Пес в колодце (ЛП) - Вольский Марчин (читать книги онлайн бесплатно полные версии .TXT) 📗
Истеричный смех звучал долго, пока не перешел в рыдания.
Прошло, должно быть, месяца два, чтобы Гурбиани дозрел до принятия решения. Для посторонних наблюдателей он мало в чем изменился. Все так же он был авторитетным, уверенным в себе, въедливо остроумным. Хотя он и забросил большую часть утех и забав, когда в этом не было необходимости, он не выходил из дому. Самым ближним сотрудникам сообщил, будто работает над чем-то крупным. И действительно, когда в резиденцию заглядывал то ли Эусебио, то ли Лили, то ли профессор Кардуччи с сообщениями относительно продвинутых работ над маскирующими декодерами, они неизменно видели его, склонившимся над ноутбуком. Что он писал, им не удалось установить, поскольку по какой-то причине эту информацию он оставлял исключительно для себя. С какого-то времени он требовал присылать ему всяческие вырезки, касающиеся Раймонда Пристля. Так же он попросил доставить ему все пленки, записанные Мейбел Фингер. Было известно, что он их просматривал, но вот что сделал потом? Ни одна кассета в архив так и не вернулась.
В какой-то день он потребовал для себя вертолет. Лететь должен был только лишь он и Торрезе. Этой поездки не было ни в каком из ранних планов, вылет напрасно было искать в расписаниях работы фирмы. Лука, как обычно, вопросов не задавал. Он лично взял управление на себя, и они направились в сторону кантона Вале. Над Альпами безумствовали грозы, но Альдо настоял на том, чтобы лететь, что удивляло охранника; до сих пор его хозяин безумной отвагой как-то не отличался. Прибыв в Сион к вечеру, они сняли номер в самой лучшей местной гостинице. Большой толкучки не было. Целитель должен был спуститься с гор только лишь через два дня. Среди ночи Лука проснулся от какого-то сумбурного сна и, ведомый интуицией, побежал к дежурному администратору, где узнал лишь только то, что двумя часами ранее его патрон сел во взятую напрокат машину и удалился в неизвестном направлении.
- И он прибыл к вам? – допытываюсь я у Пристля. Тот кивает головой. Мы сидим на пороге пещеры, угощаясь овечьим сыром и лепешками, испеченными Раймондом собственноручно на углях. – И как вы его приняли?
- Нормально.
- Но ведь в соответствии с вашей системой ценностей лн был воплощенным злом.
- Для меня он был исключительно больным, перепуганным человеком. Разве не помнишь?
- Нет.
- Тогда вспомни.
Снова меня пронзает электрический импульс, снова совершается перемена в сценах моего видения. Дождливый день, а владелец SGC стоит грязный с головы до ног на пороге шалаша пророка. Я вижу его как бы немного со стороны, сверху, сбоку…
- Ты записывался? – останавливает магната бородатый цербер, словно бы живьем взятый из комикса про Астерикса.
- Пускай войдет, - слышен тихий голос изнутри. – Благословенны блуждающие, ибо будут выпрямлены пути их.
Целитель не подал руки Гурбиани, лишь подвинул ему алюминиевый рыбацкий стульчик, сам же уселся на лавке из не струганных досок, откуда присматривался к прибывшему.
- Итак, вы приехали ко мне, в основном, за тем, чтобы спросить, откуда мне стало известно о вашей болезни, и каким образом я предвидел смерть синьоры Фингер? – говорит он, еще до того, как Альдо успевает открыть рот. Изумленный магнат лишь кивает. Этот хитроумный маг смог застать его врасплох уже первыми словами.
- Все просто, я могу видеть ауры людей. Впрочем, я их всегда видел, только когда-то не мог их правильным образом распознавать, теперь же чувство замечания их у меня несколько обострилось.
- Я понимаю, излучения биотоков больного человека отличаются от тех, которые выделяет здоровый человек, но не могу представить возможности предвидеть смерть человека в дорожной аварии. Вот это уже в голове не умещается.
- Вы когда-нибудь были в Африке? – звучит вопрос, вроде бы совершенно не по теме.
- Естественно. И не раз.
- Тогда вы должны были видеть, как по следу больного животного идут гиены. Они чувствуют добычу. И они тоже.
