Темноводье (СИ) - Кленин Василий (бесплатная библиотека электронных книг txt, fb2) 📗

Но оставалось только гадать. И решать: стрелять ли уже по врагу или еще подождать. Санька выгадывал момент, чтобы конный авангард ушел, как можно дальше, но и обоз чтобы еще не прошел. Лупить надо в последнюю треть войска. Только как ее отмерить?

— Ну, не пора ли? — Рыта Мезенец, стоявший слева, тоже изнывал от волнения и подкидывал «дровишек в топку».

— Еще немного, браты, — шептал Санька, вглядываясь в хвост колонны. — Еще чуток… Разбирайте цели.

Он тоже, не спеша выложил свою пищаль на заранее подготовленную изложницу из камня и начал примериваться, по кому бить. Маньчжуры (или, скорее, их северные подданные) как будто, что-то почуяли и ускорили шаг. Стали понукать лошадей, с удвоенным усилием подталкивать телеги. От такого у Саньки окончательно сдали нервы, и он, прокашлявшись, заорал:

— Давай! — и первым нажал на жагру.

Зажатый винтом кремень благополучно чирканул по стальной насечке, высекая искры. Порох на полке радостно вспыхнул, выдавая первое облачко дыма, а затем рвануло зелье в стволе, послав заряд в самую толпу. Точнее целиться не имело смысла даже с такого расстояния — не то оружие. Главное, не закинуть свинец слишком высоко или низко.

Цепной реакцией выстрелы потекли вправо и влево, грохот наполнил берег. Дым его тоже окутал, но проклятущий ветер сдул облако почти моментально. Тут же с берега раздались крики боли, ужаса, ярости. Кто-то упал, кто-напротив начал метаться, испуганные (а возможно, и раненые) лошади начали яростно брыкаться. На протяжении двухсот метров походная колонна превратилась в хаотичное месиво.

Бой начался.

Глава 67

Враг выглядел совершенно растерянным. То ли шальной свинец грохнул местного командира, то ли такового в этой толпе и вовсе не было; воины Минандали кто упал, кто побежал прятаться за телеги. Редкие срывали со спин луки и — на ветру, на морозе — пытались стрелять в ответ, еще плохо соображая, куда надо-то.

Успех надо закреплять!

— Быстро-быстро перезаряжай! — зычно заорал Дурной, пытаясь перекричать ветер.

Сам он сбросил рукавицы, передвинул берендейку с бока на пузо, дернул первый деревянный пенальчик и осторожно всыпал в дуло заранее отмеренную порцию пороха. Насадил его обратно на колпачок… Ради скорости хотелось бросить деревяшку прочь, но заряжание не терпит суеты. Здесь каждое движение отточено практикой миллионов выстрелов и многих тысяч жизней. Левой рукой полез в сумку за пулей. Пальцы моментально замерзли, так что ухватить пулю оказалось непросто. Наконец, и та полетела в чрево ствола. Санька пару раз стукнул прикладом о землю, чтобы всё это утрамбовалось, запихал в дуло пыж и пропихнул его шомполом до самого дна. Именно пыж создаст нужную плотность, отчего пороху придется не гореть, а взрываться. Пищаль легла на снежный бруствер, атаман из отдельной пороховницы высыпал зелья на полку… Готово!

А слева и справа уже пошли выстрелы. Обидно. Санька гордился тем, как быстро выучился скоростной стрельбе на этих допотопных мушкетах. Видимо, в условиях боевой ситуации его товарищи волновались меньше.

Бах!

Едва пространство очистилось от дыма, предводитель союзного войска бегло оценил ситуацию. Маньчжуры (либо их местные коллаборанты) уже поняли, что стоять под уничтожающим огнем нет смысла, и нестройными рядами двинулись на казаков.

— Бейте из луков! — крикнул Дурной по-даурски, ибо в основном лучники у него были из этого племени.

Лучники и так стреляли изо всех сил. Но, конечно, многосотенный отряд им не остановить.

На миг Санька растерялся: еще перезаряжать? Или не успеют защитники дать второй залп, и лучше доставать из-за спин копья?

Трудно быть универсальным воином. Потому что невозможно тащить на себе и пищаль с необходимыми атрибутами, и саблю, и копье. Еще труднее перевооружаться, в зависимости от ситуации. Если стрелки должны переквалифицироваться в воинов ближнего боя, им требуется отложить пищаль, достать, висящую на ремне пальму или копье, изготовиться к бою. Опять же, огнестрел просто так не бросишь. Это штука дорогая, рублей восемь стоит средний мушкет даже российского производства. В бою тогда копья выгоднее лишиться. А, если пищаль тебе от царя-батюшки досталась — то, возможно, лучше и живота лишиться, чем государево ружье в бою потерять. Потому-то в больших армиях всегда отдельно были стрелки и отдельно — копейщики-пикинеры.

Так и не решив, что делать, Дурной отчаянно замахал руками своим копейщикам, что таились позади, недалеко от второй линии укреплений.

— Бегом! Бегом! — приказывал он и на русском, и на даурском, надеясь, что хоть кто-то из тамошних командиров его поймет.

— Близко враг, Сашика! — дернул Дурнова за рукав Индига.

Весь поход Санька держал «своих» нехристей подле себя. И двойняшек дючеров, и злюку Аратана. Он понимал, что этим ребятам труднее всего: они теперь везде немного чужие. Атаман взглянул на сумрачное лицо Индиги, и вдруг его озарило: а ведь сейчас на них в атаку идут, скорее всего, такие же дючеры, как и он! Как ему, поди, тяжело…

— Это твои соплеменники? — ткнул он рукой вперед.

Но Индига лишь негодующе фыркнул.

— Сахалянь! Хурха! Какие они мои? Это они наши роды с низовий и вытеснили!

Дурной изумился. Раньше он никогда не задумывался, что и среди дючерских племен есть разногласия… Жаль, не до обдумывания сейчас было.

— В копья! В копья! — заголосил он, понимая, что тяжелая пехота катастрофически опаздывает.

Стрелков спас только небольшой скалистый вал, подмытый разливами Амура. Вроде, и невысоко, а с наскока не возьмешь. Надо карабкаться, за камни хвататься, а для этого нужно руки освободить… А тут по тебе сверху еще лупят… всяким.

Первого врага Дурной ударил прямо пищалью. Просто ткнул в морду дулом, как копьем — тот и слетел. Вряд ли, удалось его, прям, из строя вывести. Дальше на помощь пришел Рыта, уже успевший сменить свой ствол на увесистый бердыш. Пока Мезенец с уханьем махал широким лезвием, сметая всё, что высовывалось над «окопчиком» атаман, наконец, отложил пищаль, вытащил из-за спины пальму и встал в общий строй.

Поскольку с русско-даурской стороны стрельба практически прекратилась, враг пёр на укрепления всё наглее и увереннее. Маньчжуро-дючеры плотной массой копились у «бруствера». Кто-то сам тыкал снизу длинными копьями по защитникам, кто-то подсаживал наверх своих товарищей. Поскольку только в районе «окопчика» нападающих было в пять-шесть раз больше, сдерживать врага сил не хватало.

— Луки взад! — крикнул Дурной уже известную всем команду.

На подобный случай, до сражения, он уже пытался отработать со своим отрядом заготовочку. По его задумке, услышав приказ, лучники должны оторваться от атакующих шагов на десять и уже сами прикрыть стрелами отступление пищальников. Получится ли?

Вскоре стрелы засвистели над головами, и Дурной попробовал отойти в поперечный «окопчик». Отходить приходилось с копьем в одной руке, пищалью — в другой. А в таком состоянии отпора особо не окажешь. Врагов наверху пока немного, но они клещами вцепились в стрелков, мешая им отступить. Кто-то из казаков пытался лезть наверх из «окопчика» с тыльной стороны — но так они только подставлялись под удары.

— Да куда ж ты, Аркашка! — в сердцах заорал Дурной и, откинув пищаль, с пальмой наперевес кинулся на помощь казаку.

Длинная широкая полоса железа вошла в тело врага на удивление легко. Видно удачно проскользнула меж ребер. Санька, не рефлексируя, уперся ногой в тело свежего мертвеца и потащил оружие на себя. Показал болвану Аркашке, куда отходить… и тут мощнейший удар сзади опрокинул его на колени. Куяк под тулупчиком выдержал, но спину прострелило так, что Санька вскрикнул от боли. Пальма улетела куда-то вперед, Дурной согнулся, чтобы не получить повторно, и принялся тащить из ножен саблю. То ли падлюка примерзла, то ли страх заставлял делать неверные движения… Беглец из будущего невольно втянул голову, понимая, что сейчас должен прилететь второй удар. Холодок (даже на фоне ледяного ветра) прошелся по телу, заставил передернуться…