Цена власти (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a" (лучшие книги онлайн txt) 📗
Напряжение вокруг костра росло с каждой минутой. Забыв о пленнике, все без исключения участники подлого нападения забегали вокруг огня. Грязные лица вытянулись, глаза вылезли из орбит, а рты засверкали кровожадными оскалами. И без того непонятный людской гогот скатился до звериного лая, воя, визга и безобразного рычания. Невероятно противное зрелище.
Воплями и скачками дикари довели себя до полнейшего исступления. В момент наивысшего напряжения в ревущий огонь полетели отрубленные кисти. Гадкий запах горелой плоти полез в нос. И без того пустой желудок забился в конвульсиях. От напряжения лицо запылало болью. Тысячи иголок впились в щёки, лоб, губы. Тогда он завопил не хуже дикарей и забился в истерике.
Боль и ужас довели до кровавых видений. В туче омерзительной вони показалось, будто вожак дикарей и тот самый презренный надсмотрщик оторвали его от спасительного дерева, под дикие вопли и ржание доволокли до адского огня и швырнули прямо в пасть рыгающего пламени. В беспамятстве забился головой о сосну. Наблюдать за диким действом диких людей оказалось выше его сил.
Но, хвала Великому, обошлось. Дикари наскакались досыта и без сил попадали возле догорающего костра. Сквозь тающие маски безумия проступил разум. Будто не понимая, что произошло, дикари постепенно пришли в себя. Вспомнив о пленнике, припёрся презренный надсмотрщик.
Переход до деревни дикарей остался в памяти разбитыми образами. Берёзы, липы, сосны постоянно маячили перед носом. Упавшие стволы и густой подлесок постоянно цеплялись за ноги. Изредка с левой стороны мелькала речная гладь. Надсмотрщик по-прежнему дышал в затылок, но, на удивление, плеваться и драться перестал. Так, изредка подгоняя ударами в спину, молча шёл сзади.
Где находится деревня дикарей так и осталось большой загадкой. Он вырос на берегу большой реки, на краю великой степи и совершенно не умеет ориентироваться в дремучем лесу. Как-то шли, шли, шли и наконец вышли на поляну с непонятным завалом из деревьев.
Встречать победителей вышла вся деревня. Из-за несуразных ворот высыпала толпа дикарей. Женщины с растрёпанными волосами в оборванных шкурах громко заголосили. Путаясь под ногами, забегали чумазые дети. Какой-то сгорбленный старик полез ко всем целоваться. Сунулся было и к нему, но, увидал золотистое лицо, разорался, как старый мерин на бойне. Дикари тут же окружил его.
Бр-р-р! Дрир поморщился. Даже вспоминать противно: сотни грязных рук потянулись к нему. Каждый норовил пощупать лицо, руки, волосы. Особо шустрые пытались оторвать хотя бы кусочек от шерстяной рубахи. В давке чьи-то проворные руки едва не стянули с левой ноги сапог. Дрир, содрогаясь от отвращения, заюлил на месте.
Дикари непременно разорвали бы его на части. Но, к счастью, вмешался надсмотрщик. Громко загоготав, дикарь отогнал любопытных соплеменников. Размахивая копьём, надсмотрщик с торжественным видом дотащил Дрира до центра деревни. Возле большого очага он наконец-то позволил опуститься на утоптанную землю.
Толпа дикарей существенно поредела, но несколько человек по-прежнему пялились на него. Но подойти ближе, хвала Великому, не решились. С важным видом, будто он тут единственный на всю округу благородный, надсмотрщик бдительно следил за соплеменниками.
О том, что будет дальше – ни малейшего представления. Час шёл за часом, Гепола почти коснулась ярким диском горизонта, а он по-прежнему сидел на земле со связанными руками возле большого очага. Любопытные дикари и те разошлись, остался один надсмотрщик.
За время долгого ожидания к надсмотрщику несколько раз подбегала молодая дикарка. Женщина принесла большой чёрный кувшин и что-то завёрнутое в широкие листья лопуха. Дикарь, обняв женщину, с наслаждением выпил половину кувшина и взялся за свёрток. Запах жареного мяса ударил ноздри, желудок вопросительно заурчал, а потом зарычал, но… ему так и не перепала ни кусочка.