- Кто это – "они"?
- Я их не назову, хотя у них множество наименований. Таятся днем и ночью. Иногда ближе, иногда – дальше. Когда чувствуют, что время приходит, обкладывают душу, словно волчья стая, не допуская к ней света. И вот тогда-то делаются видимыми. Для меня, но не только…
- Вы видите дьяволов? – Альдо хочет рассмеяться, но его пронзает дрожь.
- Я вижу концентрирующуюся тьму и чувствую зло. Бедная Мейбел… Они были рядом так близко. Помочь я ей не мог, но каждодневно молюсь за нее.
- То есть, вы хотите сказать, что мою самую лучшую сотрудницу после смерти утащили в преисподнюю* - Гурбиани испытывает ярость, поскольку в этой беседе позволил заставить себя защищаться.
- Ничего подобного я не утверждал. Ибо никто не знает ни Той Стороны, ни приговоров Отца. Я лишь чувствую боль ее души, страх, страдание, по ночам слышу ее вопль из глубин… Но я не знаю, является ли ее проклятие окончательным и вечным.
- Ну ладно, святой синьор. – Альдо решает сменить тон. Я выслушал кусок проповеди, приписанной на нынешнюю дату, а теперь поговорим откровенно. Могут ли ваши биоэнерготерапевтические способности справиться с моим раком?
- Не знаю.
- Это что: уклонение или приглашение к финансовой торговле?
- Все зависит от вас.
- Тогда назовите сумму.
- Мы неверно поняли один другого. Я не торгую человеческой жизнью. Я должен знать, действительно ли вы желаете жить.
- Так кто же, мать его, не желает. Да, мир – штука паскудная, но это еще не причина, чтобы покидать его до пятидесяти лет.
- Синьор Гурбиани, каждый врач скажет вам, что обязательным условием лечения является акцептация его организмом. Нельзя помочь больному, который опустил руки и согласился со смертью.
- Так ведь я не соглашаюсь.
- Согласились вы очень давно, будучи еще ребенком, переложив ненависть к отцу-садисту и бросившей вас матери на целый мир, и обидевшись на Бога за то, что он вам не помог. А потом вы лишь ухудшали это состояние, всякий день уступая собственным слабостям, заменяя собственные страхи гордыней и наглостью. А деньги стали со временем единственным мерилом вашей собственной ценности.
- Кто вам об этом наболтал?
- Вы знаете, в языке футболистов имеется определение: "постоянные элементы игры". Пускай каждый человек и является неповторимым существом, как и все на этом свете, но когда выслушаешь тысячи исповедей…
- Я не собираюсь перед вами исповедоваться, ни сейчас, ни когда еще либо. Не позволю одурачить себя чарами и базарными фокусами. Если вы способны меня вылечить, прошу: сделайте это, в знак благодарности я даже могу построить для вас какой-нибудь монументальный храм, сравнимый с тем, хотя бы, что возвели в Польше, в какой-то провинциальной дыре, называющейся, по-моему, на "Л" [24], только прошу: не надо никаких обращений моих взглядов.
- Тогда будет лучше, если мы распрощаемся.
- Ну, естественно, хитрожопый.
Гурбиани вскакивает.
- Но я знаю, что вы и так вернетесь.
- Ты каждому это говоришь?
- В тебе столько ненависти, и столько же пустоты, ожидающей любви.
- Все это херня на палочке!
- Я буду ждать тебя и буду молиться. Не знаю, удастся ли мне исцелить твое тело, но душа важнее. Если ты сможешь найти в себе покаяние за собственные грехи, то найдешь силы и на покаяние, и на удовлетворение.
Альдо уже не хотел слушать всего этого. Он выбежал из шалаша. Дождь как раз кончил лить. Горы во всем своем величии сушились под солнцем, и половину неба перепоясывала громадная радуга.
- И вы ни на миг не усомнились в шанс переубеждения Гурбиани? – спрашиваю я Раймонда Пристля.
- Мне нельзя было. Я знал, что засеял зерно. И чувствовал, что оно глубоко запало. Гурбиани, пускай обиженный и взбешенный, вышел отсюда другим человеком. Хотя, возможно, он и сам того не понимал. Впрочем, прошу припомнить самому.
