Журналист: Назад в СССР (СИ) - "товарищ Морозов" (онлайн книга без TXT, FB2) 📗
— Хорошо, запоминай адрес, внизу у пульта охраны будет пропуск на твое имя. Перед вторым постом позвонишь мне по внутреннему аппарату, дежурный офицер скажет номер. Я или сам спущусь, или тебя пропустят. И потом поедем вместе.
Спустя полчаса я уже сидел в его черной «волжанке» ГАЗ-24, направлявшейся к моему немалому удивлению в сторону моего дома. Оказалось, что от нашего района до маленького старинного особняка, куда мы держали путь, было всего минут десять ходу пешком. Зато по дороге полковник меня быстро и деловито проинструктировал, как себя вести, что делать, и самое главное — чего не делать перед началом сеанса ни в коем случае.
— Впрочем, врач все тебе подробно объяснит.
Миновали еще четверть часа, а я уже сидел в мягком кресле отдельной палаты, уютно задрапированной плотными занавесями. В стол врача был вмонтирован модульный пульт, добрую треть которого занимал вертикальный катушечный магнитофон с огромной заряженной бобиной.
Врач с явной военной выправкой, которую не мог скрыть даже белый медицинский халат, ровным, размеренным голосом объяснил, что сейчас введет меня в гипнотическое состояние, после чего будет задавать вопросы. На мое предупреждение, что я с детства устойчив к гипнозу, медик согласно кивнул, похоже, не придав моим словам никакого значения. Тогда я извинился, что почти ничего не помню из того, что мне приснилось этой ночью.
— Ничего, это не страшно — успокоил меня врач. — Сейчас я досчитаю до семи и буду задавать вам вопросы.
— Я что, усну?
— Нет, конечно, — впервые улыбнулся врач. — Люди очень часто пребывают в плену стереотипов. Просто я помогу вам вспомнить то, что вы еще не забыли, те моменты, которые все еще пребывают на периферии вашего сознания. Мы попробуем поднять их на поверхность. Все, что вы расскажете, мы запишем на магнитную ленту, а потом, после чистки и расшифровки, сможете всё прослушать. Готовы?
И он мягким движением утопил на магнитофонной панели кнопку «Пуск».
Видимо, в какой-то момент я все-таки уснул, потому что, открыв глаза, не увидел ни врача, ни магнитной ленты на пустом магнитофоне. А рядом стоял Одинцов и тихонечко похлопывал меня по плечу.
— Извини, что не даю поспать как следует, но, возможно, тебя это заинтересует.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Смотрю, ты становишься в нашем ведомстве популярным. Тут о тебе час назад спрашивал твой знакомец, Максим Юрьевич.
— Что хотел? — солидным тоном проговорил я, испытывая сильнейшее желание потянуться и размять косточки.
— Приглашал тебя на свидание. Наверное, для будущей статьи. Они там с Сотниковым собираются в гости к писателю Воронову.
— Его отпустили?
— Он временно задержан, до выяснения некоторых обстоятельств его жизни в последние годы.
— Спасибо, Владимир Иванович, обязательно к ним присоединюсь. Для молодого журналиста такие люди как Воронов — просто находка.
— Хорошо, я скажу водителю, он тебя подбросит. Адрес он знает.
Я успел как раз за четверть часа до начала очередного допроса Воронова, которые Сотников почему-то называл «душеспасительными беседами». Я отозвал шефа в сторонку и быстро, но обстоятельно выложил ему все свои соображения последних дней по поводу этого человека и стремительного взлета его профессиональной карьеры автора детективов-бестселлеров.
Тот выслушал как всегда внимательно, не перебивая. Затем, пару секунд подумав, Владимир Аркадьевич спросил:
— Сможешь всё это сказать ему? При Воротынове? Нам будут интересны реакции обоих.
— Конечно, — кивнул я.
— Договорились. Я дам тебе слово, просто нужно будет дождаться удобного момента.
Этот момент наступил спустя час монотонного повествования писателя о его пребывании в иной и, похоже, ставшей ему уже привычной, реальности новой России эпохи нулевых.
Сотников взглядом попросил у Воротынова вмешаться в ход допроса, кивнул мне, и я вкратце изложил свою версию внезапного взлета писательской карьеры нашего подопечного. Кратко и емко, как мы и договорились с шефом.
Максим Юрьевич был как всегда спокоен и бесстрастен, а вот Сотников весь сиял, как начищенный самовар.