С первыми сумерками на площади появился главарь. Надсмотрщик подскочил к нему и о чём-то оживлённо загоготал. Главарь внимательно выслушал приспешника и что-то сказал в ответ. Слова главного обрадовали надсмотрщика. Подойдя ближе, дикарь жестом велел подняться и следовать за ним.
Недалеко от деревенской ограды из поваленных деревьев, рядом с низеньким домиком с большим навесом, несколько дикарей увлечённо копали большую яму. При виде главного, люди бросили работу и вылезли наружу. Ему наконец-то развязали руки. Затёкшие кисти отозвались нестерпимым жжением. Но, не дав опомниться, его столкнули в свежевыкопанную яму.
Он упал прямо на стонущие руки и взвыл от страшной боли. Что ещё за пытку придумали дикари? Дрир прислонился к песчаной стене и в тупом оцепенении принялся растирать ноющие руки.
В голову лезли глупые мысли. Неужели закопают? Но… После страшной атаки на спящий лагерь, дикой мистерии возле каменного идола и прибытия в деревню дикарей способность удивляться пропала начисто, а вместе с ней всякий интерес к собственному будущему.
Но нет, живьём его не закопали. Вместо этого яму накрыли двумя рядами грубо обтёсанных брёвен. На следующий день, едва рассвело, дикари соорудили над ямой большой шатёр. Будущее несколько прояснилось: пока он нужен дикарям живой и невредимый.
С момента пленения его продержали без еды и практически без воды более двух дней. Только пару раз за время путешествия до поляны с каменным идолом и до деревни дикарей надсмотрщик дал немного воды. Такое впечатление, будто пустой желудок обмотался вокруг хребта. Дрир кричал, махал руками, но так ничего и не добился. Только на утро после первой ночи заключения сквозь узкие просветы бревенчатой решётки ему просунули несколько старых шкур, спустили кувшин с прохладной невероятно вкусной водой и бросили большой кусок великолепного копчёного мяса. Так развеялся ещё один страх: смерь от голода ему не грозит. Но всё равно – только Великий Создатель ведает, что у дикарей на уме.
Яма, в которой суждено провести остаток жизни, удобствами не отличается. Стенки выкопаны под небольшим углом и обложены толстым слоем дёрна. Зеленая трава быстро засохла. Ковёр их ломких стебельков топорщится колючей щёткой. Сверху яма прикрыта двумя накатами. Верхний слой из четырёх толстых бревён прижимает нижний из более тонких молодых берёзок. Капелька тёмно-жёлтой смолы застыла крошечным шариком на опушенной вниз веточке.
В первую же ночь Дрир измерил жизненное пространство: четыре на четыре шага – вполне достаточно для сносного существования. Можно вытянуться в полный рост, а вот встать не получится. От пола до решётки не будет и полутора метров. Уже самостоятельно Дрир выкопал узкую глубокую ямку под отхожее место. Чтобы шкуры не валялись на голом полу, соорудил небольшое возвышение вдоль стены.
Так, представленный сам себе, Дрир прожил в яме четыре дня. Утром и вечером один из надсмотрщиков спускал в яму всё тот же кувшин с водой и что-нибудь покушать. Мясо, реже рыба, иногда какие-то корешки, грибы или орехи. Утро пятого дня началось не совсем обычно.
Ночных надсмотрщиков давно сменила незнакомая пара молодых дикарей, но традиционного кувшина с водой и куска мяса не последовало. Как ни в чём не бывало молодые дикари поглядели на него сверху вниз и уселись возле костра. Голод и жажда взяли за горло. Дрир недовольно заёрзал на старых шкурах. Неужели о нём забыли? А какая разница? Кричать и требовать бесполезно. Его не понимают.
Прошло утро, наступил день. Пятно света из дырки в потолке спустилось по закопчённому своду и скрылось за пределами края ямы. Равнодушные надсмотрщики несколько раз заглядывали в яму, но поесть не дали. Наконец в полдень в шалаш зашёл вожак дикарей. Пусть из ямы не видно, кого принесло, но не узнать главаря невозможно: так спокойно, но так властно и решительно, говорить умеет только он.
Сверху посыпались песок и засохшие комочки земли. Вожак дикарей зашёл на бревенчатую решётку. Положив поверх толстых стволов широкую дощечку, вожак уселся на импровизированную скамейку. Дрир даже не пошевелился. Пристально глядя сверху вниз, вожак ткнул себя пальцем в грудь и громко, тщательно проговаривая каждый звук, произнёс:
