Старуха 4 (СИ) - Номен Квинтус (читать книги полностью .txt, .fb2) 📗
Но на прокладках все же много не заработаешь, так что с европейской валютой в НТК все стало довольно грустно. Одновременно сократился приток столь нужных денежек из Америки. То есть Электролюкс по-прежнему оттуда золотишко в казну НТУ доставлял, а вот поступления от Марты из Америки сократились, хотя и не так сильно, как из Европы. В принципе, Вера чего-то подобного ожидала, поэтому когда сразу две нефтяных компании на своих бензозаправках наладили и перезаправку баллончиков с бутаном для зажигалок, неожиданностью это не стало. А вот что ее удивило, так это то, сколько уже пустых баллончиков американцы не выкинули — и продажи бутана в США упали до нуля. А еще сильно упали продажи мотоциклетных шлемов. Конечно, шлемы денежку приносили скорее символическую, но все же приносили — а после того, как какая-то мелкая компания наладила производство шлемов в США (стеклопластиковых, паршивых, но ярких) продажи их для Марты стали просто убыточными и пришлось эту часть бизнеса свернуть.
А валюты — именно валюты — требовалось все больше: парни из финотдела НТК заключили со Швецией шикарный контракт на поставки в СССР железной руды, причем такой, что шведам любые другие иностранные рынки(включая, в частности, германский) стали просто неинтересны, они с трудом успевали руду для СССР добывать. Но за эту руду тем же шведам нужно было платить — а выручка от поставляемых за границу через Марту и через Электролюкс товаров с трудом покрывала эту потребность. Правда, Марты была теткой удивительно упорной и «отъела» несколько ранее не окученных рынков — но в тех же Бразилии с Аргентиной хорошо продавался лишь стиральный порошок…
Но и в Европе имелся абсолютно никем ранее не окученный рынок, и вот им занялся уже Карл Густафссон. Занялся потому, что у него «на этом рынке» нашелся приятель детства — давно уже переселившийся в Испанию моряк. Которому были совершенно безразличны «предметы гигиены» — но совершенно небезразличны разнообразные механические игрушки. И в Швецию этот приятель приехал именно за такой игрушкой, а узнав, что некий Карл Густафссон — на автомобильном рынке личность весьма известная, навестил друга детства, и из соседнего ресторанчика они практически два дня не вылезали. А когда все же вылезли, Карл направился прямиком на Стокгольмский аэродром, сел в самолет и отправился в Москву.
Очевидно, в самолет он садился в состоянии, мягко говоря, не очень трезвом — а в каком состоянии были те, кто его в самолет пропустил, разбираться никто уже не захотел. Но главным событием дня (четвертого июня) стало то, что в Московский аэропорт прилетел швед без каких бы то ни было документов, кроме шведской водительской лицензии, и начал требовать (от пограничников) немедленно отвезти его к «госпоже Вере Синицкой».
На счастье шведа, пограничники знали, кто такая «госпожа Синицкая» — и сообразили ей позвонить. Вера в этот момент сидела у себя на кафедре, готовясь к предстоящее сессии, и, услышав о внезапном визите Карла в Москву, лично приехала в аэропорт и забрала оттуда незадачливого путешественника, благо на это ее полномочий хватило — а так же хватило интереса к первым же его словам:
— Карл, какого черта ты прилетел в Москву без документов? Ведь тебя могли вообще арестовать за незаконное пересечение границы!
— Да? Я об этом не подумал, но мы просто с приятелем слегка выпили, и я решил, что тебе будет интересно узнать, о чем мы с ним говорили. Он, между прочим, предложил сделку, которая принесет тебе довольно много денег…
— Мог бы в письме все написать или, если дело очень срочное, по телефону мне рассказать!
— Не мог бы, такие дела по телефону не решаются. И вообще это — тайна!
— Тайна, говоришь? А какая тайна?
— Самая секретная! Он у меня увидел тот крестьянский автомобильчик, который вы для нас делаете, и предложил у себя заводик выстроить по производству таких же. Только у него там вообще ничего нет, так что мы ему для его заводика будем поставлять моторы, колеса, коробки переедая и вообще целиком трансмиссии, стекла, аккумуляторы, лампочки… вообще всё, кроме кожи для сидений и, возможно, болтов, которыми колеса привинчиваются. Хотя насчет болтов я тоже не очень уверен.
