Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Вопрос показался мне несколько даже оскорбительным. И не в таких переделках бывал, а тут все же родной практически город, хотя и полуторавековой давности.
... Суждение мое оказалось несколько опрометчивым. Нынешняя Москва напоминала ту, в которой я родился и вырос, лишь в отдельных архитектурных деталях и фрагментах. Практически же это был совершенно чужой, даже неприятный своей отдаленной похожестью город. Как если бы уловить в грязной и неопрятной старухе черты женщины, которую знал молодой и красивой.
Кривые улицы, мощенные неровным булыжником, масса деревянных кособоких домишек, среди которых редкими островами высились пяти-, шестиэтажные дома, обшарпанный, не слишком даже на себя похожий Кремль... Ну и так далее. Унылое, в общем, зрелище. Грязь, дребезжание трамваев, грохот тележных колес, вонь конского навоза. И еще вдобавок люди – суматошные, плохо одетые, какие-то постоянно взвинченные и злобные. После того, как мы с Шульгиным и Аллой провели три дня в столице Югороссии Харькове, Москва показалась мне... Ну словно какое-нибудь Тимбукту в сравнении с Марселем.
Харьков был щеголеватым, совершенно европейским городом, где била ключом энергичная и, я бы сказал, веселая жизнь. Что неудивительно. По словам Шульгина, за последние три-четыре года «Братство» инвестировало в экономику белой России несколько десятков миллиардов полновесных золотых рублей, не считая почти такого же количества долларов и фунтов. И, как с гордостью отметил Александр Иванович, миллионером здесь не стал только ленивый. Сосредоточив у себя практически весь интеллектуальный потенциал царской России, получив свободный выход в Средиземноморье, контролируя Ближний восток, владея вольным городом Царьградом и цепью городов порто-франко от Батума до Одессы, Югороссия привлекала сейчас деловых людей и авантюристов всего мира. Как Клондайк в конце XIX века.
И мода там была на полгода впереди парижской, и за автомобилями из Екатеринослава давились дилеры Нью-Йорка и Лондона, а самолеты Сикорского и телевизоры Зворыкина вообще не имели аналогов на Западе.
Москва же... Конечно, оживление экономической жизни чувствовалось и здесь, частная торговля процветала, возле Исторического музея и в верхних торговых рядах гудели скопищ спекулянтов белогвардейской и иностранной валютой, центр по вечерам заполняли толпы людей из «бывших», так называемых нэпманов, и совершенно по-харьковски одетых дам разной степени легкости, но все это терялось на фоне общей бедности и, я бы даже сказал, дикости.
Ведь «приличная публика», за исключением уж слишком больших патриотов города или убежденных сторонников коммунистической идеи, давно отъехала «на Юг». Москву же переполнили ищущие заработка крестьяне окрестных губерний, малоквалифицированные пролетарии и совчиновиники с незаконченным низшим образованием.
Однако, кружа по улицам на своем «Рено», я постепенно открывал и здесь своеобразную прелесть. Как это бывает в далеких экзотических странах.
А еще я жадно изучал газеты. Местные – «Известия» и «Правду», пропускаемые с большим разбором югоросские, которые своей немыслимой ценой были доступны только избранным, и европейские, что продавались в вестибюле «Националя».
Дело не в том, что так сильно меня интересовали передовые статьи и информации рабселькоров о победных шагах социализма. Нет. С первого своего дня в Москве я обрати внимание на тревожную, предгрозовую политическую атмосферу. По разговорам с пассажирами, с извозчиками и такими же, как я, водителями таксомоторов, с завсегдаями трактиров и пивных становилось ясно, что назревают, выражаясь здешним языком, «события». Постепенно я разобрался в причинах и поводах.
Получалось так, что здешнее общество расколото на три «страты». Тех, кто признавал и поддерживал политику Председателя Совнаркома и Генерального секретаря РКП Троцкого, тех, кто мечтал о низвержении советской власти и воссоединении с Югороссией, и значительную прослойку левых коммунистов, не желавших смириться с «предательской позицией» нынешнего руководства и готовивших радикальную смену курса. Не останавливаясь пред опасностью новой гражданской войны и интервенции с Юга или Запада.
А мои друзья, руководители «Андреевского Братства», каким-то образом ко всем этим грядущим беспорядкам были причастны.
... Сегодня утром, около восьми, едва я успел умыться, как у меня в спальне тихо загудел вызов портативного радиотелефона.
Искаженный грозовым эфиром голос, который я не сразу узнал, я узнав особой радости не испытал, осведомился о моем здоровье и настроении, после чего передал от имени Шульгина задание. Довольно простое – встретить в указанное время рижский скорый, дождаться такого-то человека, получить дальнейшие инструкции. Все. В случае необходимости связаться по радио, позывной прежний. Разрешается использовать все известные мне явки, по собственному усмотрения применять оружие. Бдительности не терять.
Жандармский полковник Кирсанов, уроженец данной реальности, но несмотря на это – правая рука Александра Ивановича, симпатий у меня не вызвал у меня с момента первого знакомства. Но был он крепким профессионалом и входил в число предводителей «Братства». Я ответил «Есть» – и вышел из связи.
Конспирация у них тут поддерживается серьезная, складывается впечатление, что все члены организации находятся под непрерывным и плотным контролем.
Странно, я привык считать, что вначале прошлого века методы и уровень эффективности тогдашних разведок и контрразведок находились на вполне первобытном уровне. Да и Шульгин, проводя со мной занятия, больше говорил о легальных и полулегальных формах предстоящей деятельности, не сосредоточивая внимания на критических вариантах.
Ну да ладно. И снова я подумал, что происходящее все больше походит на экзамен. Дай Бог, чтобы выпускной. Но что случиться после? Вопрос для меня далеко не праздный.
На Кузнечном Мосту состоялся еще один сеанс связи. Теперь включилась рация, вмонтированная в массивный механический счетчик-таксомотор, установленный перед передним сидением. Под крышкой пряталась обычная телефонная трубка. Мужской голос, уже другой, незнакомый, осведомился – состоялась ли встреча?