Правила отбора (СИ) - Тимофеев Владимир (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
— Встанем как в Фермопилах, ни один дойч не проскочит, — нарочито бодро пообещал Костас, словно бы прочитав мысли «дяди».
— Дурак ты, Костик, — усмехнулся Смирнов.
— Почему дурак? — обиделся парень.
— Да потому что, если у гансов имеются миномёты, а они наверняка имеются, накроют нас в этих твоих Фермопилах, даже хрюкнуть с тобой не успеем.
— Так что же нам делать тогда? — озадачился Костас.
— Что делать, что делать… Здесь их надо держать. Зацепиться за эти камешки и стоять до последнего.
— Понял, дядя Михос. Будем стоять, — посуровел «младший».
Вообще говоря, Смирнов покривил душой, разъясняя «племяннику» диспозицию. Отойти в ущелье, так же как и продержаться там достаточно долго, проблемы не представляло. Проблема заключалась в другом. Этот бой закончился бы гибелью «защитников Фермопил». Без вариантов. Сразу за скалами начинался открытый участок, преодолеть который под плотным огнём даже у хорошо подготовленного бойца шансов почти никаких. Костас же таким бойцом не был. Хотя стрелять он, конечно, умел, и умел неплохо, недаром в отряде ЭЛАС[1] числился снайпером — в предыдущем бою сумел подстрелить немецкого офицера и, как минимум, двух унтеров. И основы маскировки на местности знал. Плюс применял эти знания грамотно, с выдумкой, с огоньком. Жаль только, что огонька этого было чересчур много. Горяч был парень. Слишком горяч, что простительно молодости, но непростительно сражающемуся с врагом участнику Сопротивления. Увы, частенько он лез на рожон, забывая обо всём, чему его когда-то учил «дядя Михос».
Впрочем, шансы остаться в живых всё же имелись. Пусть и призрачные. Хотя бы для одного из бойцов. И этим счастливчиком, по мнению штабс-капитана, должен был стать Костас…
На Крите Смирнов обосновался в 23-м году. После эвакуации из Смирны его вместе с малышом Костасом и девочкой Ксенией высадили в Салониках. Иностранный легион, как и предсказывал лейтенант Кристоф, больше не нуждался в услугах бывшего военного из России. В Северной Греции Михаил с ребятами не задержался. Беженцев было много, каждый искал средства к существованию, но работы на всех не хватало. Так же как и продуктов, крыши над головой, свободной земли… да и местные жители не всегда сочувствовали вынужденным переселенцам, хотя и не конфликтовали в открытую.
Будь Смирнов один-одинёшенек, вопросы натурализации и заработка он бы, так или иначе, решил. Тем более что и языком владел, и имя сменил, представляясь везде Михалосом Тавридисом, бежавшим из большевистской России понтийским греком (чтобы акцент в речи воспринимался как должное). Крепкие молодые мужчины в крестьянских хозяйствах ценились всегда. Так что с наймом на сезонные работы, да ещё и с прицелом на вхождение в будущем в какую-нибудь зажиточную семью, например, в качестве зятя богатого фермера, особых проблем не было. Кроме одной — что делать с детьми? Не мог, никак не мог Михаил бросить на произвол судьбы доверившихся ему ребятишек. Ни Ксению, ни Костаса.
Решить проблему помог случай. Через полгода власти предложили всем желающим переселяться в другие регионы страны и даже обещали помочь с размещением и трудоустройством. Помогать, правда, собирались не каждому, а только тем, кто имел хотя бы начальное образование. Как оказалось, после череды государственных переворотов и не слишком удачных войн с соседями по Балканам в структуре общества образовался некоторый дефицит кадров. Особенно сильно он отразился на сельской глубинке, где не хватало не только агрономов, учителей и врачей, но и просто грамотных, умеющих читать и писать граждан.
Думал Смирнов недолго. Воспользовавшись правительственной программой, он быстро собрал ребят и переправился вместе с ними в наиболее отдалённый от Салоник греческий регион, на остров Крит. Где и осел на долгие годы. В небольшой деревушке с названием Като Сими, раскинувшейся среди живописных гор и лесов в десяти километрах от моря.
