Демон против люфтваффе (СИ) - Минский Анатолий (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Ванятка в училище летал на У-2, затем целых часа четыре на «почти настоящем» истребителе И-5. Здесь в Бобруйске освоил новейший биплан И-15, на нём за прошлый год провёл в воздухе ажно двадцать странных часов, коих вроде бы и не было. К маю нынешнего — ни минуты. Я служу в авиации первый день и то догадываюсь: этого мало. Чтобы научиться плавать, нужно плавать, чтобы летать… Ну, понятно что.
В отсутствие полётов, то есть практически всё оставшееся время, красные командиры несут другую военную службу. Каждый день политзанятия, чуть реже — комсомольские и партийные собрания. Про них от зэгов наслышался, но даже представить себе не мог глубину маразма.
Изучение матчасти — тоже интенсивно. Лётчики получают секретную книжку и секретные же тетради, в которые переписали содержание секретной книжки. С этим таинственным багажом они идут к стоянкам, где в моторе И-15 колупаются механики. Ну, как колупаются. Капот открыт, руки в масле. Пилоты пристраиваются под нижнее крыло или под чистым небом, там давят на массу до следующего построения или политзанятий.
В первые же сутки пребывания в Советском Союзе мне повезло увидеть тактические учения авиаторов. Эскадрилья, три отряда по три звена, выстроилась на поле.
— Контакт!
— Есть контакт! — крикнул Ванятка и начал громко бормотать «бр — бр — бр», изображая звук мотора.
Мы налетали добрый час, пока не вспотели. Руки онемели, попробуй подержать их долго наподобие крыльев. Увлекательное и чрезвычайно полезное с точки зрения физподготовки занятие — под крики комэска закладывать виражи, разбиваться на звенья, снова возвращаться в единый строй. Интересно, в воздухе он также собирается вопить? Раций‑то нет.
Особенно радуют вертикальные маневры. При «наборе высоты» пилоты бегут, приподнимаясь на цыпочках, «снижаются» на полусогнутых. Наконец, спикировали в траву и отдышались. Кто посмеет упрекнуть красных соколов, что они не поддерживают боеготовность ВВС?
Часов в семь вечера Бутаков с Фроловым отправились домой. Старлей, утром заявивший, что с алкоголем пора завязывать, к концу дня затарился пузырём и предложил заглянуть к Фаине.
— Подружку привести обещала, точно говорю.
«Домой!» — рявкнул я прямо в лобную кость блудливому Ванятке. Тот чуть с копыт не слетел. Но послушался.
— Извиняй, Стёпа… После вчерашнего ещё не выветрилось. И вправду отдохну денёк. Лады?
— Дело твоё, — удивился тот. — Моя забежит — скажешь как обычно, задержали на службе.
Фролов решительно двинул к еврейскому дому, оставшемуся без хозяина. Улица просматривается из конца в конец, конспирации никакой. А и не нужно — у всех военных жён благоверные гуляют, и ничего не поделаешь. Лишь бы потом возвращались на основной аэродром, иначе грядёт скандал у комиссара либо по партийной части.
Оттого политзанятия да собрания идут по одному сценарию. Сначала про сложное международное положение, происки буржуазии и генеральную линию ВКП(б). Потом про главные беды авиации — высокую аварийность, пьянство и бытовое разложение. По пунктам, отдельно, будто между этими тремя напастями ни малейшей связи нет.
И с этой стартовой точки в теле лётчика — неумехи я должен нанести существенный ущерб нацистскому Рейху, иначе белобрысый небожитель устроит мне настоящий ад в преисподней? Может, вернуться и сразу сдаться? Но здесь чистое небо и мягкие, приветливые прелести Лизы, её я как порядочный человек… ну, почти человек, обязан хотя бы вылечить от сифилиса.
Мы с соколом, оставшись одни, то есть вдвоём в одном теле, вышли на глиссаду прямиком к калитке по месту прописки. Боюсь, не скоро научусь ориентироваться в этом «я» и «мы» — совместное проживание двух душ противоречит логике и жизненному опыту, даже загробному.
Иван, обеспокоенный «муравьями» в голове, проигнорировал взгляды бобруйских дамочек, обстрелявших лётчика почище зенитных пушек. Дражайшая встретила супруга, всплеснув руками. Ещё бы, муж полгода не приходил столь рано.
