Варяг - Мазин Александр Владимирович (электронная книга txt) 📗

К окончанию опроса свидетелей общественное мнение было полностью на стороне Духарева, и даже сам посадник угрюмо и неодобрительно поглядывал на своих нурманов.

– Кто еще хочет сказать? – спросил Мятлик Большое Ухо.

– Я! – тотчас выкрикнул Свейни.

– О чем ты хочешь сказать?

– О том, почему Хайнар был вправе убить варяга Серегея.

– Говори!

– Варяг Серегей убил брата Хайнара Виглафа.

– Виглафа-ульфхеднара? – Это спросил не Мятлик, а сам смоленский посадник.

– Да! Хайнар с хирдманами шел к тебе, ярл! – Он сказал это на своем языке, но Серега, как ни странно, понял.

Мятлик Большое Ухо повернулся и с укором поглядел на своего старшего. Посадник коснулся ладонью губ: «Молчу».

– Варяг Серегей! – громко произнес Мятлик.

Серега вышел вперед. Вместе с ним вышел и Устах.

– Ты говоришь перед богами. Не лги!

– Он помнит,– вместо Духарева ответил Устах.

– Ты сказал сотнику Хайнару, что убил его брата?

– Нет,– честно ответил Серега.

– Ты знаешь, кто сказал сотнику Хайнару, что ты убил Виглафа?

– Нет,– так же честно ответил Духарев, не понимая, к чему ведет Мятлик, но пытаясь уловить, куда тянет судья. Серега уже сталкивался с местным судопроизводством и понимал, чем может обернуться лишнее слово.

– Кто может рассказать мне о том, как сотник Хайнар узнал о том, что убит его брат?

– Я! – ответил Свейни.

– Говори.

– На этом варяге – бронь Виглафа.

– Варяг Серегей, сказал ли ты сотнику Хайнару, что убил Виглафа и снял с него бронь?

– Нет,– ответил Духарев и опять не солгал.

– Свейни! Слышал ли ты, как варяг Серегей говорил о том, что убил Виглафа-оборотня? – спросил Мятлик, подчеркнув последнее слово.

Свейни скривил губы, а со стороны нурманов раздался сдержанный ропот.

«А ведь южанин меня выгораживает!» – наконец сообразил Серега.

– Не говорил! – сердито выкрикнул Свейни.– Но признал!

– Как же именно варяг Серегей признал, что убил Виглафа? – с плохо скрываемой иронией спросил Мятлик.

– У варяга Серегея на плече был лоскут волчьей шкуры! – заявил Свейни.– Все знают, что Виглаф носил волчью шкуру.

– Я не вижу этого лоскута,– заметил Мятлик.– Кто-нибудь его видит?

В толпе смолян засмеялись.

– Он был,– мрачно объявил Свейни.– Хайнар срубил его ударом меча. Первым ударом,– уточнил рыжий.

– Ты признаешь это, варяг Серегей?

– Да,– подтвердил Духарев. Главное, не сболтнуть лишнего.– Я признаю, что у меня на плече был лоскут волчьей шкуры. И то, что нурман Хайнар без предупреждения напал на меня и сорвал этот лоскут ударом меча. Вообще-то нурман Хайнар целил в мою шею,– уточнил Серега.– Но я увернулся.

– У изборского воеводы на шапке – волчий хвост,– громко сказал Гудым.– Жаль, Хайнар не знал об этом. Воевода совсем старый, Хайнар мог бы убить его в честномбою!

– Пес! – прошипел разъяренный Свейни.

Гудым захохотал. Если нурман хотел оскорбить полочанина, то он выбрал не то слово.

– Тих-хо! – рявкнул Мятлик.– Свейни, были ли у сотникаХайнара доказательстватого, что варяг Серегей убил Виглафа?

– Он был уверен в этом! – четко ответил рыжий нурман, бросив на Духарева яростный взгляд.

– В таком случае, почему он не предложил варягу Серегею скрестить мечи на перекрестье дорог? – Мятлик нахмурил кустистые брови.– Почему он не захотел, чтобы боги указали, кто из них прав?

Свейни молчал.

– Можно мне сказать? – прервал молчание голос Устаха.

– Говори, варяг!

– Я предложил ему: пусть рассудят боги! Хайнар отказался, но… – Устах сделал паузу, поглядел сначала на Мятлика, потом на Фрелафа.– Он отказался, но прежде того объявил, что будет поступать не как человек посадника смоленского, а по собственному почину и по праву мести.

Толпа загудела.

– Кто еще это слышал? – Мятлик повернулся к кучке свидетелей.

– Я! Я!..– откликнулось сразу несколько голосов.

Судья обратил взгляд к жалобщику-нурману:

– Это так, Свейни?