Поначалу к появившейся в деревне «семье» местные отнеслись настороженно. Однако выяснив, что прибывший к ним молодой мужчина собирается работать учителем, да к тому же ещё и холост (хотя и с детьми), быстро сменили гнев на милость и уже через год «дядя Михос» стал для сельчан «своим». Одна незадача — от недвусмысленных предложений «вдовушек» и тонких намёков почтенных отцов семейств он неизменно отшучивался, мол, рано ещё, надо хозяйством обзавестись, встать на ноги, осмотреться как следует. И в итоге на него просто махнули рукой. Не хочет человек жениться, ну и не надо, время придёт, сам сподобится.
Сподобился Михаил только через тринадцать лет. Однако, к большому разочарованию деревенских, женился он не на местной красотке. Его избранницей стала девочка Ксения, спасённая в 22-м из горящей Смирны. За проведённые на Крите годы она как-то совсем незаметно для Михаила превратилась в красивую молодую женщину. А потом всё случилось само собой.
На «большой греческой свадьбе» гуляло почти всё село. К концу дня «молодые» буквально валились с ног, вынужденные по старинной традиции стоять до самого вечера на увитом миртом помосте, принимая от гостей поздравления и подарки.
А ещё через год Смирнов стал отцом. По обоюдному согласию сына назвали Димитриосом, в честь дедушки штабс-капитана. Родовое же имя младенцу досталось от матери, что вызвало немалое удивление и пересуды соседей. Не принято было у греков перенимать фамилию по женской линии. Хотя бывали и исключения. Своё Михаил объяснил так: «Негоже забывать тех, кто погиб. Нельзя прерывать связь поколений». Местный священник это объяснение принял, окрестив раба божия Димитрия Русоса и прочитав затем прихожанам небольшую проповедь об отце Ксении — принявшем мученическую смерть настоятеле православного храма.
Просто отцом Михаил пробыл недолго. В 39-м он «неожиданно» стал «дедушкой». В том смысле, что неугомонный Костас решил не отставать от «дяди» — тоже женился и, не откладывая дела в долгий ящик, превратился в молодого папашу. Так же как и Смирнов «родив» сына, крещённого в той же церкви и получившего имя Никас. Никас Смирниадис («Никас родом из Смирны»).
За почти два десятка лет бывший штабс-капитан привык к спокойной и мирной жизни в провинции. Воспоминания о войне, германской, гражданской, турецкой, постепенно сходили на нет. На сердце оставалась только тоска. Боль по когда-то утраченной Родине. Но с этим Смирнов ничего поделать не мог. Поэтому он просто жил, радуясь каждому новому дню и приобретённому на чужбине тихому семейному счастью…
Увы, вечно длиться этому счастью было не суждено. Всё изменилось весной 41-го, когда бушующая в Европе война пришла на землю древней Эллады.
На разгром греческой армии и британского экспедиционного корпуса и оккупацию континентальной части страны немцам понадобилось три с половиной недели. Операция «Марита» длилась почти весь апрель, с 6-го по 30-е. Дивизии вермахта вторглись в Грецию откуда не ждали, со стороны Болгарии. В это время основная масса греческих войск дислоцировалась на северо-западе, в районе албанской границы, где они около полугода успешно противостояли итальянским агрессорам. Выделить дополнительные силы для обороны «болгарского вала» греческое командование или не смогло, или не успело. «Линия Метаксаса» была прорвана немцами через три дня после начала вторжения. Все последующие события происходили по одному и тому же сценарию. Отход обороняющихся на новые позиции, охват флангов линии обороны, глубокий прорыв в тыл, частичное окружение, очередной отход, капитуляция окружённых. В конце апреля остатки греческих войск и сумевший избежать крупных боёв с противником британский корпус, частично уничтожив, частично бросив тяжёлое вооружение и средства транспорта, были вынуждены эвакуироваться морем на Крит и в Египет. 27 числа над Акрополем в Афинах взвился флаг с нацистской свастикой, а к исходу 29-го германские «ролики» докатились до южной оконечности Пелопоннеса. Под греческим и английским контролем оставался лишь остров Крит, до которого руки у немцев дошли только во второй половине последнего весеннего месяца.
