Честное пионерское! Часть 1 (СИ) - Федин Андрей (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗

— В о-быч-ных у-сло-ви-ях… условиях, — продолжил читать рыжий, — он от-лич-но… отлично мог бы съесть и де-сять пор-ций… порций…

«Десять порций», — мысленно повторил я.

Вдруг словно наяву представил книгу с ещё не успевшими пожелтеть от времени страницами — та лежала на загорелых ногах. Вообразил прилипшую к зубам карамельку. Почувствовал зуд в носу… Рыжий мальчишка звонко чихнул — звякнули оконные стёкла. Парень опёрся рукой о книгу (та жалобно затрещала), радостно оскалился. Снова поморщил лицо — шумно втянул в себя воздух. Второй его чих получился приглушённым, нерешительным. Окна на него не отреагировали. А вот парнишка вдруг побагровел. Вздрогнул, выпучил глаза. И схватился за горло.

«Карамелька», — промелькнула у меня в голове мысль. Я видел, как рыжий прижал к губам ладонь. Он кашлянул — почти беззвучно. Выдохнуть рыжий не сумел. Ударил кулаком себя в грудь. Распахнул рот, как та рыба в аквариуме — так же, как она, не издал ни звука. Снова врезал себя по груди. Резко согнулся, будто его стошнило. На пол не пролилось ни капли. Рыжий отшвырнул книгу (та зашелестела страницами — похожее зрелище я уже наблюдал недавно, но с другого ракурса), соскочил на пол.

Он долбанул рукой по кровати…

А я, что было сил, закричал:

— На помощь!!

Мальчик не попал ногами в тапки (хотя попытался обуться) запутался в ногах, повалился на линолеум. Из его глаз потекли слёзы — заблестели будто стекляшки. Парень встал на колени, стучал себя в грудь, царапал ногтями шею. Выгибал спину: пытался вдохнуть — у него не получалось. Рыжий рванул к выходу. Застучал по полу коленками: передвигался на четвереньках. Но врезался плечом в стену. Вздрогнул, словно от электрического разряда. Я поймал на себе его взгляд — растерянный, обиженный, испуганный.

— Помогите!! — снова завопил я. — Помогите!!

Едва не оглох от звуков собственного голоса (не ожидал, что сумею кричать так громко). Не представлял, далеко ли от нашей палаты пост медсестры. Потому и орал так, чтобы слышала вся больница. Видел, как рыжий корчился на полу — броситься к нему на помощь не мог. Мои ноги пусть и дёрнулись (!), смяли простынь; но с кровати не свесились: на это не хватило сил. Я почувствовал, что долго не смогу кричать. Каждый новый выкрик давался мне всё труднее, получался тише предыдущего. Но долго голосить и не пришлось.

Из коридора донёсся топот. Задрожали стёкла на дверях и окнах. В другой раз я подобных звуков испугался бы. Но теперь позволил себе перевести дыхание, смочить слюной пересохшее от криков горло. Рыжий мальчишка ещё вздрагивал, когда в палату ворвалась пышнотелая санитарка. Она на секунду замерла в паре шагов от порога. Ситуацию женщина оценила почти мгновенно: устремилась не к моей кровати — к бившемуся на полу в конвульсиях конопатому мальчишке.

— Карамелька! — прохрипел я. — Он подавился конфетой!

Женщина подхватили парнишку, точно тряпичную куклу. Молча и деловито — без намёков на нерешительность или панику. Прижала конопатого спиной к своей груди (голова рыжего безвольно болталась на тонкой шее), обхватила его на уровне пояса. Правую руку она сжала в кулак — тот оказался чуть выше пупка мальчишки (но по центру). Другой рукой вцепилась в свой же кулак и резко надавила на себя и вверх. Парень едва слышно квакнул — снаряд-карамелька приземлился на его кровать.

К приходу Надежды Сергеевны суета в нашей палате закончилась. Меня к тому времени снова осмотрела медсестра — поворочала мной, будто бездушным предметом. Спасшая конопатого санитарка немного поворчала, когда протирала пол. Вернулся и мой рыжий сосед (мне не сообщили, куда и зачем его уводили). Мальчишка уже не рыдал, не жаловался. Почти не разговаривал — выглядел бледным и испуганным (подрастерял свою наглость). Уселся на кровать, посматривал в окно (словно запертый в клетке зверёныш); то и дело ощупывал руками своё горло, осторожно покашливал.