— Очень интересно! И где это он заводик строить собрался?
— В Испании.
— Так, понятно, ты молодец, что прилетел. Я сейчас с пограничниками все вопросы улажу… товарищ, вы можете этого придурка напоить кофе и какими-нибудь печеньками подкормить? — обратилась Вера к начальнику погранотряда уже по-русски. — Я сейчас напишу разрешение на въезд его в СССР, под мою ответственность… Ну выпил человек, паспорт дома забыл — а информацию он привез очень для наше страны важную. И еще: сегодня вечером… нет, завтра, я его обратно отправлю на своем самолете, вы по команде передайте, чтобы снова его два часа здесь не держать…
Спустя сорок минут, когда Карл устроился в кресле в гостиной Вериной квартиры, она поставила перед ним тарелки с едой и полный кофейник:
— Теперь рассказывай все подробно.
— Да чего там рассказывать? Мой друг детства, Алрик Биргхирсон, лет так двадцать назад женился на испанке, сам обосновался в Виго… Он моряком был… то есть раньше был шкипером, а теперь у него своя компания, несколько танкеров, на которых он из Америки бензин с керосином возит. В общем, не бедствует — а в последнее время вообще разбогател… то есть он так думает. Но денег у него действительно немало, и он в Швецию приехал, чтобы шведский автомобиль себе купить. Все же он швед… а насчет того, что у испанцев с бензином дела не очень, он, пожалуй, лучше всех знает. И у меня он увидел твой крестьянский автомобильчик, который может на масле ездить — а в Испании масла этого…
— Ты не отвлекайся, суть рассказывай.
— Рассказываю… а пива у тебя случайно нет? Мы с ним два дня…
— Нет, но я попрошу принести. — Спустя минуту, вернувшись в гостиную, Вера сообщила: — через полчаса пиво тебе будет, рассказывай дальше.
— Спасибо, ты всегда была очень хорошей девушкой. У него действительно есть деньги, и он готов их вложить в постройку автомобильного завода. А еще он знаком неплохо с тамошними властями… если коротко, то он сказал, что власти испанские препятствовать поставкам на такой завод всего, о чем я тебе уже говорил, не будут. Не будут препятствовать поставкам из Швеции — но мы же не сумеем такой мотор сами сделать!
— Понятно, но зачем нам испанские деньги? Лично мне песеты их, или как там они называются, не нужны.
— Он будет платить американскими деньгами, причем золотом, как ты любишь. Не за все, но за то, что я буду ему из Швеции отправлять, он со мной рассчитается своей продукцией и я уже знаю, куда ее пристроить.
— Какой своей? Ты же сказал, что у него компания по морским перевозкам.
— Да, а еще у него в Испании несколько больших плантаций, он там оливки выращивает и мандарины с апельсинами. Я уже с двумя магазинами овощными в Стокгольме договорился, что они у меня мандарины заберут…
— Карл, а ты арифметику в школе учил? Или думаешь, что в двух магазинах сможешь продать пару сухогрузов мандаринов?
— Это я только вчера договориться успел, а если всерьез этим займусь… а еще масло оливковое. Так вот, у него получается много масла очень плохого, третьей выжимки, его разве что на освещение в деревнях берут, а в основном просто выкидывают — а ведь твой автомобильчик и на таком ездить сможет! А если мы ему все детали к автомобильчику сможем продавать примерно за шесть тысяч песет…
— А в настоящих деньгах это сколько?
— Песета на несколько копеек дороже рубля, так вот, он для начала хочет выпускать двадцать-двадцать пять тысяч автомобильчиков в год. Ты сможешь столько моторов продать?
Моторы, о которых говорил Карл, были маленькими, всего в шесть лошадок, среднеоборотными дизелями, а автомобильчики, которые он называл «крестьянскими», изготавливались вообще для Кореи и Маньчжурии: там уже «угольный дизель» в приличных объемах производился. А в Швецию эти машинки НТК продавал (как раз через Карла) потому, что моторы действительно могли работать на растительном масле, а в последнее время экономные шведские крестьяне начали массово рапс выращивать — исключительно для использования масла в качестве топлива. С точки зрения Веры это было дороже, чем использовать нефтяное или даже угольное дизтопливо, но шведские крестьяне искренне считали, что «свое масло получается вообще бесплатным» — а употреблять рапсовое масло в пищу было невозможно.