– Так,– неохотно подтвердил тот.

Лицо смоленского посадника, доселе мрачневшее с каждым сказанным словом все больше и больше, чуточку прояснилось.

– Кто еще хочет сказать, что не сказано? – зычно поинтересовался Мятлик Большое Ухо.

Желающих не нашлось.

– Хочет ли кто, аки сотник Хайнар, объявить вину варяга Серегея и искать правды по воле богов?

Желающих опять не оказалось. Но многие поглядели туда, где лежало на щите тело названного сотника, который уже нашел, что искал.

– Приговор! – провозгласил Мятлик.

Все притихли.

– Властью, данной мне моим господином от князя киевского Игоря,– размеренно проговорил Мятлик Большое Ухо.– Повелеваю!

На площади стало еще тише. Каждый ждал. Все глядели на судью, только Гудым и Духарев глядели на смоленского посадника. Серега – из любопытства, а Гудым – потому что ждал: не возьмет ли Фрелаф обратно отданное Мятлику право суда?

Наверное, того же ждал и Мятлик, поскольку огласил приговор не сразу, а после длинной паузы:

– Повелеваю! Не признавать за сотником Хайнаром право мести, поскольку вина варяга Серегея не показана ни людьми, ни богами.

Нурманы недовольно заворчали, но судья не обращал на них внимания.

– Признать за варягом Серегеем право на убийство Хайнара, искавшего его смерти вопреки Правде, и считать с этого времени Хайнара не сотником и человеком смоленского посадника, а просто человеком Хайнаром. По его собственному волеизъявлению.

Недовольное ворчание перешло в гневный ропот. Мятлик повысил голос.

– Назначить виру князю за человекаХайнара, в одну гривну, которую следует истратить на погребение Хайнара, если у него не отыщется родичей…

Нурманы, окружившие тело человекаХайнара, возмущенно завопили, но на этот раз уже сам посадник смоленский вмешался, гаркнул:

– Тихо!

Ропот смолк, а Мятлик продолжил:

– Доспехи и оружие человека Хайнара следует передать варягу Серегею по праву победителя. Прочее имущество – родичам Хайнара, если таковые объявятся. С них же причитается вира в десять гривен за убийство свободной женщины и головное в восемь гривен мастеру-корабельщику Чутке за убийство его водимой жены. Это все. Что скажете, люди смоленские?

Народ одобрительно завопил. Варяги злорадно поглядывали на хмурых нурманов.

За спиной нурмана-посадника неподвижной стеной стояли дружинники. Серега пытался разглядеть, как отнеслись к приговору они, но шлемы дружинников были сдвинуты по-боевому, а у иных даже кольчужная сетка на лицо опущена. Видеть же сквозь железо Духарев не умел.

Толпа начала рассасываться.

Прошло совсем немного времени, и на площади остались только варяги, нурманы и оружные воины посадника.

Серега чувствовал: все чего-то ждут.

Ждали, что скажет Фрелаф. Суд и Правда – для народа. Для дружины приговор – приказ старшего. Хотя старший, не следующий Правде, очень скоро остается без дружины.

– Ты, ты и ты! – произнес посадник негромко, поочередно указав на Серегея, Устаха и Гудыма.– Идите за мной!

Повернулся и вошел в кремлевские ворота.

– Пойдем? – настороженно спросил Устах.

– Не боись,– успокоил Гудым.– Не тронет. Не захочет Роговолта со Свенельдом под стенами увидеть. А Мятлик-то каков! За сотникаХайнара по Правде виру в восемьдесят гривен надо брать. А за человекаХайнара – как за смерда: сколько судья назначит. И Серегея обелил. Скажи-ка, как брат, ты убил ульфхеднара Виглафа?

– Да,– подтвердил Духарев.

– Кулаком,– добавил Устах.

– То есть Виглаф и впрямь оказался волколюд,– Гудым кивнул.– А признал бы вину, Серегей, если бы Мятлик тебя прямо спросил?

Духарев пожал плечами.

– Может быть.– И поинтересовался: – А почему он, кстати, не спрашивал прямо?

– Как можно? – усмехнулся Гудым.– А если ты не убивал Виглафа? Он – судья. Его слово – как замковый камень [13], а Мятлик не воевода, а такой же сотник, как Хайнар. Если вина твоя не будет доказана, ты вправе вызвать его на перекрестье дорог, чтобы кровью смыть обиду. Никто не знал наверняка, что ты убил Виглафа, но все видели убитого тобой Хайнара. Значит, или боги на твоей стороне, или рука твоя оказалась слишком тяжела даже для Хайнара. Здесь трое родичей его, но никто не решился бросить тебе вызов. Ладно, пойдем. Воевода Фрелаф показал себя достойным воеводой. Не заставим его ждать!