирался торчать здесь всю жизнь, а с уходом отсюда неизбежно терял свою долю в этом прекрасном «левом» бизнесе. Какие расклады будут на новом месте, я не знал, так почему бы не прихомячить ценную идею про запас? Запас — он ведь карман не тянет. А во-вторых, бериллиевая бронза — прекрасный пружинный материал. Самые ответственные пружины — в часах, например — делаются в нашем мире из неё, а более дешёвая пружинная сталь используется в менее ответственных целях. Но здесь с хорошей пружинной сталью напряжёнка, и пружинной бронзе достойной альтернативы не наблюдается. А значит — её цена не должна быть заоблачной.
Без железной присадки слиток «нечёрной» бронзы чернеть, естественно, не пожелал, и начальник рудника, конечно, был изрядно этим разочарован. Кто ж примет по настоящей цене «ненастоящий» товар? Зато коммерческий интерес к моим экспериментам он потерял полностью и дал мне на них полный «карт-бланш» — при условии, конечно, что не остановится и производство «настоящей» чёрной бронзы. Цена меди, не говоря уж о древесном угле, была настолько пустяковой по сравнению с ценой аквамаринов, что за некоторый её перерасход никто с него особо не спросит. Ясно же, что наш будущий мастер пока ещё молод и неопытен, и не всё у него пока получается, так что некоторые дополнительные затраты на его обучение неизбежны. В результате у нас накапливалась постепенно и пружинная бронза для моих задумок.
А задумал я очередное перевооружение. Ну, не во всём — применительно к арбалетам это была, скорее, модернизация. Бронзовые дуги вместо ясеневых должны были сделать наше основное оружие легче и компактнее, а пружины под спусковыми рычагами — удобнее и безопаснее в обращении. А вот полной смене подлежало наше холодное клинковое оружие.
Сложнее всего было переупрямить Нирула, который, будучи сыном маститого оружейника, «знал совершенно точно», каким должен быть самый лучший меч. Из самых лучших побуждений парень стремился «предостеречь» меня от «ошибок», дабы мой новый меч был «как у людей». Собственно, с традиционной колокольни он был совершенно прав. Проверенный временем турдетанский меч, унаследованный от древнего Тартесса, был действительно хорош по понятиям этого мира.
Потеснившая его фальката была веянием моды, которая всегда теснит на какое-то время классику, но именно таким и будет клинок римского пехотного «гладиус хиспаненсис» вплоть до ранних имперских времён. Даже длину — сантиметров до семидесяти — он сохранит до времён военной реформы Гая Мария, и лишь после неё укоротится до «стандартных» пятидесяти семи сантиметров для пехоты. А для кавалерии — слегка вытянется, сантиметров до восьмидесяти, превратившись в кавалерийскую спату. Те же примерно семьдесят, максимум — восемьдесят сантиметров вместе с рукоятью составляла обычно длина и более современных клинков, предназначенных для пешего боя. Та же морская абордажная сабля, та же аналогичная ей солдатская пехотная у фузилёров восемнадцатого века, тот же ланскенет или, как его чаще называли, «кошкодёр» немецких ландскнехтов пятнадцатого и шестнадцатого веков. Оптимальная длина, уже не мешающая в тесноте плотного строя, но ещё позволяющая полноценно фехтовать в поединке. Классика — она классика и есть.
Мне же требовалось несколько иное — гибрид турдетанской классики со средневековой. Точнее — позднесредневековой, тоже проверенной временем. Чтобы разжевать Нирулу, что именно от него нужно, мне пришлось взять дощечку и самому обстругать её ножом — я задолбался вырезать классическое для античных мечей выпуклое ребро и нетипичные для них долы по бокам от него — их приобретут лишь позднеимперские римские гладиусы и кавалерийские спаты. Без ребра по делу вполне можно было бы и обойтись, качество металла уж точно простило бы мне этот отход от традиции, но это долбаное «общественное мнение»… Привлекать к своему оружию излишнее внимание мне тоже не хотелось, и я решил не оригинальничать без необходимости. Назначение долов — облегчить клинок, который будет длиннее обычного — Нирул понял и одобрил, но мой вариант «средневековой» заточки вогнал парня в ступор.
— Так никто не делает, господин! — заявил он мне с видом знатока, — Как же ты будешь резать этой частью лезвия? — он провёл пальцем по закругленной паре сантиметров у гарды и тупому углу далее, лишь постепенно плавно переходящему в полноценную заточку «как у людей», — Здесь тоже надо заточить!
— Зачем? Чтобы зазубрины от ударов были глубже?
— У тебя есть щит, господин.
— Но не всегда есть возможность воспользоваться им. Помнишь то нападение на нас — тогда, на дороге? Если бы они успели подготовиться — напали бы на нас внезапно, и нам пришлось бы вступить в бой сходу. А теперь представь себе, что ты — мой враг, и твоя цель — убить меня, а не быть убитым самому. Я иду по дороге, арбалет у меня на левом плече, и я поддерживаю его левой рукой. Ты нападаешь, а моя левая рука занята арбалетом — дашь ты мне время отбросить его и схватить щит?