Надя Иванова сегодня пришла после ужина. Заметила напряжённую атмосферу в нашей палате. Хотя визуальных последствий дневного происшествия не осталось: злополучная карамелька покоилась в мусорной корзине. Сперва женщина удивилась тому, что рыжий отказался от её подношения (парнишка даже вздрогнул при виде конфет). Потом она различила хрипоту в моем голосе. Взглянула на моё лицо — разволновалась, будто при виде призрака. Шагнула к моей кровати, схватила меня за руку (в этот раз я почувствовал прикосновение её холодных пальцев). Я увидел в её карих глазах собственные отражения.

— Мишутка, у тебя снова был приступ? — спросила Надежда Сергеевна.

Я ответил: отрицательно.

Иванова нахмурилась.

— Не лги мне, сын, — сказала она. — Ведь ты обещал! Знаешь же, что я вижу, когда с тобой случается… это. У тебя посинело над губой — верный признак недавнего приступа. Я часто видела такое — не ошибусь. Ты опять что-то видел. Не отрицай. Доктору рассказал? Испугался?

Я на всякий случай кивнул, соглашаясь со всеми её утверждениями. Сообразил: она говорила о том моём видении, в котором я ощутил себя в шкуре задыхавшегося соседа по палате. Надя заставила себя улыбнуться — хотела меня приободрить. Я ответил ей улыбкой (тоже вымученной). Не объяснил ей, что не особенно и испугался (потому что не знал, что должен был бояться). Однако задумался. Потому что слова о приступах и школьное прозвище Миши Иванова «заиграли новыми красками». Я смотрел на побледневшее от волнения женское лицо. Подумал: «Неужели подобные сны наяву были нередким явлением для её сына?»

— Помнишь, что я говорила тебе, Мишутка? — сказала Надя Иванова. — То, что ты видишь — это происходит не по-настоящему. Как во сне. Я понимаю, что эти видения бывают страшными. Но ты же знаешь, как бороться с этими кошмарами. Не думай о них. Старайся скорее позабыть, что видел.

Она погладила меня по голове. Наклонилась — поцеловала меня в лоб. Я почувствовал тепло её губ; вновь отметил, что от Нади Ивановой вкусно пахло: её кожа и одежда ещё хранили запах духов.

— Доктор говорил, что с возрастом это пройдёт, — сообщила Надежда Сергеевна. — Вон ты у меня какой большой! Скоро станешь выше меня. Через пару лет будешь смотреть на маму сверху вниз. И навсегда позабудешь об этих приступах. Я уверена: так и будет. Недолго осталось терпеть.

Женщина снова меня поцеловала — я этому не противился.

Ночью я долго не мог уснуть.

В палате давно погас свет. Рыжий громко сопел, постанывал, скрежетал во сне зубами. Через не зашторенное окно на меня с улицы поглядывала луна, похожая на подтаявшую с одной стороны льдинку.

Но я не спал. Не ворочался с боку на бок: сил на подобное пока не было. Молча смотрел по сторонам (разглядывал стены, потолок, клочок неба за окном).

Размышлял о дневных происшествиях. Думал о моём «приступе», о едва не задохнувшемся конопатом мальчишке. Сравнивал обе эти сцены.

Пришёл к выводу, что случившееся сегодня «в реальности» с рыжим парнем мало чем отличалось того, что я увидел во время «приступа». Отличия начались лишь после того, как я позвал на помощь.

«То, что ты видишь — это происходит не по-настоящему, — вспомнил я слова Надежды Сергеевны. — Но ты же знаешь, как бороться с этими кошмарами. Не думай о них. Старайся скорее позабыть, что видел».

— Забудешь тут, — пробормотал я.

И всё же заставил себя закрыть глаза.

Глава 3

Утром я самостоятельно согнул ноги в коленях (вспотел при этом, словно пробежал марафон). Потом: на пару секунд приподнял над кроватью руки (правую продержал навесу чуть дольше — левая рука «сдалась» первой). А ещё с десяток раз рыкнул на соседа по палате. Потому что рыжий мальчишка не только шутливо комментировал мои действия (от его вчерашнего испуга не осталось и следа) — парень вновь обрёл былую наглость и беспардонность: снова уволок книгу, порылся в вещах, что вчера сложила в моей тумбочке Надя Иванова.