Лизавета загремела горшками и сковородой, мельтеша между русской печью и неровным кухонным столом. Пара лавок, буфет, зеркало и ходики на стене — всё убранство этой половины квартиры. Во второй комнате, насколько запомнилось утром, расположилась широкая кровать с высокими железными спинками, упирающаяся в деревянный гроб, по — старинке величаемый «шкапом», сбоку приставлены пара сундков и колченогий столик, прибита непременная полочка с «Манифестом Коммунистической партии» и «Уставом ВЛКСМ». Ах да, в красном угле, где раньше помещалась икона, царственно улыбается Сталин, вырезанный из газетной передовицы и наклееный на картонку. Его масляные кавказские глазки бесстыдно подсматривают за постелью.
А за стенкой, в апартаментах Степана? Там дети, шумновато и разбросаны игрушки. В остальном другая половина служебного дома не слишком отличается.
Супруга соорудила ужин. По всем прикидкам, не так давно со своего хлебозавода вернулась. Что‑то хлопочет, рассказывает, а Ванятка примолк. Муравьи в котелке досаждают, голубь сизокрылый? Скоро они тебе размером со слона покажутся.
— Пройдусь, Лизавета. Жди, я не долго.
Женщина покорно вздохнула. Не долго — значит до заступления на службу домой забежит. В лучшем случае. Кобель неугомонный… Упрёк на лице невооружённым глазом виден, а вслух ни — ни. Давно было, но, по — моему, такими безгласными в моё время только рабыни оставались. А, вот ещё что — детей у Бутаковых не случилось. Как родит, так и почувствует себя в полном праве Ванятку за чуб тягать. Но второй год живут и никак.
Река Березина ниже по течению от Бобруйска чудо как хороша. Широка, но не Днепр на Украине, который уж слишком велик. Особенно над Днепрогэсом, целое море. По крайней мере, по воспоминаниям моего носителя.
Военлёт присел на корягу и закурил неторопливо. Если честно — какой он военлёт? Военход! Специалист по манёврам «пеший по — самолётному». Другие летают, пусть и нечасто, а мой… Хоть бы в танкисты меня угораздило. Да и там, боюсь, не лучше бы экземпляр попался.
«Будем знакомиться, Иван Прокофьевич».
Тот чуть с коряги не слетел, аж фуражку уронил.
— Кто здесь?!
«Ванятка! Стряхни бычок со штанины, прогорит галифе».
Он машинально смахнул. Правильно, береги штаны, они теперь не твои — наши.
— Ты где?
«У тебя в голове. И не ори так, вон пионеры идут, с удочками. Распугаешь».
— Кто ты? Белая горячка? — чуть потише спросил. С учётом реалий он выказал вполне адекватную оценку ситуации.
«Люблю комсомольцев за здравый материалистический подход. Но тут, увы, не катит. До белочки ты не допился, организм молодой, сильный, сопротивляется пока».
Он снова сунул «беломорину» в пасть. Дурацкая привычка. После первой утренней папиросы никакой радости. Могу разом его отучить, но не хочу выделяться среди красных командиров, дымящих поголовно.
«Слышал средневековые сказки о людях, одолеваемых бесами? Твой случай».
— Х…ня какая‑то, — вежливо парировал Ванятка. — Сам говоришь, сказки.
«Давай не привлекать внимания, ладно? Матюгаешься при пионерах. Просто чётко думай, я твои мысли слышу».
«Все? И… эти?»
Ну да, я теперь знаю срамные и постыдные тайны партнёра. Что и не стал от него скрывать.
Лейтенант подпрыгнул как ужаленный.
«Хорошо, что не можешь никому рассказать».
Ах ты мой самоуверенный. Мало квартиранта в голове, узнай теперь следующую тайну — кто в домике главный. Пионеры прошли уже, но обернулись, когда краса и гордость РККА — сталинский сокол — начал плясать и напевать «айн — цвай — драй, фрау — мадам». Я им подмигнул, самодеятельность, мол, приходите в клуб, и те радостно повалили дальше.
«Ты германский шпиён! Влез в голову красного командира и теперь секреты выведаешь? Не бывать такому».
«Будь я шпионом, лучше бы кого‑то из баб твоих вербанул. Ты по пьянке и так любые секреты выбалтываешь. Пол — улицы знает количество самолётов и лётчиков в бригаде. В смысле — женская половина. Как насосёшься, совсем болтовню не удерживаешь».
