Отрок. Покоренная сила. - Красницкий Евгений Сергеевич (библиотека книг TXT) 📗
— Рыжуха?
— Так это… — Прошка удивленно поморгал глазами. — Не Юлька же!
— От кого?
— От жеребца.
— Да знаю, что не от петуха! — Мишка с досады даже сплюнул. — разговаривать с тобой Прошка, одно мученье! От какого жеребца? У нас же такие одры водятся, что лучше ух никакого приплода, чем от них!
— Это вряд ли! — Авторитетно завил Прошка. — Рыжуха кобыла с понятием, кого попало к себе не подпустит. Да и жеребцы на пастбище тех, кто послабее от кобыл отгоняют. Кусаются, лягаются…
Прошка пустился в подробное описание брачного соперничества жеребцов, а Мишке вдруг стало так досадно, словно неведомый производитель обязан был посвататься и жениться только с мишкиного благословления, но обязанностью своей пренебрег.
"Ну вот, блин, транспорт уходит в декретный отпуск. Дожили, туды, растуды. И на чем ездить будем? Когда ж она успела-то?".
— И какой срок?
— А? — Прошка, увлекшись своими рассуждениями, не понял вопроса. — Какой срок, Минь?
— Я спрашиваю: когда жеребенка ждать?
— Так не скоро еще, где-нибудь весной, лошади же целый год жеребят носят.
— Целый год, говоришь? Тогда при чем тут пастбище? Она что, на снегу паслась, когда ее… Это самое.
— Ой, и правда! — Прошка от удивления даже остановился. — Тогда не знаю, Минь.
— Чего не знаешь?
— Кто Рыжуху покрыл. Вы же тогда в Туров ездили.
— В командировке, значит, нагуляла… — Мишка осекся, слишком поздно поняв, что ляпнул вслух, нечто неадекватное ситуации. — Слушай, Прош, а ты как догадался, не заметно же еще ничего?
— Ну… — Прошка неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. — Почувствовал, эдак… Да ты у Юльки спроси, она со мной согласилась.
"Не отягченные цивилизацией умы улавливают нюансы, недоступные позднейшим поколениям. Однако, что с Рыжухой? Так плохо, что консилиум собирался? И не важно, что «профессора» еще дети — одной нет тринадцати, а другому одиннадцати лет. У обоих — дар Божий".
— Вылечить-то сможете?
— Да конечно! — Прошка даже и не задумался перед ответом. — Все пройдет, ну, может… хромать будет… немножко. Да нет! Выздоровеет! Ты только не забывай ее, разок в день подойди, поговори, хоть недолго, ей же обидно: ездил, ездил, а как заболела, так и забыл.
"Вот так, сэр! "Ездил, ездил, а как заболела, так и забыл". ЗДЕСЬ это говорят о животных, а ТАМ это с людьми, и не говорят, а делают. С женщинами, главным образом. И никого это не удивляет. "Темное средневековье", мать вашу!".
Кого он мысленно обматерил, Мишка затруднился бы определить даже для себя самого, но, дойдя до дому, тут же полез в погреб за любимой Рыжухой морковкой.
— Девочка моя. — Ласково приговаривая, Мишка оглаживал кобылу одной ладонью, а на другой подавал Рыжухе морковь. — Я тебя люблю, я тебя не забыл, я тебя не брошу. Вас у меня двое было: ты и Чиф, теперь ты одна осталась. Вы меня оба спасали, как умели, если бы не вы, мне бы уже не жить.
Дурак я дурак со своей наукой. Команду создать, команду… Да кто же знал? Это я там привык — в "каменных джунглях": есть семья, есть друзья, разной степени близости, и есть команда единомышленников-профессионалов. А вот, оказывается, что есть еще и нечто четвертое, не знаю, как и назвать. И не только люди. Сколько раз я ЗДЕСЬ уже по краю прошел? Почему вы меня вытаскивали? Ты, Юлька, Роська, Чиф… Кто я вам?
Рыжуха, словно понимая мишкины слова, перестала жевать и потерлась мордой о его плечо.
Я твой должник, девочка моя, никогда тебя не брошу, никому не дам в обиду. Да и не в долге дело. Просто мы… Прости, моя хорошая, не знаю, как сказать… Просто мы друг без друга никуда. Вот и все! Родится у тебя сынок, назовем его как-нибудь красиво, вместе будем…
Краем глаза Мишка уловил поблизости какое-то яркое пятно, повернул голову и увидел Спиридона. Тот снова был весь из себя аккуратный, прилизанный, словно ничего с ним вчера и не приключилось. Только рубаху сменил — розовую на голубую.
"Ну что за тип? Вот про таких и говорят: "Ему плюй в глаза, а он: "Божья роса".
— Чего пялишься? Нечем занять…
На последнем слове голос сорвался и Мишка дал классического подросткового «петуха». Спиридон по-идиотски хихикнул. Мало того, что приказчик подглядывал за чем-то… даже термина-то не подобрать… Интимным, что ли? Так, вдобавок, еще и… Мишка почувствовал, что его охватывает бешенство и, сам, внутренне замирая от ужаса, прямо-таки с восторгом, полностью отдался ему.
От смерти приказчика спасли только мишкины вчерашние травмы. Прыжок через загородку с опорой левой рукой на верхнюю жердь, не удался. В правом боку резануло болью, опорная рука подогнулась, и Мишка, зацепившись за жердь ногами, полетел на землю вниз головой, чуть не напоровшись на собственный кинжал, зажатый в правой руке. Когда он со звериным рычанием и налитыми кровью глазами поднялся на ноги, Спирьки уже и след простыл.
— Убью, кур-р-рва!!! — Мишка словно зверь заозирался по сторонам в поисках исчезнувшего приказчика. — Где?.. твою мать… Куда?.. Сучара!!!
Выхаркивая из себя бессмысленный набор слов, Мишка кинулся к ближайшему углу, ярко, до мельчайших подробностей, представляя себе, как лезвие кинжала вонзается в самую середину голубого пятна спирькиной рубахи… За углом никого не оказалось. Мишка крутнулся вокруг собственной оси, обводя бешеным взглядом подворье. Везде углы, проходы, повороты — теснотища… Стены… Бревенчатые стены окружали со всех сторон, мешая увидеть Спиридона. Мишка взревел медведем и ударил клинком в ближайший сруб, с трудом вытащил засевшее в сосновом бревне железо, ударил еще раз, потом еще… Клинок с жалобным звоном переломился у самой рукояти.
— Всех вас, падлы… Скоты!!! Ур-рою!!!
Мишка несколько раз пнул стену ногой, потом нагнулся и потянул из-за голенища засапожник. В боку опять резануло болью так, что не сразу удалось разогнуться.
— Т-твою мать… Все равно найду… Как свинью выпотрошу! Не спрячешься…
— Михайла! Остановись!
Мишка так и замер в согнутом положении. Интонации были в точности дедовские. Но голос женский! Прижимая локоть к больному боку Мишка медленно разогнулся и так же медленно, стараясь не наклонять корпус, развернулся, неловко переступая ногами. В трех шагах от него совершенно спокойно, в своей любимой позе — руки под грудью, стояла Листвяна, из-за ее плеча испугано таращилась одна из кухонных девок.