— Да уж… как говорится, век живи — век учись, — заключил он, подытоживая мою краткую речь. — И всё-таки, как ты догадался насчёт товарища Воронова? — спросил Сотников, слегка прищурившись, будто хотел повнимательнее разглядеть в моей голове ход моих мыслей. На самом деле он конечно же хотел, чтобы эти доводы услышал от меня особист Воротынов.
— Да всё оказалось очень просто. Меня ведь сразу удивил набор книг на его столе в библиотеке, только я их увидел, — кивнул я. — Там были самые разные тексты в самых разных жанрах. Больше всего, конечно, беллетристики, но были и мемуары, и всякие пособия, и справочники. Но при этом там не было ни одного детектива современного советского автора, шеф. Будто они господину Воронову были совсем не интересны.
Быстрым жестом я дерзновенно прервал реплику Владимира Аркадьевича, готовую уже сорваться с его губ.
— Я знаю, что писатели-детективщики ревностно относятся к своим собратьям по перу, коллегам, так сказать, по литературному цеху… Многие из них вообще не читают детективов, предпочитая как раз мемуары и справочники, откуда можно почерпнуть разную фактуру для своей книги. Например, калибры револьверов или устройство финских ножей, складных «навах». А можно…
Я кивнул на писателя.
— Можно найти схемы всяких экономических преступлений — афер, хищений, финансовых и налоговых махинаций. А, может быть, и убийств.
Воронов презрительно хмыкнул и саркастически покачал головой.
— Но гораздо проще, — улыбнулся я, — почерпнуть эти факты, схемы, а лучше — чего уж там греха таить, Владлен Борисович, верно? — и целые сюжеты. Готовые сюжеты, прошу заметить! Почерпнуть их как раз у своих коллег по перу, таких же писателей-детективщиков. А проще говоря — стибрить. Ну, или свистнуть, слямзить, скоммуниздить, прихвати…
Я едва не ляпнул «прихватизировать» — слово, которое в старом и добром Советском Союзе, слава богу, толком так и не узнали — и еле-выкрутился.
—… прихватить, где что плохо лежит. Поэтому господин Воронов быстро смекнул: коль скоро он не может прихватить из будущего ничего материального, почему бы не утащить оттуда чего-нибудь духовного? Идеи, мысли, наработки, сюжеты. Ведь воспоминания о его пребывании в нашем времени никуда из его головы не исчезнут, это не материальные предметы…
Я кашлянул, но, по-моему, никто не обратил на это внимание.
— Вот он и придумал обобрать своих коллег, писателей детективного жанра, которые будут издаваться лет через десять-двадцать огромными тиражами и станут вполне себе успешными авторами. Всё просто, и главное — под рукой: ручка, блокнот и — любые книги отечественных писателей, которые можно выписать в библиотеке. Он приходил в библиотеку, выписывал в читальный зал книги-бестселлеры детективного жанра — абонементы в эти годы, наверное, уже стали платными — и скрупулёзно конспектировал оттуда в свой блокнот основные сюжетные линии самых успешных книг.
— Чушь… — презрительно бросил Воронов. — Он же сам только что это подтвердил, этот мальчишка. Я ничего не мог забрать с собою в прошлое, даже свой блокнот. Чего ради тогда делать записи, когда ты никогда не сможешь ими воспользоваться в своем реальном времени? У меня ведь голова — не склад, и тем более не библиотечный архив.
— Резонно, — проговорил Воротынов, однако Владимир Аркадьевич лишь криво усмехнулся. Уж он, старый газетный волк, точно понял, что я собирался сказать в следующую минуту.
— У меня сейчас идут экзамены, — напомнил я. — Вступительные, в университет. И любой, кто готовился к экзаменам когда-нибудь и куда-нибудь, хорошо знает, что есть такое понятие — зрительная память. Для того-то на самом деле и существуют шпаргалки: когда-то их пишешь, у тебя активизируется зрительная память, ты волей-неволей классифицируешь и систематизируешь в своей голове, про себя тот материал, который надлежит запомнить. И даже если ты не воспользуешься шпаргалкой на экзамене, например, у тебя просто не будет такой возможности, эта зрительная память тебе поможет. И господин Воронов прекрасно об этом знает, иначе он не конспектировал бы ключевые идеи сюжетов чужих детективных романов в своем блокноте.
